Джозеф Уэмбо - Голливудский участок
— Не посылал. Нет.
— Может быть, посылал отец?
— Зачем ему это?
— Например, сообщить клиенту о поступивших к вам бриллиантах.
Сэмми задумался и наконец ответил:
— Да. Отец писал о бриллиантах клиенту в Сан-Франциско. Он говорил мне об этом.
— Вы знаете, в какой ящик он бросал письма? — спросил Виктор.
— Их отправлял я, — ответил Сэмми. — Я опустил их в ящик на Гоуэр-стрит, в нескольких кварталах от Голливудского бульвара. Я сделал это по дороге в детский сад, откуда должен был забрать детей. Это важно?
— Письма из почтовых ящиков воруют, — объяснил Виктор.
Когда он повесил трубку, Энди с любопытством спросила:
— Ну и насколько вы продвинулись в расследовании ограбления ювелирного магазина?
Виктор с улыбкой ответил:
— Завтра я буду знать, сколько бездомных ошивается в районе Гоуэр-стрит и Голливудского бульвара.
— Зачем? — спросила Энди. — Вы же не думаете, что такое сложное ограбление мог совершить бездомный.
Улыбка Виктора стала еще шире.
— Нет, Андреа, но бездомные могут украсть почту. Кроме того, бездомные видят все, что происходит, но никто не видит бездомных, которые живут даже ниже уровня субкультуры. Мои русские грабители считают себя очень умными, но думаю, скоро они поймут, что не смогли нас одурачить.
Одной из причин, по которой Баджи Полк и Мэг Такара вышли на бульвар в субботу вечером, была статистическая программа «Компстат», показавшая, что слишком много клиентов проституток становятся жертвами грабителей или самих проституток. И все знали, что о многих грабежах в полицию не сообщают, потому что клиенты — люди семейные и не хотят, чтобы жена узнала, куда они ходят после работы.
«Компстат» была программой нынешнего шефа полиции, которую он реализовал, будучи еще полицейским комиссаром Управления полиции Нью-Йорка, и которая, по его утверждению, снизила уровень преступности в этом городе. Однако падение уровня преступности происходило по всей Америке по демографическим причинам, а не благодаря программе. Тем не менее никто не выражал сомнения вслух, все поддержали «Компстат», по крайней мере вслух похвалили детище большого босса.
Брент Хинкл из группы внутренних расследований считал, что программа, возможно, могла быть полезной в Нью-Йорке с его тридцатью тысячами полицейских, может быть, даже в Бостоне, где шеф полиции начинал уличным копом. Возможно, она пригодилась бы во многих городах с жесткой вертикальной структурой, где различаются уровни жизни и работы горожан. Но в котловине Лос-Анджелеса люди жили по-другому — они все время кочевали и мигрировали. Здесь никто не знал имени своего соседа. Здесь люди работали и жили близко к земле, имея постоянный доступ к автомобилям. У каждого была машина, бесплатные автострады пересекали жилые районы и деловые кварталы. Здесь всего девять тысяч копов должны были поддерживать порядок на более чем одном миллионе двухстах тысячах квадратных километрах.
Когда в Лос-Анджелесе совершалось преступление, правонарушитель мог спокойно удалиться на несколько кварталов или миль от этого места, прежде чем диспетчер успевал передать вызов свободной машине. Если ему удавалось ее найти. Потому что в Управлении полиции Лос-Анджелеса не насчитывалось и половины необходимого числа копов, чтобы бороться с текущим уровнем преступности.
Несколько раз Бренту Хинклу удавалось видеть «Компстат» в действии в течение первых двух лет после прибытия нового шефа полиции. Шеф, вероятно, чувствуя себя на Западном побережье немного неуверенно, привез с собой из Нью-Йорка закадычного друга-журналиста, никогда не служившего в полиции. Он вручил этому журналисту специальный жетон полицейского с надписью «Руководитель бюро» и разрешение на ношение оружия, как настоящему копу. Парень оказался безобидным, теперь он уже уехал, а шеф полиции акклиматизировался и почувствовал себя увереннее. Но «Компстат» осталась.
Шеф также привез с собой несколько ушедших в отставку копов, словно желая воссоздать Нью-Йорк в Лос-Анджелесе. Они устраивали маленькие слайд-шоу перед двумя или тремя капитанами, призванными отвечать на вопросы. На слайде показывали фотографию жилого дома, и один из нью-йоркских отставников с громким голосом и акцентом уроженца Бронкса вставал перед капитанами и спрашивал:
— Расскажите о проблемах преступности в этом месте.
Разумеется, ни один из капитанов не имел ни малейшего понятия о проблемах преступности в этом месте и даже не знал, где находилось «это место». Двухэтажный жилой дом? В каждом участке таких были сотни, если не тысячи.
А второй отставник, возможно, с бруклинским акцентом, наклонялся к ним и орал:
— Ограбление, которое произошло здесь в пятницу днем, является случайным или показывает тенденцию?
И потный, заикающийся капитан гадал, что делать — попробовать угадать или молиться о том, чтобы произошло землетрясение.
Однако Брент Хинкл узнал, что некоторые в управлении обожают «Компстат». Это были уличные копы, ненавидевшие своих капитанов. Они сияли, услышав, как их боссы превращались в желе, когда грубые ньюйоркцы начинали брызгать на них слюной. По крайней мере так говорили копы, жалевшие, что не могли присутствовать при том, как начальство само оказывалось в том дерьме, которое тоннами сваливало наличный состав. Уличные копы с удовольствием заплатили бы за билеты на этот спектакль.
Что до Голливудского участка, то здесь считали, что поскольку новый шеф полиции совсем не был похож на лорда Волдеморта, уже за одно это следовало благодарить Господа. Он заботился о том, чтобы снизить уровень преступности и сократить время прибытия на место преступления. И не просто болтал о моральном состоянии личного состава: он разрешил детективам пользоваться служебными машинами, когда они возвращались с вызова домой, а не ездить только на личном транспорте. И, что тоже немаловажно, шеф полиции одобрил сжатые графики работы, которые ненавидел лорд Волдеморт и которые позволяли копам отрабатывать четыре десятичасовые смены в неделю или три двенадцатичасовые вместо старых девятичасовых. Таким образом, копы Управления полиции Лос-Анджелеса, большинство из которых не могли себе позволить жить в городе и приезжали издалека, могли проводить дома три или четыре дня и подрабатывать в местных отделах.
Что же касается «Компстата», то здесь уличные копы были фаталистами, философски воспринимая неконтролируемую природу жизни полицейского. В один прекрасный день на инструктаже Пророк, достаточно старый и прослуживший столько, что мог позволить себе говорить правду, когда ее не осмеливался говорить ни кто другой, задал лейтенанту риторический вопрос:
— Почему бы начальству не перестать потеть над «Компстатом»? Это же просто набор карт и графиков, сгенерированных компьютером. Дайте шефу немного времени, чтобы устроиться в новом голливудском доме и сходить на несколько коктейлей на Беверли-Хиллз, которые обслуживает Вольфганг Пак. Подождите, пока он присмотрится к хорошо заряженному оружию массового обольщения. Он забудет о дерьме, которое привез с Восточного побережья, и станет таким же голливудцем, как все клоуны из городского совета.
Когда Брента Хинкла наконец перевели, он был вне себя от радости. Он надеялся попасть в детективный отдел Голливудского участка и несколько месяцев назад прошел неофициальное собеседование с их лейтенантом. Брент также разговаривал с начальником детективов Ван-Найсского участка, на территории которого жил, и лейтенантом детективов западного Лос-Анджелеса и был уверен, что получит назначение в один из трех отделов.
Когда он вышел на работу, ему сказали, что он будет работать в отделе по расследованию ограблений, по крайней мере пока, и показали помещения детективного отдела. Он обнаружил, что знаком с полудюжиной сотрудников, и поинтересовался, где остальные. Брент насчитал двадцать два человека, которые работали в своих клетушках за компьютерами, сидя за маленькими металлическими письменными столами, разделенными метровыми картонными перегородками.
— Несколько человек в отгуле, — сказала ему Энди Маккрей, — но это почти все, что у нас есть. По штату нам положено пятьдесят человек, но у нас в два раза меньше. Когда-то по кражам автомобилей работали десять человек, теперь — двое.
— Везде так, — сказал Брент. — Сегодня никто не хочет быть копом.
— Особенно в Управлении полиции Лос-Анджелеса, — согласилась Энди. — Вы должны знать причины. Вы только что пришли из отдела внутренней безопасности.
— Не так громко, — сказал он, прижав палец к губам. — Мне бы не хотелось, чтобы в участке знали, что я два года провел в «крысиной команде».
— Это останется секретом, — сказала Энди, отметив его приятную улыбку и очень красивые зеленые глаза.
