Алексей Макеев - Рандеву с петлей на шее (сборник)
– Но нет ни одной достойной улики, – заметил Щеглов. – Это все домыслы и теории.
– А далеко не всегда бывает так, что против преступника есть одна неопровержимая улика, – возразил Станислав. – Бывает, что человека признают виновным по совокупности улик.
На это Геннадий Михайлович ничего не ответил. Он задумался. Крячко воспользовался его замешательством и продолжил с нажимом:
– И дело это еще не закончено, так что мы по нему будем продолжать работать и искать новые доказательства вашей вины. И уверен, что найдем!
– Как же вы их найдете, если их нет? – поднял на него глаза Щеглов.
– Почему нет? А пистолет?
– Пистолет? Я его не брал. Я вообще убежденный пацифист. – Щеглов вдруг изменился в лице: – Или вы подставить меня решили? Что, пистолет мне подбросить задумали? Не выйдет! Я сразу укажу, что это вы подкинули! Зачем вам это нужно? Настоящего преступника найти не можете? Козла отпущения ищете?
– Ваша мать сейчас дома? – вдруг вмешался молчавший до этого Гуров.
– Что, старуху собрались сюда впутывать? При ней, немощной, пистолет подкинуть? Ну, вы даете! Я вообще-то был о вас лучшего мнения. А улики подкидывать – дело паскудное, об этом еще Володя Шарапов Жеглову говорил.
– Так, образец высокой чести и нравственности! – прикрикнул на Щеглова Крячко. – За базаром следи! Никто тебе ничего не подкидывал.
– Пистолет мы пока не нашли, – задумчиво проговорил Гуров. – И подкидывать его не собираемся. Но квартиру вашу все-таки осмотрим. Не бойтесь, мать вашу мы пугать не станем, придумаем благовидный предлог. И если вдруг обнаружится, что пистолет там – не взыщите.
– Его там нет, – тут же сказал Щеглов. – Слово даю. И Алексея я не убивал.
– Если его там нет – мы вас задерживать не станем, – твердо произнес Гуров и добавил: – Слово офицера.
Щеглов пытливо посмотрел ему в глаза и, видимо, поверил, потому что со вздохом произнес:
– Заметано.
– Ну что, он? – спросил Крячко, когда они остались вдвоем.
– Думаю, нет, – покачал головой Лев.
– А кто же, по-твоему?
– Пока не знаю. Но его оправдания похожи на искренние.
– Ха! А где ты видел, чтобы человек с ходу признавался? Особенно такой, как этот Щеглов?
– Да, но неопытные преступники обычно сознаются, когда их припирают к стенке.
– А его что, приперли, что ли? Он ведь, по сути, прав, шантаж ему не предъявишь – слишком мелко. Адвокаты вмиг дело развалят, да и тетушка эта быстро соскочит, когда поймет, что про ее проделки так или иначе станет известно. По убийству улик у нас тоже нет. И он это понимает. Он далеко не дурак. И поэтому, кстати, я думаю, что он мог убить Водопьянова!
– Не знаю, не уверен, – задумчиво проговорил Гуров. – И есть несовпадения. Щеглов не мог знать о том, что Водопьянов будет на даче в ту ночь. И вообще, убийство – преступление не того масштаба, что он может себе позволить. Мелкий шантаж, мошенничество – вот его предел.
– И что же ты намерен делать дальше? – скептически спросил Крячко.
– У меня есть ощущение, что дело не доведено до конца. Что-то мы упустили. Я упустил, – подчеркнул Лев. – Нужно все еще раз проанализировать. Я занимался этим делом как бы вскользь, на ходу, галопом по Европам, можно сказать. А теперь нужно остановиться и тщательно все взвесить, всех еще раз проверить…
– Да кого проверять-то? – не выдержал Крячко. – Все уже проверены, елки-палки!
– Нужно все тщательно проанализировать, все действия, показания, характеры, мотивы… Думаю, многое придется переосмыслить.
– Ну, тут я тебе не помощник, – махнул рукой Крячко. – Осмысливать – не мое.
Гуров и не рассчитывал на его помощь. Ему нужно было побыть одному, он любил размышлять в тишине, чтобы его ничего не отвлекало. Крячко, хорошо знавший своего друга, увидел, что Лев впал в задумчивое состояние, и вышел из кабинета.
Гуров же, сосредоточенно глядя перед собой, думал, перебирая все кандидатуры. На настоящий момент ими были задержаны и допрошены трое: Бортников, Ковальчук и Щеглов. Ковальчука он отбросил сразу.
Щеглов? Маловероятно. Гуров отправил оперативников с обыском на квартиру его матери и теперь ждал результата. Скорее – отрицательного. Полковник был практически уверен, что никакого пистолета они там не найдут. Он не только не нужен, но и будет мешать. Ведь Щеглов много путешествует, и ему приходится неоднократно пересекать границу. Следовательно, пистолет бы у него тут же отняли, более того, он нажил бы себе крупные неприятности. И вообще, если посмотреть на эту ситуацию с точки зрения логики, в ней нет никакого смысла. Зачем брать пистолет, после того как преступление уже совершено, и совершено другим способом?
Так, отбрасываем Щеглова, переходим к Бортникову. Здесь у Гурова тоже были большие сомнения. Он уже позвонил следователю Михееву, и тот сообщил, что Бортников пока так и не признался, но они «работают в этом направлении». Это означало, что улик у комитетчиков против Бортникова нет, и они пытаются их отыскать.
Гуров думал о Бортникове и все больше убеждался, что тот не причастен к смерти своего друга. Во-первых, если бы Григорий задумал убить Водопьянова, то позаботился бы о том, чтобы никто не знал о его предполагаемой встрече с ним на даче. А об этом знала Маргарита и, возможно, многие другие люди. Во-вторых, обстановка на даче ничего не говорит о присутствии там кого-то третьего. Все указывает только на то, что, кроме Бортникова, там никого не было. Там остались рюмка с его отпечатками, тарелка, вилка…
А ведь если бы Бортников совершил убийство, то постарался бы представить все так, что там после него был кто-то еще. Если, конечно, он не полный идиот. А он таким не был.
Ну и в-третьих, – мотив. Какой мотив мог быть у Бортникова для устранения своего компаньона? Разве Водопьянов ему чем-то мешал? Он хотел занять его место? Иметь всю прибыль самому? Но ведь Водопьянов был мозгом в их бизнесе, без него Бортникову пришлось бы туго. К тому же на рынке сейчас все равно застой. Прибыли никакой, так что время для устранения партнера неподходящее.
Может быть, между ними были скрытые разногласия? Маргарита уверяла, что все было гладко и ладно, но она могла не знать каких-то деталей. Однако полковнику не удалось выяснить ничего, что подтвердило бы это. Не удалось выяснить и Следственному комитету, а уж они-то должны были хорошенько прошерстить все, допросить всех сотрудников фирмы «Ваш дом», включая секретаршу и некоего Макса Волкова, о котором упоминал Ковальчук и который якобы тоже имел зуб на Водопьянова.
И что получается? А получается, что нужно отбросить тех, кого так или иначе допросила полиция – Бортникова, Ковальчука, Щеглова.
Спустя некоторое время вернулись оперативники, посланные на квартиру к Щеглову, и сообщили, что никакого пистолета там не обнаружили, хотя проверили все очень тщательно. Гуров кивнул – он и не ожидал иного – и снова погрузился в анализ.
Кто же остается? Да только самые близкие люди – жена, дети, любовница. Любовница со смертью Водопьянова осталась без гроша в кармане и на улице. У других мотив вроде бы очевидный, лежащий на поверхности. Деньги, наследство! Это самый простой, ясный и – главное! – самый мощный мотив преступлений.
Но что, дети убили отца? Пусть двое неродные, но все же Водопьянов заменил им родного. И в деньгах не отказывал, пусть и сдерживал несколько. У Кости алиби нет, но он ездил в Лесное. Хотя когда Гуров разговаривал с ним, у него не создалось впечатления, что Водопьянов-младший что-то скрывает.
Кристина? Родная дочь! Любимая и прилежная. Но зачем-то она рассказала полковнику о том, что ее брат не ночевал дома в злополучную ночь. А ведь, по сути, она его подставила! Что это – патологическая, доходящая до глупости честность или подспудное желание избавиться от еще одного из претендентов на наследство и получить его долю? Может быть, девочка не так проста? После общения с Кристиной у полковника сложилось о ней двойственное впечатление. До конца он так и не смог понять ее натуру, сделал лишь вывод, что она очень и очень себе на уме.
Марина Водопьянова, дочь неродная, но тоже любимая. Мотив есть, алиби нет. Вот так часто в этом деле! Алиби нет – есть мотив. Мотива нет – есть алиби! Алиби Марины вроде бы подтверждает ее жених. Более того, подтверждает, что та всю ночь спала как убитая…
Остается жена. Точнее, теперь вдова. Ее-то Гуров как раз и не проверял толком. Мотивы у Маргариты, конечно, есть. Она становится полновластной владелицей всего имущества. Но нужно ли ей это? Для чего ей это имущество, если она и так как сыр в масле катается? А с бизнесом что делать? Он накроется, деньги потихоньку начнут таять… Дети скоро разлетятся – вон, Марина уже собралась замуж, – и останется она совершенно одна, немолодая уже, в своих хоромах. Выйти замуж повторно за нормального мужчину ей будет сложно. Нет, Маргарите Водопьяновой смерть мужа совсем не выгодна.
