Джозеф Флетчер - Кто убил?
— Остановитесь за главным домом, у домика главного садовника, — сказал он.
Ватсон проехал через фруктовый сад, между кустами смородины и остановился у хорошенького маленького домика. Крофт вышел из автомобиля.
— Подождите меня здесь. Вероятно, я пробуду недолго, но, быть может, вам придется прождать довольно продолжительное время. Во всяком случае, потушите огни: я не желаю, чтобы кто-либо знал о моем посещении.
Он приблизился к домику и постучал в дверь. В соседнем окне ставни были открыты? и он увидел, что главный садовник с семьей пил чай. Услышав стук в дверь, он встал, открыл дверь и в изумлении вскрикнул, увидев посетителя.
— Я желал бы только сказать вам несколько слов, г. Марч, — сказал Крофт. — Вы разрешите мне войти?
— Войдите, прошу вас, сэр.
Он повел своего посетителя в комнату, расположенную по левую сторону передней и зажег свет.
— Здесь немного холодно, сэр, — сказал садовник, как бы извиняясь, — но я вас понял, что вы желаете побеседовать с глазу на глаз, не так ли?
— Да, совершенно верно, — ответил полицейский агент. — Я только хотел получить от вас некоторые сведения. Насколько я знаю, Брассет покинул Доун-Хэд-Парк?
— Да, сэр. Он уехал сегодня утром.
— Чтобы поступить на другое место?
— Насколько я знаю, он хочет поселиться на покое. Несколько дней тому назад он сказал мне, что много работал в своей жизни, и хотел бы теперь отдохнуть. Ведь он всегда был таким бережливым человеком, сэр!
— А знаете ли вы, куда он уехал? — продолжал спрашивать Крофт.
— Насколько я понял, — в Лондон. Но в точности не могу вам сказать. По всей вероятности, Голлиндж это знает.
— Не можете ли вы пойти в дом и сказать Голлинджу, что я хотел бы поговорить с ним, — спросил Крофт. — Если он не занят, конечно: ведь, кажется, леди обычно в это время обедает?
— Леди в Лондоне, — был ответ. — Она уехала сегодня днем на день или на два. Голлиндж, конечно, свободен, и я его приведу сюда.
— Благодарю вас, Марч. Простите, что я вас беспокою, но я не желал бы, чтобы прислуга знала, что я разговаривал с Голлинджем.
Когда садовник ушел, Крофт продолжал размышлять над событиями сегодняшнего дня.
Через десять минуть садовник вернулся с Голлинджем и, введя его в комнату, оставил его одного с Крофтом и закрыл дверь. Крофт предложил Голлинджу сесть и сам сел против него.
— Я хотел бы узнать от вас некоторые подробности о последнем дне жизни сэра Джемса, — сказал Крофт. — Мне очень нужно было видеть Брассета, но он уехал.
— Да, он уехал совсем, чтобы поселиться на отдых, сэр.
— Кажется, он уехал в Лондон?
— Да, сэр. Я знаю его адрес. Во всяком случае, я видел его на ярлыке, который он наклеил на свой большой чемодан.
— Отлично, — сказал Крофт. — Можете вы мне его сообщить?
— Веллингтон Отель, Стрэнд, сэр, — тотчас же ответил Голлиндж. — Не думаю, однако, чтобы он пробыл там долго, ибо он просил пересылать ему все письма в почтовое отделение на Спринг-стрит.
Крофт записал оба эти адреса.
— Благодарю вас, Голлиндж, — сказал он. — Теперь мне хотелось бы предложить вам несколько вопросов относительно последнего дня жизни сэра Джемса. Вы, ведь, помните, вероятно, как вы и Брассет подписались под завещанием?
— О да, сэр, в качестве свидетелей. Я отлично это помню.
— У вас хорошая память?
— Исключительно хорошая, сэр.
— Отлично! В таком случае, припомните день накануне составления этого завещания. Приезжал ли в этот день кто-нибудь в Доун-Хэд-Парк?
— Нет, сэр. Никого, кроме доктора. Я это отлично помню, ибо дежурил весь день из-за отсутствия Брассета.
— Куда же ездил Брассет?
— Сэр Джемс посылал его в Лондон, в свой банк.
Крофт должен был удержаться, чтобы не вскрикнуть от удивления. Слова Голлииджа напомнили ему письмо сэра Джемса к миссис Сандерсон: «Вчера я получил из своего банка 50 банкнот по тысяче фунтов». Тем не менее, Крофт продолжал совершенно спокойно расспрашивать.
— Брассет сам рассказал вам о том, что сэр Джемс послал его в банк?
— Да, сэр. Он сказал мне утром, что сэр Джемс посылает его в Лондон, в банк, и что большую часть дня я должен буду исполнять его работу.
— В этом не было ничего необычного, не правда ли? — спросил Крофт.
— О нет, сэр. Это случалось время от времени.
— А часто посылал сэр Джемс Брассета в банк?
— Нет, сэр. Но ведь сэр Джемс лежал больной в тот день.
— Помните ли вы, когда Брассет уехал в этот день из Доун-Хэд-Парка и когда он возвратился?
— О, да, сэр. Он уехал из Сельчестера с поездом в 11 ч. 5 м. и вернулся с поездом, который отходит из Лондона в 3 ч. 20 м. Еще не было шести часов, когда он вернулся в Доун-Хэд-Парк.
— Значит, он недолго пробыл в Лондоне, — заметил Крофт.
— Я думаю, что он только успел побывать в банке.
— Между прочим, какой это банк?
— Британский Имперский банк, сэр.
— Вы знаете этот банк?
— Бывал там много раз, сэр, когда мы жили в Лондоне. Отсюда же сэр Джемс всегда посылал Брассета.
Крофт некоторое время размышлял молча.
— Вы не должны удивляться, Голлиндж, что я предлагаю вам такие вопросы, — сказал Крофт, наконец. — У меня есть важные на то причины. Между прочим, не помните ли вы, видел ли Брассет сэра Джемса, когда вечером вернулся из Лондона?
— О да, сэр! Брассет прямо прошел в комнату сэра Джемса.
— Отлично! Теперь постарайтесь припомнить события следующего дня. Вы хорошо помните приезд Постлетуайта и все обстоятельства, при которых вы подписались под завещанием в качестве свидетеля? Теперь постарайтесь припомнить все, что произошло после отъезда Постлетуайта.
Голлиндж, в свою очередь, немного помолчал, как бы размышляя.
— Я припоминаю одну вещь, сэр, — сказал он, наконец. — Приблизительно через полчаса после отъезда г. Постлетуайта сэр Джемс позвонил. Я вошел на его звонок, и он велел мне позвать Брассета. Брассет пошел к нему наверх и оставался с ним, вероятно, около часу.
— Наедине?
— Насколько я знаю, да, сэр.
Не припомните ли вы еще что-нибудь? — спросил Крофт.
— Ничего особенного, сэр, за исключением того, что, когда Брассет спустился вниз, он сказал мне, что выйдет вечером, и что поэтому я должен буду отзываться на звонки сэра Джемса.
— Брассет вышел из дому вечером? — с любопытством спросил Крофт.
— Да, сэр. Он имел право выходить вечером раз в неделю. Обычно он ходил в один из сельчестерских клубов, членом которого он состоял. Не сумею вам сказать в точности, какого именно, я сам никогда там не был.
— А в котором же часу Брассет вышел из дому в тот вечер? — продолжал свои расспросы Крофт.
— Кажется, приблизительно, около половины девятого, сэр. Он никогда не выходил раньше этого часа.
— Как же он добрался до Сельчестера? Ведь, не шел же он пешком так поздно вечером?
— Нет, сэр. У него был велосипед.
— А не знаете ли вы, в котором часу он вернулся домой?
Голлиндж покачал головой.
— Нет, сэр. Я не имею ни малейшего представления об этом. Ведь, у него был свой ключ от двери, находившейся около его комнаты.
— Отлично! — сказал Крофт.
Некоторое время Крофт сидел молча и тщательно обдумывал только что полученные сведения. Затем он снова обратился к Голлинджу
— Не можете ли вы припомнить еще каких-нибудь событий в тот вечер? — спросил он.
— Произошло еще нечто, сэр, над чем я с тех пор часто думал, хотя и никому об этом не рассказывал, — ответил Голлиндж, подумав некоторое время над предложенным ему вопросом. — Около девяти часов вечера сиделка сэра Джемса сошла вниз и сказала мне, что сэр Джемс желает меня видеть. Я поднялся наверх. Сэр Джемс вынул из-под подушки письмо. — «Голлиндж, — сказал он, — возьмите это письмо и опустите его сами в почтовый ящик за воротами. Ни в коем случае не опускайте его в почтовый ящик, находящейся в доме, а сделайте так, как я вам приказываю, и вернитесь сюда, чтобы сказать мне, что вы это исполнили. Это весьма важно», — прибавил он. Я, конечно, пошел и исполнил его приказание.
— Вас это приказание немного удивило, не правда ли?
— Да, сэр. Обычно все письма опускались в ящик, находившийся в самом доме. Это же письмо мне было приказано опустить в ящик, находившийся у ворот парка.
— А не заметили ли вы случайно, кому было адресовано это письмо?
— Да, сэр. Я полюбопытствовал и взглянул на адрес. Оно было адресовано госпоже Сандерсон в Лондон.
— Скажите еще вот что: не было ли во внешнем виде письма чего-нибудь необычного?
— Нет, сэр, ничего, кроме того, разве, что оно было запечатано большой красной восковой печатью, в то время, как сэр Джемс обычно не запечатывал своих писем.
— И вы говорите, что никогда никому этого не рассказывали? — продолжал Крофт. — Вы никогда не говорили об этом Брассету?
