Фридрих Незнанский - Объект закрытого доступа
— А что третий?
— А он еще грустнее стал. Прямо как дядь Федор. Он как водки выпьет, тоже грустный делается. И песни такие грустные петь начинает. Только этот песен не пел. Только молчал и бровями шевелил. Видно, никак не мог с ними сговориться.
— Что было дальше? — строго спросил Турецкий.
Вася глянул на него и неожиданно заволновался:
— Дядь, а вы у меня деньги не отнимете?
Турецкий покачал головой:
— Нет.
— Поклянитесь! — не сдавался паренек.
Александр Борисович положил руку на сердце и торжественно произнес:
— Клянусь!
— Нет, не так. Вот как надо. — Вася поддел ногтем большого пальца зуб. — Вот так поклянитесь.
Турецкий повторил его движение и сказал:
— Клянусь!
Паренек сразу успокоился и продолжил рассказ:
— Ну, вот. Тут, значит, из-за сосенок еще одна машина выруливает. Черная такая, красивая. Подъехала к первой и остановилась. Эти трое замолчали и на машину смотреть стали. А потом из нее мужик вышел. Сам небольшой, в черном пальте. И нос у него еще кривой был. Как у совы, которую дядь Федор на Спаса из лесу принес. Видели сову?
— Видел, видел. Что было дальше?
— Подошел он к ним и разговаривать с ними стал.
— О чем?
Вася удивленно посмотрел на Александра Борисовича:
— Так не слышал я. Я вон где, а они — вон где. Слышал только голоса их. Как они промеж собой разговаривать стали, грустный сразу на ноги вскочил. Те его за рукав схватили, но он вырвался и к машине побежал. А тот, с кривым носом, из кармана пистолет достал и в грустного выстрелил. Я как выстрел услыхал, жутко перетрухал. Выскочил из куста и наутек.
— Они тебя заметили?
— Не. Я ж далеко был! Да и не до меня им было. Как только тот, с кривым носом, из пистолета своего выстрелил, они сразу забегали, руками замахали. А больше я ничего не видел.
— Ясно. Ты очень наблюдательный парень. Молодец, что все мне рассказал. — Турецкий сунул руку во внутренний карман куртки и достал пачку фотографий, среди которых были фотографии Гатиева, Рыцарева, Альхарова, Копылова и старшего лейтенанта Смирнова. — Глянь-ка. Может, кого узнаешь.
Турецкий протянул снимки пареньку. Тот посмотрел на пачку с опаской, но, помешкав пару секунд, взял. Подержал в руках и спросил:
— А чего это?
— Фотографии. Посмотри повнимательнее. Если кого-нибудь узнаешь, сразу скажи.
— А-а, — протянул Вася и улыбнулся, — я это видел в кино. Опознание называется, да?
— Да.
Вася стал с любопытством перебирать фотографии, подолгу каждую разглядывая. А одну даже посмотрел на свет, словно ожидал увидеть на ней водяные знаки.
«Еще на зуб попробуй», — сердито подумал начавший выходить из себя Турецкий. Однако проявил терпение и парню мешать не стал. Первая фотография… вторая… третья… четвертая… пятая… шестая… Но вот глаза Васи блеснули, а брови резко взлетели вверх.
— Вот! — воскликнул он и протянул Александру Борисовичу фотографию. — Это он с грустным шашлык ел!
Турецкий взял у парня снимок, посмотрел на него, вздохнул, вставил снимок в пачку и спрятал пачку в карман.
Вася недоуменно проследил за его действиями и, когда пачка исчезла в кармане, обиженно произнес:
— Вы чего, не верите мне, что ли?
— Верю, Вася, верю.
— А чего фотку с другими смешали? Не найдете ведь потом.
— Найду. Я ее пометил ногтем. Спасибо тебе, Вася. Ты мне очень помог.
Человеком, которого опознал Вася Бабкин, был не кто иной, как Вячеслав Иванович Грязнов, старый друг и коллега Турецкого. Александр Борисович присовокупил его фотографию к остальным для количества.
— Он ел, — уверенно сказал Вася. — Точно вам говорю! Рожа-то какая мерзкая, видели? Сразу видно, что бандит!
— Да уж, — усмехнулся Турецкий.
Вася хотел еще что-то сказать и даже открыл для этой цели свой большой красногубый рот, но тут за спиной у него раздалось протяжное, тоскливое мычанье. Вася посмотрел в сторону коров и плаксиво проговорил:
— Дядь, мне пора. Можно я пойду, а?
Турецкий потерзал Васю вопросами еще пару минут, но, поняв, что ничего путного из него больше не вытянуть, отпустил парня восвояси.
4
Александр Борисович сидел за столом у себя в кабинете, угрюмо нахмурившись.
«Итак, что мы имеем? Возьмем за отправную точку этот странный криминальный дуэт — бывший фээсбэ-шник Альхаров и банкир Копылов. Халид аль-Адель ссудил Копылову при посредничестве Альхарова крупную сумму денег в обмен на услугу; Альхаров и Копылов должны помочь Халиду провести в Москве теракт. Будем отталкиваться от этого.
Итак, Альхаров и Копылов возвращаются в Москву. Здесь Альхаров встречается у себя на даче с полковником ФСБ Рыцаревым и руководителем охраны банка „Омега“ Гатиевым. При этом агент, внедренный в „Омегу“, утверждает, что реальным хозяином банка является именно Гатиев, а Копылов лишь выполняет его указания. Так или иначе, все четверо крепко связаны друг с другом одним общим делом. Что это за дело — еще предстоит выяснить. Известно лишь, что теракт будет проведен в каком-то театре в центре Москвы.
Зафиксируем это.
Помимо Альхарова, Копылова, Гатиева и Рыцарева в деле имеется еще один фигурант. Это некий Али Алиев, горбоносый чеченец. В пьяной беседе с Пташкой Божьей горбоносый Али упомянул о „подкопе под Кремлем“. Это, конечно, полная чушь. Хотя…»
Турецкий качнул головой.
«Да нет, ничего общего с реальностью столь дикий проект иметь не может. Простое пьяное бахвальство — только и всего. По словам Васи Бабкина, именно горбоносый выстрелил в белобрысого старлея Смирнова.
А что мы знаем о Валентине Смирнове?
Смирнов — один из пятнадцати сотрудников отдела, который возглавляет Рыцарев. Предположим, его убили по приказу Рыцарева. Чем он так не угодил Рыцареву? Отказался выполнять его приказы? Стоп, стоп, стоп…
Отдел Рыцарева осуществляет охрану кремлевской связи. А значит, источник конфликта Рыцарева и Смирнова нужно искать именно здесь. Это единственное, что их связывает. За последние дни Рыцарев несколько раз наведывался в Кремлевский дворец. Уж не этот ли театр имелся в виду? Уж не его ли собрались взорвать террористы?
Допустим, что да.
Итак, в Москве действуют пять злоумышленников, которые хотят взорвать Кремлевский дворец. Это Альхаров, Копылов, Гатиев, Рыцарев и горбоносый Али. Вероятно, старший лейтенант Смирнов был шестым. Или его хотели сделать шестым, посулив большие деньги. Недаром он пообещал своей любовнице золотые горы. Как там ее звали? Ника Воронова? Да, кажется, так. Возможно, парня заела совесть, и он отказался сотрудничать. За это его и убили. Может такое быть? Может. Хотя вряд ли. Парнем двигали не меркантильные интересы, а любовь. Деньги ему нужны были, чтобы вернуть Воронову. По словам знакомых, он обожал эту девчонку. Нет, ни о каких муках совести в данном случае не может быть и речи. Тогда за что его убили? Чтоб замести следы? Чушь! Убийством Смирнова они рисковали привлечь к себе еще большее внимание.
А что, если убийство Смирнова никак не связано с терактом? А то, что он работал в одном отделе с Рыцаревым, — простое совпадение. В любом случае нужно отыскать убийц Смирнова. Иначе ситуацию не прояснить.
Идем дальше.
Американцы сообщили о том, что теракт готовит некая „Русская бригада“. Что же получается? Эти пятеро — Альхаров, Копылов, Гатиев, Рыцарев и горбоносый Али — и есть „Русская бригада“? Да нет, глупости. Скорей всего, они отрабатывают уплаченные им деньги, во всяком случае, Альхаров и Копылов — точно. Но кто за ними стоит? Кто координирует их действия? Кто отдает им приказы? Кто тот таинственный кукловод, который вертит этой „криминальной пятеркой“ и где он находится? За границей? Вряд ли. Этот человек должен находиться где-то совсем рядом. Этот человек…
Большой Брат! Гатиев говорил с Альхаровым и Рыцаревым о Большом Брате, который присматривает за ними!
Брат, брат…»
Что-то такое завертелось в мозгу у Турецкого, он попытался ухватить ускользающую мысль, и тут в памяти его всплыла одна реплика Питера Реддвея.
«Что там рассказывал Реддвей? Имя младшего брата Халида аль-Аделя — Айман. Так-так… Он — правая рука Усамы бен Ладена. Однажды он уже приезжал в Россию под видом коммерсанта и встречался здесь с ваххабитами. Реддвей сообщил, что, по данным ЦРУ, Айман аль-Адель вновь собирается в Россию. Не исключено, что на этот раз его визит будет связан с предстоящим терактом в Москве. А что, если этот Айман уже в Москве? И что, если именно его Гатиев назвал Большим Братом? Стоит поработать в этом направлении».
Задумчиво вздохнув, Александр Борисович встал из-за стола и направился к тумбочке, на которой стояли чайник, чашка и банка с растворимым кофе.
Но едва важняк протянул руку к чайнику, как в голову ему пришла новая мысль, да такая, что он даже остановился. Потом укоризненно покачал головой и тихо проговорил:
