Пер Валё - Смеющийся полицейский
Белокурая Малин была бледной под небрежно наложенным гримом. Ее светлые волосы тоже не были так старательно причесаны, как накануне вечером.
Нордин ждал в прихожей ее квартиры, пока она закончит утренний туалет. Когда наконец она была готова и они вышли на улицу, он констатировал, что она выглядела гораздо привлекательнее в приглушенном свете винного погребка, чем в туманную утреннюю погоду.
В морге их уже ждали и провели в морозильник.
Размозженное лицо покойника прикрыли, но волосы было видно. Белокурая Малин схватила Нордина за руку и прошептала:
— О Боже!
Нордин обнял ее широкие плечи и подвел поближе.
— Прошу вас хорошенько посмотреть, — тихо произнес он. — Посмотреть и сказать, узнаете ли вы его.
Прикрыв рот рукой, она смотрела на обнаженное тело.
— А что с его лицом? — спросила она. — Я могу увидеть лицо?
— Лучше будет, если вы сможете обойтись без этого, — ответил Мартин Бек. — Вы и без этого должны его узнать.
Белокурая Малин опустила руку и кивнула.
— Да, это Ниссе. Вон тот шрам и… да, это он.
— Благодарю вам, фрёкен Розен, — сказал Мартин Бек. — Мы приглашаем вас на кофе в управление полиции.
Сидя в такси рядом с Нордином, Белокурая Малин время от времени бормотала:
— О Боже, это что-то ужасное.
Мартин Бек и Нордин организовали кофе и пирожные. Через минуту к ним присоединились Колльберг, Меландер и Рённ.
Малин вскоре пришла в себя, и можно было заметить, что она оживилась не только от кофе, но и от того уважения, которое ей выказывали. Она охотно отвечала на вопросы, а перед уходом пожала им руки и заявила:
— Я никогда бы не подумала что мусор… полицейские могут быть такими мировыми парнями.
После того, как дверь за ней закрылась, они с минуту переваривали комплимент, потом Колльберг сказал:
— Ну, мировые парни! Подведем итоги?
Они подвели итоги.
Нильс Эрик Ёранссон. Возраст: 38—39 лет. С 1965 года без постоянного места работы. С марта по август 1967 года жил у Магдалены Розен (Белокурой Малин) на Арбетаргатан, 3, на Кунгсхольмене. Позже, примерно до октября, — у Суне Бьёрка в Сёдермальме. Место жительства в последние недели перед смертью не установлено. Наркоман. Курил, глотал и впрыскивал себе любой наркотик, какой удавалось раздобыть. Возможно, также торговал наркотиками. Был болен триппером.
Магдалена Розен видела его в последний раз третьего или четвертого ноября возле ресторана «Дамберга». Тогда на нем были те же самые костюм и плащ, что и тринадцатого.
Денег у него всегда хватало.
XXIII
Таким образом, из всей бригады, занимающейся убийством в автобусе, Нордину первому удалось раскопать нечто такое, что при достаточном желании можно было назвать положительным результатом. Однако, даже относительно этого мнения разделились.
— Ну ладно, — сказал Гюнвальд Ларссон, — теперь вы уже знаете фамилию этого подозрительного субъекта. Ну и что же дальше?
— Так-так, — задумчиво пробормотал Меландер.
— Что это ты там бормочешь?
— Ёранссон никогда ни на чем не попадался, но мне, кажется, знакома эта фамилия.
— Вот как?
— По-моему, она фигурировала в каком-то расследовании. Я с ним не разговаривал и наверняка не видел его. Но мне где-то попадались эти имя и фамилия — Нильс Эрик Ёранссон.
Меландер, попыхивая трубкой, рассеянно смотрел прямо перед собой.
Гюнвальд Ларссон с раздражением разгонял дым рукой. Он не выносил никотина.
— Меня больше интересует этот свинтус Асарсон, — сказал он.
— Я вспомню, — пробормотал Меландер.
— Конечно. Если раньше не умрешь от рака легких. Гюнвальд Ларссон встал и подошел к Мартину Беку.
— Где этот Асарсон брал деньги?
— Не знаю.
— А чем занимается его фирма?
— Импортирует разные товары. Все, что приносит прибыль. От подъемных кранов до искусственных пластмассовых елок.
— Искусственных елок?
— Да, этот товар сейчас пользуется большим спросом.
— Я навел справки о сумме налогов, которые уплатили эти господа и их фирма за последние несколько лет.
— Ну?
— Она составляет примерно треть от того, что должны платить ты или я. И когда я вспоминаю, как выглядит квартира вдовы…
— То что?
— У меня появляется чертовское желание произвести обыск у них в офисе.
— На каком основании?
— Не знаю.
Мартин Бек пожал плечами. Гюнвальд Ларссон направился к двери. На пороге он сказал:
— Хитрая лиса этот Асарсон. А его братец наверняка не лучше.
В дверях появился Колльберг. Он выглядел уставшим и невыспавшимся, глаза у него были красные.
— Чем ты занимаешься? — спросил Мартин Бек.
— Слушаю магнитофонную запись допроса, который проводил Стенстрём. Он допрашивал Биргерсона, того, который убил жену. У меня это заняло всю ночь.
— Ну?
— Ничего. Абсолютно ничего. Если я чего-то не упустил.
— Это всегда возможно.
— Очень ценное указание, — заметил Колльберг, закрывая за собой дверь.
Мартин Бек облокотился на стол и подпер голову руками.
Была пятница, восемнадцатое декабря. Прошло уже двадцать пять дней, а расследование, по существу, топталось на месте. Более того, появились определенные признаки, что все разваливается. Каждый цеплялся за любую мелочь, как утопающий хватается за соломинку.
Меландер размышлял над тем, где и когда он слышал имя и фамилию Нильс Эрик Ёранссон.
Гюнвальд Ларссон ломал себе голову над источниками доходов братьев Асарсон.
Колльберг пытался догадаться, каким образом не совсем нормальный психически убийца жены по фамилии Биргерсон мог натолкнуть на что-то Стенстрёма.
Нордин старался установить связь между Ёранссоном, групповым убийством и гаражом в Хегерстене.
Эк настолько углубился в изучение устройства красного двухэтажного автобуса, что теперь с ним можно было разговаривать только об электрической схеме и расположении дворников на лобовом стекле.
Монссон систематически допрашивал всю арабскую колонию в Стокгольме, потому что проникся убеждением Гюнвальда Ларссона, что Мохаммед Бусси должен играть ключевую роль в этом деле, так как он алжирец.
Сам Мартин Бек думал о Стенстрёме, о том, что, возможно, он за кем-то следил и тот человек застрелил его. Эти рассуждения вовсе не выглядели убедительными. Разве позволил бы такой опытный полицейский, чтобы его застрелил человек, за которым он следил? И к тому же в автобусе?
Рённ не мог перестать думать о том, что сказал Шверин в больнице за несколько секунд до того, как умереть.
Именно в эту пятницу, днем, у него состоялся разговор со звукооператором шведского радио. Звукооператор попытался проанализировать записанные звуки. Это заняло у него много времени, но теперь он наконец справился с заданием.
— Маловато материала, не над чем было работать. Мне все же удалось получить определенные результаты. Хотите послушать?
— Да, — сказал Рённ.
Он взял трубку в левую руку и потянулся за блокнотом.
— Вы норландец, я прав?
— Да.
— Ну, нас интересуют не вопросы, а только ответы. Прежде всего я постарался убрать с ленты все посторонние звуки, шум, скрежет и так далее.
Рённ ждал с авторучкой наготове.
— Если говорить о первом ответе, на вопрос, кто стрелял, можно четко выделить четыре согласных: д, н, р и к.
— Да, — согласился Рённ.
— Однако при более глубоком анализе слышны и некоторые гласные и дифтонги между этими согласными. Например, звук «е» или «и» между «д» и «н».
— Динрк, — сказал Рённ.
— Да, это звучит приблизительно так для неопытного уха. Кроме того, мне кажется, что он произнес очень слабое «ай» после согласной «к».
— Динркай, — сказал Рённ.
— Что-то в этом роде, хотя и не с таким сильным «ай».
После паузы эксперт предположил:
— Наверное, этот человек был в очень плохом состоянии.
— Да.
— Возможно, он испытывал сильные боли.
— Вероятнее всего.
— В таком случае, — с облегчением сказал эксперт, — можно объяснить, почему он произнес «ай».
Рённ записывал. Почесывал кончиком авторучки основание носа. Слушал.
— Теперь я окончательно уверен, что эти звуки образуют целую фразу, состоящую из многих слов.
— И как же звучит эта фраза? — спросил Рённ, приготовившись записывать.
— Очень трудно сказать. Очень трудно. Например, там могло быть: дрянь, ай.
— Дрянь, — удивленно повторил Рённ.
— Это всего лишь для примера, естественно. Если же говорить о втором ответе…
— Акальсон?
— Ага, так значит, вам кажется, что это звучало именно так? Любопытно. Я теперь так не считаю. Я пришел к выводу, что он произнес два слова. Вначале «яак», а потом «альсон».
— Что бы это могло значить?
— Ну, можно предположить, что это фамилия. Альсон или, вероятнее всего, Ольсон.
— Яак Альсон? Яак Ольсон?
— Вот именно! Это звучит именно так. Вы точно так же произносите «ль». Возможно, он говорил на таком же диалекте. — После нескольких секунд молчания эксперт сказал: — Впрочем, маловероятно, чтобы существовал кто-то, кого зовут Яак Альсон или Яак Ольсон, так?
![Пер Валё - В тупике [= Смеющийся полицейский] (журнальный вариант)](/uploads/posts/books/no-image.jpg)
