Аркадий Адамов - Вечерний круг
— В столице нашей Родины, — как можно развязнее ответил Ткачук и уже заметно другим тоном спросил: — У вас тут курить-то можно?
— Курите. Есть чего?
— Было бы, так не спрашивал.
— А вот грубить не стоит, Ткачук. Кроме всего прочего, невыгодно это вам, учтите, вы не только в Москве, вы ещё, между прочим, в МУРе находитесь. Слышали такую фирму, надеюсь?
— Слышал, — коротко и хмуро бросил Ткачук.
— Поэтому советую вести себя поскромнее. Мы тут не только вас, мы и Директора обломаем. Он тоже здесь.
— Ну да? — испугался Ткачук. Его доставили другим самолётом, и об аресте своих соучастников он не знал ещё.
— Представьте себе, — усмехнулся Виталий. — Стараемся мести чисто, сора не оставлять. И чтобы ситуация вам была окончательно ясна, добавлю следующее. Квартирную кражу мы вам докажем легко. И без вашего признания. Признание нужно будет вам самому, чтобы срок сократить. Докажем мы это, в частности, по краденым вещам. У Терентия всё изъято, показания его на вас уже получены. Нам их скоро перешлют.
— Выходит, вы его самого-то не прихватили? — ухмыльнулся Ткачук.
— А за что? Вы продали ему вещь, он купил. Он же не знал, что она краденая?
— Знал, гад.
— Это ещё доказать надо. Подтвердите под протокол?
— Ещё чего!
— Ну вот. Потому он и гулять будет. Ещё кого-нибудь нам отдаст из таких вот дурачков. Так что пусть себе гуляет. Зато вам, Ткачук, гулять долго теперь не придётся. Потому что мы, кроме кражи, докажем ещё и вашу стрельбу на вокзале, два месяца назад. Надеюсь, не забыли?
— Какая ещё стрельба? — грубо спросил Ткачук, ёрзая на стуле.
— До этого дело ещё дойдёт. Всё по очереди. Сначала…
— А я не стрелял, понял? Не стрелял!
— Конечно, — насмешливо согласился Лосев. — Дядя стрелял. А ты слушал.
— Не знаю, кто стрелял!
— Ладно, ладно. Говорю, дойдёт дело.
— Сигарету-то дашь? — нетерпеливо спросил Ткачук.
— А я разве обещал? Или обязан? — осведомился Лосев. — Ты этот тон брось.
— Прошу же… — Ткачук отвёл глаза.
— Это другое дело. Давай закурим. И разговор у нас пойдёт деловой, надеюсь. Потому что всё ты, кажется, уже понял.
Виталий достал из кармана сигареты и протянул Ткачуку. Оба закурили.
— Так вот, Олежек, — произнёс Виталий почти мечтательно, — начнём мы всё-таки с квартирной кражи. Сразу её признаешь или тебе её доказывать надо?
— Ясное дело, доказывать.
— Пожалуйста. Что часы те ты Терентию продал, это ты отрицать не будешь, надеюсь? А они ведь с кражи, это установить совсем нетрудно.
— А я их сам, допустим, купил. Что тогда?
— И где же ты их, допустим, купил, у кого? — насмешливо спросил Лосев.
— Да там, у себя, на рынке, у неизвестного лица, — в тон ему ответил Ткачук.
— А вот у нас есть свидетели, что ты ещё в Москве, в гостинице, пытался их продать. И не один свидетель, имей в виду.
— Ну, значит, я их в Москве купил, какая разница-то? — продолжал куражиться Ткачук. — Докажи, что нет?
Виталий внимательно посмотрел на него и спросил:
— Ты так глупо будешь себя и на суде вести?
— Почему глупо? Очень даже умно.
— Ладно, — вздохнул Виталий. — Глупо или умно, это мы потом увидим. А пока скажи-ка мне. Может, Заморин тебя с пути сбил?
— Это ещё кто?
— Заморин Семён Михайлович. Кличка Директор. И ещё одного судака мы с ним вместе вытащили. Кикоев Илья Георгиевич. Кличка Арпан. Слыхал про таких?
— Слыхал… — растерянно произнёс Ткачук и, глубоко затянувшись, привстал, чтобы загасить окурок сигареты в пепельнице, которую придвинул ему Виталий.
— Вот так, Олежек. А Заморин влип крепко. У него ведь, кроме всего, ещё и наган изъят. А у тебя есть наган?
— Нужен он мне…
— А воровать тебе нужно? А дружбу водить с Замориным нужно?
Ткачук молчал.
На столе зазвонил телефон.
— Лосев? — узнал Виталий спокойный голос Цветкова. — Вот какое дело. Тут у меня сидит, значит, Заморин. Беседуем потихоньку. Квартирную кражу он, конечно, признаёт. Тем более что Терентий-то прямо показывает, что Директор ему сказал: с московской кражи шкатулка. Да и гильза там, на квартире, от его же нагана. Никуда, словом, не денешься. А вот указал им на эту квартиру, говорит, Ткачук. Сначала, правда, адрес напутали, не туда залезли. Ткачук там записку и оставил: извините, мол, бедно живёте, зря мы вас потревожили. Вот он и сейчас смеётся, Заморин. Рано, Семён Михайлович, смеётесь рано, — куда-то мимо трубки укоризненно произнёс Цветков и продолжал, снова уже обращаясь к Виталию: — Не знаю, однако, правду ли говорит Семён Михайлович. — Цветков усмехнулся. — Ткачук у них вроде дурачка на побегушках. И вдруг… Что, что? — снова мимо трубки спросил Цветков и через секунду продолжал, уже снова обращаясь к Лосеву: — Вот он говорит, Заморин, что Ткачук, оказывается, раньше их в Москву приехал, к тётке, что ли. А потом телеграмму им дал: приезжайте, хорошее, мол, дело ждёт. — И снова мимо трубки Цветков добавил: — Насчёт телеграммы, Семён Михайлович, ведь мы легко проверим, учитываете? Ну то-то. — И снова в трубку: — Вот так, Лосев. Давай дальше шуруй.
Виталий повесил трубку и посмотрел на насторожившегося Ткачука.
— Мне бы вернуться! — вздохнул Ткачук раскаянно.
Он, видно, уловил, что дела его каким-то неведомым образом повернулись весьма плохо, и на всякий случай решил манеру поведения изменить. Сейчас он уже казался тихим, скромным и простодушным.
— Чтобы вернуться, надо оглянуться, — сказал Лосев. — Вот и оглянемся давай. На дела совсем недавних дней. Дней десять назад был в Москве?
— Был. Что, уж и приехать нельзя?
— К тётке приехал?
— Ну… к тётке, — неуверенно согласился Ткачук.
— Где же она живёт, твоя тётка?
— Вы что, к ней пойдёте? Не надо.
— Надо же проверить, жил ты у неё или нет, — сказал Виталий. — Всё придётся проверить, Олежек, каждое твоё слово, учти это.
— Раз так, пишите, — вдруг перейдя на «вы», покорно согласился Ткачук.
Он начал было диктовать адрес, но Виталий придвинул к нему лист бумаги.
— Так не пойдёт. Пиши сам, — и протянул шариковую ручку.
— Пожалуйста.
Ткачук удобнее устроился у стола и примялся писать. Когда он кончил, Виталий внимательно прочёл написанное и спрятал бумагу в ящик стола.
— А теперь скажи, — снова обратился он к Ткачуку. — Знаешь, что такое криминалистическое исследование почерка?
— Ну, знаю. А что?
— А то, что мы теперь твой почерк сравним с почерком в одной записке. Там один прохвост написал: «Извините, ошиблись адресом. Бедно живёте». Не помнишь такой записки?
— Эх! — сокрушённо вздохнул Ткачук. — А вы, чего доброго, и в самом деле докажете, что я её написал. Выходит, поймал ты меня с этим адресом?
— Нет, — покачал головой Виталий. — Я просто дело ускорил. Неужто, ты думаешь, мы бы без этого не достали образец твоего почерка? Только лишнее время бы ушло. И ты бы ждал, и мы. А так к вечеру всё будет ясно. А то и сейчас. Ты записку писал?
— Я, — снова горестно вздохнул Ткачук. — Куда денешься? Наука есть наука. И зачем только я, дурак, её написал!
— Ну а как же ты всё-таки адрес-то перепутал?
— А я не путал.
— Кто ж тогда путал?
— Кто? Директор.
Ткачук сказал это и сам испугался сказанного. На этот раз вполне искренно испугался и как-то затравленно посмотрел на Виталия.
— Ты думаешь, что говоришь? — медленно и серьёзно спросил Виталий.
— А я ничего не знаю! — неожиданно закричал Ткачук. — Не знаю, понял?!
Виталий успокаивающе махнул рукой.
— Ладно, ладно. Ты лучше успокойся. Телеграмму Директору ты давал или нет? Мы ведь её всё равно найдём. Это же нетрудно, учти.
— Давал, — безнадёжным тоном ответил Ткачук и попросил: — Ещё сигареткой угостишь? Всё забыл, веришь?
— Кури. — Виталий придвинул через стол сигареты. — Значит, телеграмму ты дал. Мы её в любом случае к делу приобщить должны будем.
— Откуда ты про телеграмму-то знаешь? — хмуро спросил Ткачук, выуживая грязными пальцами сигарету, из пачки.
— Вообще-то отвечать на твой вопрос не положено, — сказал Виталий, тоже закуривая. — Но так и быть, скажу. Директор даёт на тебя показания, сейчас, вот что. Гражданин Заморин Семён Михайлович лично. Откуда же мне ещё знать?
— Ну, всё тогда, — совсем уже уныло вздохнул Ткачук.
— Нет, милый друг, ещё не всё. — Виталий покачал головой. — Ещё кое-что надо нам с тобой выяснить. Откуда у тебя взялся тот адрес? Тётка, что ли, дала?
— Ты что, очумел? — Ткачук даже опешил от неожиданности.
— Вот-вот. Кто ж тогда дал его тебе?
— Да парень один. Выпили мы с ним. Ну, он и говорит: «Был бы ты деловым мужиком, миллион бы мы с тобой заработали, не меньше. На гаде одном».
— Ты с ним где познакомился, с парнем этим?
— Да в парке.
— В парке? — насторожился Виталий, и какая-то смутная догадка вдруг зашевелилась у него в голове. — Значит, в парке, говоришь?
