Джерри Остер - Клуб смерти
— Он называет себя Биллом. Платит вперед банковским ордером. Мазохист: цепи, топтание, копрофилия, топтание по нему в туфлях на шпильках, в таком роде.
Что за фигня такая — копрофилия — желание вставить кому-нибудь в форме копа, наверное, в мотоциклетном шлеме, белых нарукавниках, с жезлом и прочим дерьмом. Мертвому Эдди ничего не хотелось об этом знать. Он слышал про цепи и туфли на шпильках. Никому-никому он не рассказывал, но у Розали тоже есть такие, она любила прогуливаться в них перед ним, голая, совершенно голая. Только держала шелковый шарф между ног, вроде полотенца, тягала его взад и вперед по промежности, стонала и гадила от удовольствия. И просила, чтобы он разрешил ей пройтись у него по груди. Он всегда отвечал: «Хрен тебе». Он не какой-нибудь придурок. Розали предлагала пощипать ей соски, сильнее, сильнее, сильнее, но он не мог щипать по-настоящему сильно, он не такой идиот, как телефонные клиенты его девочек.
Ему не хотелось ничего узнавать, не хотелось думать о том, как Мэри Лиз сообщает парню по телефону, что собирается помочиться на него, навалить кучу дерьма, обуться в шпильки, надеть форму копа и прогуляться по мужику, кем бы он ни был.
— Не хочу ничего знать.
— Дело хозяйское.
Какого черта он не дослушал, кто этот ублюдок? Если бы дал ей возможность высказаться, то знал бы имя, оно могло бы стать хорошей картой в руках, когда люди Арти Рота затолкнули его в заднюю дверь «дельты-88», а так в его руках находился только хороший член, его собственный.
И жена — стерва, и жизнь — стерва, а в конце концов придется сдохнуть.
Эдди был совершенно уверен, что везут его не в Бруклин, хотя они и кинули его на пол в салоне машины лицом на ковер. Один из бойцов поставил ногу на его шею.
Без сомнения, машина ехала не в Бруклин к знаменитому мосту, а куда-то на окраину. Скорее всего, его утопят в реке возле какого-нибудь дока. И им такие штучки проделывать не впервые. Должно быть, это произойдет возле Риверсайд-Парк или под мостами для электричек в районе Сто двадцать пятой улицы. Для всех этих мест такие дела тоже не в новинку.
Сейчас машина ползла в западном направлении, скользя, пробуксовывая и чавкая в снежной каше, по узкой второстепенной дороге. Не было слышно движения встречных и попутных машин. Потом неожиданно автомобиль остановился. Один из громил схватил Мертвого Эдди за шкирку, выволок на улицу, затащил в дверь какого-то склада, выглядевшего как постройки двадцатых годов. Только мельком Эдди успел взглянуть на небо, соседние дома и прочее дерьмо.
Потом они очутились в лифте, размером с комнату, который все поднимался и поднимался вверх. Подонки стояли позади Мертвого Эдди и могли бить его, сколько захочется, если он делал хоть одно лишнее движение. А еще один, тот, что нажимал на кнопку лифта, стоял спиной к Эдди, так что и его лица тоже не было видно, а из кармана у него торчала «Дейли ньюс» с очередным заголовком о «Клубе Смерти». Мертвый Эдди даже не успел сегодня заглянуть в газету из-за Розали и мерзкого голубого мальчишки, которые заставили его уйти из дому.
Жена — сучка, жизнь — сучка, ребенок на верном пути и непременно станет голубым парикмахером, а потом ты, блин, сдохнешь.
Арти Рот ожидал прибытия лифта наверху. Когда открылась дверь, шагнул к Мертвому Эдди и врезал ему коленом в пах.
— Ты, фантазер-недоумок.
— У-у-у-у-у.
— Ты когда-нибудь слышал о визуализации, Эдди?
— А-а-а-а-а.
— Эта концепция исходит из того, что если кто-то хочет выполнить задачу, воплотить ее в действительность, он должен представить, увидеть, предсказать мысленно ее результат, как бы уже воплощенный в реальность, еще до начала работы.
— О-о-о-о-о.
Арти Рот двинул Эдди в солнечное сплетение.
— Не думаю, что ты об этом слышал.
— У-у, у-у, у-у, у-у, у-уии.
— Ты — непоследовательная аберрация.
— У-у-у-н, у-у-нн.
— Что я предлагаю, Эдди. Тебе надлежало попытаться визуализировать мою смерть до того, как посылать своих подручных, дабы воплотить идею в реальность. Тогда бы ты заметил, я полагаю, невозможность такой визуализации и избежал бы последующего фиаско.
— У-у-н, у-у-н.
— Больше того, тебе надлежало, Эдди, вообще вообразить мое присутствие в Арсенале, представить меня поддавшимся на трогательные уловки федов. Нельзя убить человека, который отсутствует, Эдди, даже если бы ты сделал титаническое усилие вообразить меня там, ты бы осознал полную невозможность подобного. И еще, Эдди, не посылай на дело своих первых шестерок, если не хочешь насквозь засветиться. Айр Сакс был у всех на виду, за исключением одного дня — четверга.
Айр Сакс? Не планировалось, что Айр Сакс будет участвовать в этой грязной работе. Какого черта он туда полез?
— А известно ли тебе, Эдди, многим известно, но держу пари, до тебя еще не дошло: Айр Сакс работает на стороне как независимый специалист, нанимается по мелочам — валка и черт знает что еще. Плохой бизнес. Это не бизнес, а сосание сплошное.
Айр Сакс? Хрена Айр Сакс подрабатывает мелкой валкой? Когда он успевает? В рабочее время? И все это случается именно с ним… в День Валентина. Мэри Лиз бросила работу, организует свою собственную службу. Наверное, возникли проблемы с налогами. Проклятая погода. Стерва Розали скулит и пилит. Проклятая прогулка в проклятую пургу. Практически, он подал себя на блюдечке шестеркам Арти Рота, который теперь его шлепнет, как беззащитного засранца, как племянника, как кузена жены, который годится только бегать за кофе и учить уроки. Он — не жуткий парень, каким казался себе раньше или был таким на самом деле, — теперь все равно. Его унижают до дерьма. И наконец выясняется, что Айр Сакс работает налево.
— У-у-н, у-у-н, у-у-н.
Арти Рот взял большим и указательным пальцами за щеки некогда жуткого парня Мертвого Эдди Милано и сдавил изо всех сил.
— А-а-а, э-э-э, о-о-о-о-о.
Арти сдавливал все сильнее.
— Когда я был маленьким, Эдди, мы с братьями, сестрами и дядей Джорджем, маминым братом, нашим любимым дядей, играли в игру.
— А-а-а-а-а. О-о-о-о-о.
— Он нас так держал и потом командовал: «Скажи „Дорин“». Это имя двоюродной сестры со стороны отца, в свое время удаленной из семьи.
— У-у-н. У-у-н. У-у-н. О-о-о-о.
— Трудно, когда щеки держат таким образом и не дают произнести переднеязычный звук «Д». Попробуй, Эдди. Скажи «Дорин».
— О-р-и-н.
— Понял? Теперь, Эдди, назови имя индивидуума, который информировал тебя, точнее, дезинформировал о моем присутствии на, э-э-э, как это называется? — дармовой раздаче путевок.
— Э-а-ю!
— Интересно, не правда ли, Эдди, как это можно понять фразу, когда нельзя разобрать ни единого слова, только отдельные звуки? Например, я могу поспорить, что ты силился произнести: «Я не знаю». И считал, будто я поверю, что ты не знаешь имени этого человека, который тебя дезинформировал о моем присутствии на этой раздаче. Верно?
— А. Э-а-ю.
— Это неправильный ответ, Эдди. Неужели такой мозг, настолько плохо адаптированный к жизни, основанной на хитрости и обмане, как твой, не способен усвоить столь элементарный факт?
— О-л-и. А-у-й.
— Правда? Неужели не знаешь?
— А. Э-а-ю.
— Ты — безмозглый идиот, Эдди. Ты — глупый долбанный выродок.
— М-м-м-м-в-а-а-а-а-а-х.
— О’кей, Эдди, даю тебе еще один шанс. Еще. Один. Шанс. А что в ином случае с тобой я сделаю, поинтересуешься ты? Иначе мы пройдемся в дальний конец помещения. Теперь дом в таком запущенном состоянии, трудно поверить, что он некогда был драгоценностью в короне торгового Нью-Йорка, местом разгрузки огромных торговых судов, которые пересекали Атлантику. В том конце помещения есть дверь, которая открывается прямо в реку Гудзон. Уверен, ты хорошо понимаешь, Эдди, что Гудзон в последнее время покрыт льдом. Ну, не совсем покрыт. Вдоль береговой линии лед трескается, расходится и встает колом. Отсюда до воды тебе придется лететь футов пятнадцать, так что можешь не сомневаться в своем погружении, Эдди. Понятия не имею, какова температура воды. Как минимум, тридцать два градуса — там же лед, верно? Совершенно не представляю, сколько времени человек может прожить, если его уронить в такую воду, и что случится с твоим телом после погружения, и как оно будет выглядеть после всплытия, если всплывет вообще, может быть, следующей весной или когда-нибудь. Так что, проведем неплохой научный эксперимент, а? Береговая охрана или другая подобная служба, возможно, заинтересуется данными…
— У-э-а э-я.
— Что-что, Эдди?
— У-э-а э-я.
— «У меня семья»?
— А.
— Жена и милый сынишка, не так ли?
Сучка, годная в профессиональные борцы, и будущий паршивый педик-парикмахер.
— А.
— Жаль.
— А-и.
— Для тебя — мистер Рот, жалкое ты ничтожество.
— И-ер О.
— В рот тебе ноги, Эдди.
