Фридрих Незнанский - Никто не хотел убивать
— Антон, да вы, оказывается, сердцеед. И появляться с вами в общественном месте… Уведут!
— От вас не уведут! — буркнул Плетнев, и они, провожаемые восхищенными и одновременно завистливыми взглядами, прошли к дальнему столику, около которого их уже ждал расторопный официант.
— Добрый вечер Екатерина Максимовна, — расплылся он в приветливой улыбке и, видимо, не смог сдержать себя, чтобы не пройтись по впечатляющей фигуре сорокалетнего, атлетически сложенного гиганта оценивающим взглядом. — Что будем заказывать? Вы сегодня не одна? Это ваш новый врач?
— Можешь считать, что угадал, — хмыкнула Катя. — Но еще практикант, будет вводить у нас новую методику лечения от алкогольной зависимости.
— Даже так! — округлил глаза официант, видимо пытаясь совместить слова «практикант» и «новая методика лечения».
— Да, — кивком подтвердил Плетнев, — называется анестезия. Кулаком в лоб — и на всю жизнь забыл, что такое водка. Практика показала, здорово помогает.
— Да ну вас, смешливых, — хихикнул, покосившись на плетневский кулак, официант и тут же перешел к делу: — Что будем заказывать, Екатерина Максимовна? Как обычно? Салат с бульоном, кофе и пицца по-македонски?
Катя покосилась на Плетнева: мол, как прикажете вести себя, врач-практикант?
— Принеси, пожалуйста, карточку, — попросил Плетнев, — но сначала по чашечке кофе по-турецки. Надеюсь…
Ухватистый официант понял его с полуслова.
— Для Екатерины Максимовны и ее друзей я даже бутылочку настоящего винца найду. Тем более, что к пицце по-македонски очень даже красное полусухое подойдет.
Когда официант скрылся в дверях, которые вели на кухню, Плетнев пробурчал, едва скрывая неожиданно возникшую в нем неприязнь и к ухватистому официанту, и к тем, кто из-за своих столиков разглядывал ЕГО Катю:
— Это что же, вас, оказывается, здесь все официанты знают?
— А как же им нас не знать, если это ближайшая точка, где можно иной раз перекусить вне клиники! Вы знаете, хоть и хорошие у нас повара, но…
— Что иной раз хочется чего-нибудь человеческого, — повеселел Плетнев.
— Вот именно, человеческого, — засмеялась Катя. — Так что у вас случилось, Антон? Слушаю вас. Кстати, — спохватилась она, — вы не против, если я вас буду называть Антоном? Такое красивое имя…
— А я вас — просто Катя.
Все еще пребывая в какой-то эйфорической прострации, чего с ним не случалось за всю его жизнь, и не зная, с какого края начать свой рассказ о смерти Савина — все считали, что его убили, а он, оказывается, скончался от обширного инфаркта, заставшего его в лаборатории за бутылкой коньяка, Плетнев досадливо поморщился и негромко произнес:
— Я, собственно, вот по какому поводу…
— А без повода вы не могли мне позвонить? — улыбнулась Катя, рассматривая красиво завязанный узел галстука, которому мог позавидовать любой телеведущий. — Кстати, вы сами учились завязывать галстук? Насколько я знаю мужчин, вы в этом деле сплошные профаны.
— Мужчин… это ваш муж? — моментально отреагировал Плетнев, краешком глаза покосившись на Катю.
— Бывший муж, — как о чем-то совершенно далеком и одновременно постороннем, ответила Катя. — Кстати, а вы… вы женаты?
Плетнев отрицательно качнул головой.
— Что, в разводе?
— Нет. Просто… просто жена моя погибла, и когда мы с Васькой остались одни…
В его голосе прозвучало нечто такое, что заставило Катю более внимательно посмотреть на Плетнева, и она произнесла, виновато вздохнув при этом:
— Простите меня, Антон. Я… я ничего этого не знала.
— Думали, что клеится очередной ухажер? — с грустинкой в глазах усмехнулся Плетнев.
— Можно считать, что так, — как-то очень просто ответила Катя. — А вы, оказывается… Кстати, Васька — это ваш сын?
— Да, сын!
— Это здорово! — совершенно неожиданно выпалила она. — Это очень даже здорово! Кстати, а почему вы с собой его не взяли? Лично мне было бы приятно познакомиться.
Не понимая, что может быть «здорового» и «очень даже здорового» в том, что у сорокалетнего вдовца еще сын на руках, Плетнев пробормотал что-то малоразборчивое, покосился на Катю и уже чуть громче произнес:
— Если вы не против, то у нас все еще впереди. И знакомство, и… К тому же, я действительно хотел бы проконсультироваться с вами по поводу одной, довольно неожиданной смерти от острой сердечной недостаточности.
— Сердечной недостаточности?.. — вопросительно уставившись на Плетнева, уточнила Катя. — Но ято чем могу помочь? Я ведь всего лишь нарколог.
— Вот именно вы и смогли бы мне помочь! Дело в том, что тому человеку было всего лишь двадцать восемь лет и он никогда не был сердечником. Ни-ко-гда! — уже с более жесткими нотками в голосе произнес Плетнев.
— Насколько я могу догадываться, при вскрытии у него был обнаружен алкоголь?
Плетнев утвердительно качнул головой.
— Да. И у меня к вам вопрос, как к специалисту. Могло ли с совершенно здоровым до этого человеком случиться подобное. Трупный доктор сказал…
— Кто-кто? — изумилась Катя.
— Ну-у, патологоанатом, значит. Трупный доктор, по-нашему, — стушевался Плетев. — Так вот он сказал, что у него словно петарда в сердце разорвалась.
— Если выпить литра полтора, — пожала плечиками Катя, — да на неподготовленный организм…
— В том-то и дело, что экспертиза показала минимальное количество алкоголя.
— Даже так? — удивилась Катя. — Впрочем, возможно и такое, если… если он был медикаментозно закодирован от алкогольной зависимости. Кстати, вы не уточняли, он никогда не лечился от этого дела?
Плетнев на это только руками развел.
— В том-то и дело, что он не был алкоголиком. Ни в прошлом, ни в настоящем.
Теперь уже Катя задумалась надолго, видимо, перелопачивая в памяти возможные причины смерти, завязанные на спиртном. Наконец, спросила негромко:
— И вы, насколько я могу догадываться, предполагаете насильственную смерть?
— Да, — кивком подтвердил Плетнев. — Не исключено, что его убили. И у меня к вам вопрос. Он мог быть отравлен? В принципе, это возможно?
— Вы имеете в виду отравление алкоголем?
— Да, алкоголем. Но не отравление в прямом смысле этого слова, а то, что случилось с этим человеком. Словно петарда в сердце разорвалась.
— Да, возможно и такое, — скорбно подтвердила Катя. — Существует около трехсот веществ, которые могут вызвать остановку сердца в сочетании с алкоголем, причем около пятидесяти из них практически невозможно обнаружить даже при вскрытии.
— Даже так?!
— Да, даже так!
— А что значит «практически»?
— Практически — это значит провести специальные тесты. Но и при этом данные будут всего лишь косвенные. К тому же это делается только в тех случаях, когда точно известно, что этот человек был отравлен. Да и то, пожалуй…
— Что, «да и то»? — насторожился Плетнев.
— Если это какой-нибудь олигарх, как их теперь называют, или политик известный.
— М-да — буркнул Плетнев, начиная осознавать, что ему, видимо, никогда не докопаться до истинной причины смерти Савина. Ни олигарх, ни политик — всего лишь подающий надежды ученый, привлеченный Шумиловым к разработке иммуностимулятора «Клюква». Как говорится, не того масштаба птица, однако, несмотря на все это, мужика замочили прямо в лаборатории.
В дверях, которые вели на кухню, с подносом в руках появился официант, а Плетнев, наблюдая, как он пересекает зал, спросил негромко:
— Еще один вопрос, Катюша. — Он впервые за все время назвал ее Катюшей, и ей, кажется, это понравилось.
— Да?
— Как долго может продержаться это вещество в организме, пока не придет во взаимодействие с алкоголем?
— Ну-у, по-разному, — пожала плечиками Катя. — От трех до восьми часов.
Она хотела, видимо, еще что-то добавить, но в этот момент подошел официант, довольно артистично составил с подноса на столик заказанные Плетневым салаты и два куриных бульона, как бы по секрету сообщил, что заказанная пицца еще в духовке, и, пожелав приятного аппетита, столь же артистично удалился.
Чувствовалось, что весь этот изыск предназначен исключительно для Кати, и Плетнев вдруг почувствовал кольнувшее в груди, давно забытое чувство петушиной ревности.
«М-да, этого еще не хватало», — пробормотал он сам про себя, и все-таки не сдержался, чтобы не проводить подчеркнуто прямую спину официанта «напутственным» взглядом.
— Странно, что он еще не спросил, «чаво пить изволите?», — пробурчал Плетнев. — Обычно они…
— Не будь букой, Антон, — улыбнулась Катя и как-то очень мягко и ласкающе нежно положила свою ладошку на его руку. — Этот мальчик наших врачей уже года два обслуживает, как-то уж так повелось, и за этот столик, кстати говоря, никого не посадит, если знает, что должен прийти кто-то из наших. И естественно, что когда он увидел меня с тобой…
