Матти Йоэнсуу - Харьюнпяа и кровная месть
Сашка только теперь заметил, что Алекси держится гораздо лучше, чем он предполагал: почти час прождал его на улице и даже в полицейском участке не заплакал, хотя весь дрожал и был очень бледен. Вспомнив о полицейском участке, Сашка сжал зубы. Плоскостопые вели себя настолько великодушно, что согласились выгнать из Злючки парочку, но, конечно, не задержали ее и даже фамилий не спросили. А его с Алекси задержали. И отобрали сумку.
Делами по ограблениям в участке ведал крупный и толстый полицейский, просто боров — тот самый, который год назад учинил у них дома обыск, когда во дворе с веревки стали пропадать джинсы. Ему и в голову не приходило, что никто из цыган даже за деньги не надел бы на себя такие безобразные штаны. Теперь он утверждал, что аккумулятор ворованный. Готов был биться об заклад. И не согласился пройти к Злючке и посмотреть, откуда этот аккумулятор снят.
— Может быть, там и есть другой такой же, — сказал он, — но я бы на вашем месте держал по этому поводу язык за зубами… И не воображайте, что вам удастся заставить меня отвезти вас туда обратно. Полицейских не гоняют по городу вот так за здорово живешь. Морочьте голову другим. И двигайте на своих двоих. Ать-два!
— Чертова скотина.
— Что случилось, Сашка!
— Ничего. Просто иной раз кажется… как я их ненавижу!
От стремительного бега они взмокли и теперь, отдуваясь, перешли на шаг. Слева шла почти темная дорожка, ведущая в какой-то двор. Сашка быстро огляделся. Полицейской машины не видно, других машин тоже. Он толкнул Алекси на дорожку, остановился у стены и вытащил из-за пояса револьвер. Рука, взяв оружие, задрожала, но он попытался придать своим движениям быстроту и ловкость, чтобы Алекси не заметил дрожи.
— Патроны вот здесь, в барабане…
Он нажал большим пальцем на шершавую собачку, и барабан, щелкнув, открылся. Показались шляпки патронов, они блестели, как золотые монетки в окружении синеватого металла. Сашка защелкнул барабан.
— А это предохранитель. Если хочешь выстрелить, его надо оттянуть назад и нажать на курок. Это лучше, чем пистолет, тут всегда видно, взведен курок или нет. Он не разрядится по ошибке.
— У него в дуле дырочка.
— Да. И ствол такой длинный.
Они с минуту постояли молча, почти благоговейно глядя на оружие в Сашкиной руке; странно было знать, что этот кусок металла, который заржавеет, если оставить его на земле, попадая в руки человека, делает его владельца сильным и помогает решать, кто прав, а кто виноват.
— Теперь они нами не покомандуют, — сказал Сашка почти со слезами в голосе. — Ни это дерьмо Бломерусы, ни плоскостопые. Но, Господи, если эти скоты снова в Злючке…
Вспомнив о Злючке, они спохватились, что им нельзя терять время. Сашка сунул оружие за пояс и прикрыл рукоятку полой куртки. Потом братья вышли на дорогу, поглядели в обе стороны и бодро зашагали в район Песков.
— Уедем ли мы когда-нибудь? — вздохнул Алекси, не ожидая ответа, — он думал о том, что полночь уже прошла, а ведь вчера вечером они надеялись добраться к этому времени уже до окрестностей Хямеенлинна.
— Уедем, — успокоил его Сашка, но на брата не посмотрел. — Вот ты не поверишь, а Злючка через час будет уже тарахтеть по шоссе Нурмиярви. Я позвонил домой от Крюка. Все нельзя было рассказать — он ведь слушал… Но я сказал, чтобы шли к Злючке и ждали. Велел Хелли пойти пораньше и убрать белье, чтобы Хулда с Калле не увидели.
— У нас нет аккумулятора.
— Скоро будет.
Они спокойно, не оглядываясь, миновали Сеновальное шоссе, по сразу же пустились бегом, как только попали на Ярмарочную улицу — там их нельзя было увидеть — и остановились только возле станции. Пахло бензином, резиной и ржавым железом. Они прислушались к ночным звукам; где-то в небе, невидимый, прожужжал самолет, издали доносился приглушенный шум города, но здесь вокруг все было погружено в сонную тишину.
Метров десять они крались под прикрытием живой изгороди и остановились, когда она кончилась. Дорога расширялась, превращаясь в изрытый машинами песчаный двор. В конце двора стояла выкрашенная в серый цвет обветшалая постройка. У стены были сложены старые рваные автопокрышки и гнутые листы железа, на земле валялись разобранные моторы и ржавые шестеренки. Во дворе было полно машин, поставленных впритык друг к другу, но Сашку они не интересовали. Он посмотрел в сторону дома. Там стояли два автобуса — настоящая рухлядь, — а рядом с ними он увидел то, что искал.
Это был фургон — новая, хорошая машина, принадлежавшая фирме. Сашка ходил в эту фирму с Фейей спрашивать, нет ли у них нового сигнального реле для Злючки. Когда они уходили, фургон задом въезжал во двор, и Фейя, указав на его аккумулятор, сказал:
— Нам бы такой. Вместо того старого.
Сашка помнил, что аккумулятор находится под полом, почти вплотную к кабине водителя.
Он наклонился и за голенищем сапога нашарил разводной ключ — плоскостопые вывернули его карманы, но про сапоги забыли, а там можно было спрятать даже финский нож.
— Алекси, — хрипло шепнул Сашка, и ему вдруг стало трудно продолжать: он никогда не воровал, во всяком случае так, по-настоящему — в магазинах ему иной раз случалось стащить какую-нибудь мелочь, но это другое дело, там всего так много, будто специально для того, чтобы кто-то попытал счастья; а здесь — на другом конце двора полицейский участок, его крыша хорошо видна. Руки Сашки стали вдруг такими влажными, что разводной ключ чуть не выпал. — Я возьму из этого фургона аккумулятор, — едва выговорил он. — Но у нас не хватит сил дотащить его до дома. Мне помнится, там возле двери стоит велосипед. Подкрадись и возьми его. Неважно, если на нем нельзя ездить, главное — взвалить на него аккумулятор и протащить пару километров. А если пойдем по Окружной, то и того меньше.
— Я… Сашка…
Сашка протянул руку, опустил ее на затылок Алекси и слегка сжал. Он почувствовал, как брат весь дрожит. Но времени не было.
— Все обойдется, — шепнул он. — Не забудь, что иначе мы пропадем. Не забудешь?
— Нет.
— Ну, пошли. И не стучи ногами.
Пригнувшись и огибая валяющийся на земле хлам, каждый из них отправился в свою сторону.
Во дворе не было никакого освещения. Уличные фонари, казавшиеся в тумане далекими шарами, отбрасывали больше тени, чем света. Сашка остановился. Фургон стоял перед ним, большой и темный, распространяя запах бензина и влажной грязи. Теперь пригодился бы фонарик, но плоскостопые его отобрали. Потом, вспомнив о родных, сидящих в Злючке, Сашка глубоко и нервно вздохнул и склонился над капотом.
Ему тут же показалось, что за его спиной кто-то стоит. Он быстро обернулся, кругом была тьма, Алекси где-то чем-то стукнул, может быть, оступился. Но ничего не произошло, тишина не нарушилась. Сашка скользнул рукой по висящему на шее кресту и вслух шепнул:
— Боже, будь милосердным, не подпускай сюда никого. Только на этот раз. — Он действовал ощупью, задел бензобак, подтянулся поближе к кабине — вот он тут, аккумулятор, рядом с другим, точно таким же. Руки Сашки дрожали от волнения. Ему показалось, что он уже почти справился. Он ощупал соединительные клеммы, нашел первую гайку и начал откручивать гаечным ключом.
Потом снова прислушался. Он боялся, что, если мимо проедет машина, Алекси потеряет голову от страха и убежит. Сердце его застучало сильнее прежнего: скорее, скорее.
Гайка была грязная, ржавая и не поддавалась. Сцепив зубы, Сашка молча пытался ее отвернуть. Гайка дрогнула, поддалась. Он стал ее отвинчивать, нащупывая другой рукой следующую. Ему снова показалось, что кто-то подкрался к нему сзади, но, не оборачиваясь, он схватился за следующую гайку, думая при этом о своем револьвере — он не осмелился вытащить его из-за пояса: не дай Бог, упадет, так его ни за что не найдешь в темноте. На кончике носа выступил пот, он капал на руки.
Сашка освободил крепление, отвернул его в сторону и изо всех сил вцепился в зажимы проводов. Здесь была гайка другого размера — пришлось подкрутить гаечный ключ, дергая его пальцами так, словно их било током. А про себя он все время думал: нельзя сдаваться, нельзя, никто не поможет. Он отрегулировал ключ, отвернул гайку и так ударился обо что-то рукой, что почувствовал, как брызнула кровь. Оставался второй провод и последняя гайка. Где она?
Со двора донесся грохот. Сашка остолбенел, дыхание у него перехватило.
— Сашка! — звонко и испуганно крикнул Алекси. И сразу же залаяла собака. Она находилась где-то совсем близко и неистово лаяла. Сашка рывком поднялся, ударился головой о капот и чуть не упал на колени.
— Алекси! Я здесь! — крикнул он и пополз к середине двора.
Собака выла с бешеной злобой. Это была, очевидно, овчарка или какой-нибудь другой зверь крупной сторожевой породы. Сашка выхватил револьвер.
