Екатерина Островская - Желать невозможного
– Он предложил мне взятку.
Клара Петровна так легко произнесла это слово, словно речь шла о шоколадке из соевого заменителя.
– Вы хотите сказать, что он, то есть присутствующий здесь гражданин Иванов, предложил вам деньги?
– Да! – коротко и звонко произнесла Клэр.
Она обернулась и бросила быстрый и веселый взгляд на Олега.
– И сколько же он вам предложил? – поинтересовался адвокат Флярковского.
– Десять тысяч евро. Но я отказалась.
– Вы не путаете: именно десять тысяч евро?
– Да, – так же звонко и весело повторила Клара Петровна, – не путаю: он даже достал и показал мне… В смысле деньги показал.
– Ваша честь, только что свидетель, находящийся под присягой, заявил, что гражданин Иванов с целью решения вопроса об установлении опекунства над несовершеннолетним Игнатьевым предложил должностному лицу, а именно председателю комиссии по усыновлению, десять тысяч евро. Прошу занести эти показания в протокол.
– И то, что я отказалась, тоже занесите, – подсказала Клара Петровна, – обязательно!
– У меня больше нет вопросов, – сказал Акрошкин.
– Адвокат ответчика, задавайте свои вопросы.
– Я повторю, что хочу выслушать всех.
Судья посмотрел на Иванова и отвернулся. Олег почувствовал, что у него от напряжения свело челюсти. Он хотел спросить своего адвоката, почему тот молчит и не опровергает ложь, но не мог открыть рта.
– Тогда позвольте вызвать в зал третьего заявленного свидетеля – участкового инспектора милиции Воропаева.
В зал вошел старший лейтенант – тот самый, что оштрафовал Иванова за выгул щенка в неположенном месте.
– Я – участковый инспектор старший лейтенант милиции Воропаев Николай Тихонович, – представился он, – на моем участке находится дом, в котором без регистрации проживает гражданин, который находится в этом зале.
И милиционер пальцем указал на Олега.
– Гражданин Иванов Олег Богумилович, – подсказал Акрошкин.
– Так точно, – подтвердил старший лейтенант Воропаев.
– И что вы скажете об этом человеке?
– Я по долгу службы обязан осуществлять постоянный контроль за вверенной мне территорией путем обхода. Так вот, гражданина Иванова я заприметил давно. Он постоянно пасется возле детских площадок и мест массового скопления несовершеннолетней детворы. Но, понимая, что при мне ему не удастся осуществить задуманное, он сменил тактику. Но я был начеку. Однажды поздним вечером, в темное время суток, я заметил, что гражданин Иванов крадется за маленьким несовершеннолетним мальчиком лет шести-семи. И уже хотел он схапать этого ребенка и затащить в темное помещение подъезда, где было предварительно отключено освещение, но я воспрепятствовал. Мальчик был отбит и отправлен домой.
– Гражданин Иванов оказывал вам сопротивление? – поинтересовался судья.
– Попробовал бы он! – скромно произнес участковый Воропаев. – У меня первый разряд по борьбе.
– Почему вы обратили на Иванова такое внимание? – спросил Акрошкин у свидетеля.
– Точно и сам не знаю. Вероятно, опыт подсказал. Я этих педофилов носом чую. Знаете, как собака. Подходит к ней обычный человек, один, другой, третий подходит, а она спокойна. А потом, когда четвертый подошел, она сразу рычать начинает и бросаться. А все потому, что у тех трех были хорошие мысли в уме, а у этого всякие гнусности замыслены. А потом мне доложили знающие люди, что Иванов мальчика усыновил чужого. У меня так сердце заныло, ой, думаю, влип паренек! Так парня жалко стало, что невмоготу. И кто же, думаю, такое решение несправедливое вынес, чтобы живого ребеночка, не достигшего к тому же своего совершеннолетия, в лапы этому извергу отдавать.
Воропаев обернулся и взглянул на Клару Петровну. Хотел посмотреть сурово, но не получилось.
– И что вы думаете предпринять? – спросил адвокат истцов.
– А чего тут думать: начну профилактическую работу, буду постоянно посещать квартиру с целью выявления антиобщественных действий подозреваемого против личности и здоровья ребенка, обращусь с заявлением в органы опеки с требованием отменить факт усыновления…
Судья обратился к Акрошкину:
– Еще вопросы к этому свидетелю?
– Вопросов больше нет.
– Свидетелей, как я полагаю, тоже нет? – спросил судья и посмотрел на Геннадия Павловича: – Ну, сейчас-то у вас появились вопросы?
– Немного, правда, но да. Только я хотел бы в порядке появления свидетелей. Начнем с Грецкого.
Участкового отправили посидеть на стуле. Воропаев прошел мимо Клары Петровны, закинувшей ногу на ногу, посмотрел на нее еще раз внимательно и оценил.
– Свидетель Грецкий, – произнес судья, – попрошу вас к кафедре.
Аркадий вышел, еще раз взглянул на Олега, словно заранее извиняясь.
– Свидетель Грецкий, – обратился к нему Геннадий Павлович, – ваши показания против ответчика, случайно, не были вызваны личной неприязнью?
– Я ничего не имею личного против гражданина Иванова.
– Даже зная, что он совершил такие неблаговидные поступки, как подделка завещания и вымогательство денег у умирающей бывшей одноклассницы?
– Нет, это – нехорошие поступки, и я их осуждаю.
– Назовите ваше нынешнее место работы.
– Я устраиваюсь старшим преподавателем на кафедру общей хирургии в медицинский университет имени Павлова. Я кандидат наук, надеюсь, что до конца года буду на ставке доцента.
– Кто после вас станет заведовать кардиологическим отделением больницы?
– Я этот вопрос не решаю.
– За что вы предложили и передали четыре тысячи долларов известному кардиохирургу профессору Шумскому?
– Впервые слышу: я никому ничего не передавал.
Геннадий Павлович открыл свой портфель и достал из него какие-то листы.
– Попрошу приобщить эти документы к делу. Здесь характеристика на бывшего заведующего кардиологическим отделением Грецкого А.Я., данная ему главным врачом больницы. Вот подпись и печать. В характеристике сказано, что врач Грецкий уволился по собственному желанию, но если бы этого не сделал, то был бы уволен за крайне низкий профессиональный уровень и за еще более низкий уровень моральных качеств. На него неоднократно жаловались больные, были и обвинения в вымогательстве. Могу зачитать характеристику до конца, но не считаю нужным это делать.
– Не считаете нужным, значит, не надо, – согласился судья.
– Второй документ из медицинского университета имени Павлова, в котором говорится, что в замещении вакантной должности старшего преподавателя Грецкому отказано из-за низкой квалификации его как хирурга и преподавателя, а также крайне сомнительных личных качеств.
Геннадий Павлович продолжал неотрывно смотреть в лицо Грецкому, и тот съежился. Адвокат поднял над головой еще один лист бумаги.
– Вот приказ о назначении Олега Богумиловича Иванова заведующим отделением кардиологии вашей больницы. У меня еще есть характеристика, данная Олегу Богумиловичу руководством. Читать не буду, чтобы не вогнать в краску скромного человека. Уверяю присутствующих, что гражданину Грецкому такой характеристики вовек не получить при всем старании и связях. Теперь повторяю вопрос свидетелю. За что вы передали Владимиру Адамовичу Шумскому четыре тысячи долларов?
Грецкий стоял багровый и молчал.
– Вы не хотите повторить свой прежний ответ?
Аркаша замер, боясь пошелохнуться.
– Я заявляю протест, – вскричал адвокат Акрошкин. – К чему все это? К рассматриваемому делу личность свидетеля никак не относится. Сейчас не тридцать седьмой год!
– Протест отклоняется, – ответил судья. – Если мы принимаем во внимание показания свидетеля, то должны быть убеждены, насколько он честен.
– Тогда скажу я, – произнес Геннадий Павлович, – точнее, профессор Шумский: у меня есть текст его обращения в адрес суда, в котором он подробно излагает…
– Не надо, – взмолился Аркадий, – я сам скажу. Больная Игнатьева просила меня, чтобы я договорился с профессором Шумским на операцию и чтобы я предложил ему от ее имени четыре тысячи долларов. Больше у нее не было.
– А десять тысяч евро, о которых вы упомянули?
– Сам не знаю, почему я это сказал: на Алика, то есть на гражданина Иванова, разозлился, наверное. Меня поперли, а его – на мое место. Обидно! Что я им всем плохого сделал?
– Заверял ли Иванов Олег Богумилович завещание своей знакомой?
– Нет, в его отсутствие это сделал по просьбе Игнатьевой приглашенный нотариус.
– Вы отказываетесь от своих прежних показаний?
– Да, – прошептал Грецкий. – Я просто очень устал за последнее время и не знал, что говорю. Переутомление у меня.
– Вопросов больше нет, – произнес Геннадий Павлович.
– Раз свидетель отказывается от своих показаний, то они будут удалены из протокола заседания. Считаю, что представленные стороной ответчика документы тоже могут не приобщаться к материалам.
