Иэн Рэнкин - Грешники и праведники
— Журналистика на последнем издыхании, так что это будет что-то вроде последнего прости.
— Вы знаете Лору Смит? — спросил Ребус.
— Слышал, что она неплохо справляется — учитывая обстоятельства.
Шаркая по полу тапочками, Стаут провёл их в гостиную. Здесь тоже царил беспорядок — нераспечатанные письма, коробки с фотографиями, чашки, тарелки.
— Уборщица приходит раз в неделю, — извинился он.
— И больше вам никто не помогает? — спросил Фокс.
— Муниципальный совет пытался приладить ко мне кого-то, но я слишком закоренел в своих привычках. Мне установили кнопку — сказали, можно нажать в экстренном случае… — Стаут огляделся в тщетных поисках этого спасительного устройства.
Его кардиган и коричневые вельветовые брюки были заляпаны жирными пятнами. На щеках щетина трёхдневной давности. Остатки седых волос торчали в разные стороны, но глаза смотрели внимательно. Когда они втроём сели, он погрозил пальцем Ребусу.
— Теперь я вас вспомнил, — сказал он. — В своё время благодаря вам я напечатал не одну газетную колонку.
— Я надеюсь, что это не эвфемизм, — ответил Ребус и добавил: — Вы по-прежнему выкуриваете по две пачки в день?
Стаут скорчил гримасу:
— Доктор говорит, что пора бросать.
— Мы хотим поговорить с вами об одном деле, — вмешался Фокс, который предпочёл примоститься на свободном краешке дивана и не сдвигать кипы журналов у себя за спиной. — Уголовная полиция в Саммерхолле и смерть Дугласа Мерчанта. Вы напечатали несколько статей…
— Потому что всё то было возмутительно — тогдашняя полиция вела себя как какой-нибудь тиран, узурпатор! — Он помолчал, посмотрел на Ребуса и добавил: — Ничего личного.
— Я так и понял, — холодно заверил его Ребус.
— Они подтасовывали признания, упекали за решётку невиновных, подбрасывали улики — мы все знали об этом, но ничего не могли поделать.
— Вы хотите сказать, что пресса знала?
— Дело нехитрое — покупаешь бутылку дежурному по отделению или кому-нибудь в следственном изоляторе, и тебе выдают все слухи. Но на газетные полосы почти ничего не попадало.
— Почему?
— Редакторы всё зарубали. Созванивались с кем-то наверху, о чём-то шептались в трубку, и материал в печати не появлялся.
— Редакторы были в сговоре с полицейским начальством?
Стаут кивнул и засунул руки в карманы своего кардигана.
— Но ваши материалы об убийстве Мерчанта попали на страницы «Скотсмена», — возразил Фокс.
— Не все, конечно, но некоторые удалось протащить. Понимаете, к тому времени это было безопасно. Старший группы уже подал в отставку.
— Стефан Гилмур?
В ответ на вопрос Фокса старик кивнул.
— Но в долгосрочной перспективе это ему никак не повредило, верно? — проворчал Стаут. — Не удивлюсь, если ему дадут титул.
— Полицейские из Саммерхолла утверждают, что всё сводится к обыкновенным ошибкам.
— Чепуха, — отрезал Стаут, глядя на Фокса. — Им нужно было выгородить Билли Сондерса.
— Потому что он был ценным информатором Стефана Гилмура? Или за этим крылось что-то ещё? Как по-вашему?
— Мне это приходило в голову. В то время таких, как Сондерс, у них было пруд пруди. Если бы один из осведомителей сел, Гилмур это как-нибудь пережил бы.
— Так в чём же, по-вашему, была причина?
— А вы не пытались спросить у него самого? — обратился Стаут к Ребусу. — Помнится мне, вы работали в Саммерхолле одновременно с Гилмуром.
— Я, как и все остальные, могу только гадать, — сказал Ребус. — Но мы берём показания у Эймона Патерсона и Джорджа Блантайра.
— И конечно, у Гилмура, — добавил Фокс.
— Но Фрейзера Спенса уже не спросишь, — тихо сказал Стаут. — Вот бедняга. Он был одним из моих людей.
— Одним из тех, кто брал у вас бутылки? — спросил Фокс.
Стаут снова кивнул.
— Это началось несколько лет спустя после дела Мерчанта. Да, было такое… — Стаут, казалось, ушёл в воспоминания. — Но про Саммерхолл он говорить отказывался. А если речь заходила о Мерчанте, то вообще сидел словно воды в рот набрав.
— Знал что-то?
— Он боялся. А может, не хотел ворошить прошлое. Так, наверно, будет точнее. Он словно запер что-то в шкафу и запретил себе его открывать.
— Саммерхолл будет упоминаться в ваших мемуарах, мистер Стаут? — спросил Ребус.
Фокс недовольно заёрзал, решив, что Ребус нарочно уводит разговор в сторону от главного.
— Может быть, как эпилог, с распоряжением опубликовать после моей смерти — тогда никто не сможет подать на меня в суд. — В глазах старого журналиста сверкнул огонёк.
— Вы же работали с Фрейзером Спенсом, Джон, — сказал Фокс Ребусу. — Не знаете, что его беспокоило, что именно он не хотел ворошить в своём прошлом?
— Понятия не имею.
— Никто в полиции не был абсолютно чист, — горько сказал Стаут, глядя на Ребуса.
— Зато, как мы знаем, журналисты всегда были образцом добродетели, — заметил Ребус.
— Среди нас были два-три мерзавца, — согласился Стаут. — Но у вас ложь была возведена в систему… ложь, насилие и угрозы.
— Уж кто бы говорил, старый ты…
— Сержант Ребус! — повысил голос Фокс. — Вам, пожалуй, нужно подышать свежим воздухом.
Пободавшись несколько секунд взглядом с Фоксом, Ребус поднялся на ноги.
— С меня и правда хватит, душно тут. Такие все праведные, что простым смертным здесь делать нечего. Давайте уж вы сами с этим старым вруном…
Он закурил и принялся ходить взад-вперёд по гравийной дорожке у дома. Минут пять-шесть спустя появился Фокс. Стаут даже не вышел на крыльцо проводить его.
— Всё в порядке? — спросил Фокс.
— Ну и лицемерный прохвост! — начал Ребус. — Можете не сомневаться, его книженция будет напичкана враньём и полуправдой. Альберт Стаут мог запросто тискать в углу машинистку или предлагать какой-нибудь дурочке деньги, чтобы сдала своего любовника.
Фокс открыл дверцу «вольво» и сел. Ребус пожалел, что не приехал на «саабе» — тот остался припаркованным на Чемберс-стрит. Он помедлил ещё несколько секунд, сделал последнюю затяжку, потом щелчком послал сигарету к крыльцу Стаута и тоже сел в машину.
— Ну что, облегчили душу? — спросил Фокс. Судя по его виду, вспышка Ребуса вовсе не рассердила его.
— Может, поедем?
Фокс завёл двигатель. Ребус уже заметил, что Фокс практически никогда не превышал скорость. При ограничении в сорок миль в час он ехал со скоростью тридцать девять, а при тридцати его машина двигалась со скоростью двадцать девять. Единственный раз, когда Ребус посоветовал нажать на педаль газа, Фокс взял да и сбросил скорость. Поэтому Ребус помалкивал, пока они возвращались в город, направляясь в Колинтон, где находилось нынешнее жильё профессора Нормана Каттла. Фокс включил шотландские новости, но тут же выключил радио.
— Все только и говорят о референдуме, — посетовал он. Потом добавил: — Мистер Стаут, вообще-то, интересно говорил об этом, когда вы ушли. У него в книге целая глава будет посвящена голосованию семьдесят девятого года и последующему периоду.[28] Шотландская национальная партия была тогда в упадке. У меня несколько лет назад было дело…
— В рамках «Жалоб»?
— Началось там. Вы слышали когда-нибудь о «Спецотряде тёмного урожая»?[29] О Шотландской национальной армии освобождения?[30] Они были вооружены, посылали бомбы политикам и принцессе Ди… даже отправили споры сибирской язвы правительству в Лондоне.
— Да, что-то такое припоминаю.
— Стаут освещал некоторые из процессов. Интересный человек.
— Он говнюк, а то, что вы не чувствуете разницы, выставляет вас не в лучшем свете, уж не обессудьте.
— А как по-вашему, он правду говорил о редакторах, которые не давали хода острым материалам?
— Это что, тема ваших следующих археологических раскопок — полицейские чины, которые состояли в тесной связи с редакторами газет?
— Я полагаю, они все уже умерли.
— Не уверен, что вас это остановит.
— Это моё последнее дело в Профессиональных стандартах.
— Если только вы не убедите генерального прокурора, что вас следует сохранить в том или ином качестве.
— Это и вам пошло бы на пользу.
Ребус повернулся к Фоксу:
— Каким образом?
— Вы до недавнего времени работали по нераскрытым преступлениям. Если окончательно снимается запрет на повторное привлечение к уголовной ответственности по одному делу, то вскоре предстоит немало «археологических раскопок». А кто в этом разбирается лучше того, у кого есть опыт расследования нераскрытых преступлений?
— Я предпочитаю тёплые трупы.
Фокс пожал плечами.
— Ну тогда пеняйте на себя, — сказал он.
— Вы что имеете в виду?
— Имею в виду, что вы вернулись в уголовную полицию, но время работает против вас — ещё два-три года, и вы снова подойдёте к возрастному порогу. А работай вы на генерального прокурора, это не имело бы значения.
