Фридрих Незнанский - Убийство за кулисами
— Могу представить, — сказал Померанцев, — как обалдел этот сукин сын, когда на него набросилось нечто, злобно рычащее, довольно огромное… Производящее шум, который ему был решительно ни к чему!
— Говорят, — вставил Строганов, — кошачьи укусы очень болезненны и долго заживают, так же как беличьи… Бедный Пуфик… Но вы уверены, Александр Борисович? Насчет следов?
— На все сто! — кивнул Турецкий. — Даже очень опытные преступники «следят» в случае непредсказуемой ситуации. А предсказать такое поведение кота — кому бы это пришло в голову?.. Вы представьте: времени у негодяя в обрез, он уверен, что вот-вот должны объявиться вы — как это обычно и происходило по пятницам. А тут — такое…
— Подождите… — Строганов сощурился, словно от внезапной головной боли. — Вы хотите сказать, что кто-то… знал про наши с Машенькой пятницы, возможно, выслеживал нас?..
— В театре ваши отношения ни для кого не были секретом. — Турецкий бросил на певца сочувственный взгляд. — А круги, как известно, имеют тенденцию расходиться по воде…
— Вы что же, предполагаете, что Машу… кто-то из театра?! Но это решительно невозможно!
— Во-первых, Юрий Валерьевич, как показывает наша профессиональная практика, возможно, увы, все… Предают, как правило, не дальние, а близкие: именно у них есть такая возможность… Во-вторых, следить за вами действительно могли, и совсем не обязательно ваши сотрудники: им-то это надо было меньше всего, они и так все знали.
— Тогда кто, кому это могло понадобиться?.. Я понимаю — угрозы, анонимные звонки — вопрос упирался в деньги, и если бы я знал… если бы мы знали с Марком, во что все выльется… Господи, да отдал бы я им их проклятые баксы, отдал!
У Строганова перехватило горло, он тяжело сглотнул.
— Мне казалось — это принципиальный вопрос, казалось, что кто-то же должен положить конец этой гадости, наездам этим… И когда Марк предложил однажды заплатить, мы поскандалили… И теперь, вот теперь я обречен всю жизнь чувствовать себя виновником… виновником…
— Бросьте! — резко оборвал его Турецкий. — Прежде всего, нужно еще доказать, что гибель Краевой и тем более Розингера связана с этими, как вы выразились, наездами…
— А вы видите варианты? — безнадежным голосом поинтересовался Строганов.
— Вижу! — твердо произнес Турецкий. — И довольно отчетливо — во всяком случае, в последние пару дней… Успокойтесь, Юрий Валерьевич! Мой начальник — тот, с которым вы случайно столкнулись в дверях, — утверждает, что волнение может плохо повлиять на ваш голос… Я бы себе этого не простил!
— Спасибо… — пробормотал Строганов и уставился в пол.
— Пока не за что, вот поймаем негодяя… Валерий, что там у тебя со звонком?
Померанцев, который, пока Турецкий разговаривал с Юрием, общался по телефону из гостиной, появился в дверях кухни:
— Все в порядке, Александр Борисович. — В его голосе слышалось почтение. — Сейчас приедут… С сеткой!..
Глава 13 В музыкальной «тусовке»
Александр Борисович Турецкий оглядел сидящих перед ним дам и с трудом сдержал улыбку — настолько противоречивую парочку они собой являли.
Ирина Генриховна с продуманной небрежностью подколотыми белокурыми локонами и нежным макияжем, в золотистом вечернем платье, сидевшем на ней, как вторая кожа. И Галочка Романова со слегка смазанной розовой помадой, собственного производства ярким румянцем во все щеку, гладкой прической, из которой нелепо торчал сверкающий стразами гребень, в слишком тесном для нее черном платье. Сесть в предложенное хозяином кресло она согласилась не сразу и теперь отчаянно мучилась, пытаясь натянуть коротенький подол максимально близко к коленям. Увы, «маленькое» платьице от Зайцева, подобранное для девушки Ириной Генриховной, было рассчитано на прямо противоположный эффект: не скрыть, а обнажить как можно большее количество частей дамского тела. Соответственно Галочкины усилия пропадали всуе — к вящему удовольствию сидевшего напротив нее ухмыляющегося Померанцева.
Настроение у женщин тоже было прямо противоположным: приятно возбужденная супруга Турецкого и мрачная, хмурящаяся каждую секунду Романова…
— Ну-с, милые дамы, — Турецкому все-таки удалось сдержать улыбку, — начнем! Кто будет рассказывать — ты, Ириша, или…
— Я! — Ирина Генриховна едва не подпрыгнула от возбуждения. — Саня, ты не представляешь!..
— Стоп! — Александр Борисович строго посмотрел на супругу. — Только, ради бога, без эмоций.
Ирина Генриховна сердито поджала губки, но стерпела.
— Ну хорошо… Словом, этот самый Май — дуб дубом!
— Май — это тот самый певец, который устроил презентацию своего диска? — уточнил Сан Борисович.
— Ну да… Я же говорила! Господи, да какой он певец?! Кот на крыше и то музыкальнее его!
— Я же просил без эмоций? — вздохнул Турецкий.
— Это не эмоции, а профессиональная оценка его данных!
На сей раз сдержаться пришлось Турецкому, преодолевшему горячее желание стукнуть кулаком по столу.
— В общем, концерт мы его выдержали с трудом, а потом отправились на банкет — точнее, фуршет… И сразу же стало ясно, что дело с ним нечисто!
— Так, Ириша, — твердо произнес Турецкий. — Твой регламент исчерпан, далее я хотел бы послушать Галину Васильевну — если, конечно, ты не возражаешь. За тобой останутся комментарии, идет?..
В огромных глазах Ирины Генриховны полыхнула абсолютно детская обида, сменившаяся возмущением, с которым она уставилась на мужа. Но Александр Борисович проявил завидную непреклонность!
— Итак, Галина Васильевна, я вас слушаю?
— Да, конечно. — Галочка моментально забыла про необходимость натягивать подол на колени и про наблюдавшего данный процесс Померанцева и тут же стала куда больше походить на себя, всегда такую собранную и естественную.
— Понимаете, Ирина Генриховна так здорово придумала… — Она бросила на супругу Турецкого немного виноватый взгляд. — После того как этот Май прилично выпил, мы подошли к нему с поздравлениями в числе, наверное, последних, кто еще не поздравил. Остальные уже успели напиться, на нас никто не обращал внимания… И Ирина Генриховна вначале наговорила ему комплиментов, а потом, в самом конце, придумала сказать, что завидует не только его таланту, но и гонорарам…
Александр Борисович изумленно посмотрел вначале на Романову, а потом на жену, весь облик которой в этот момент выражал скромное торжество.
— З-зачем? — Турецкий снова посмотрел на Галочку. — Я имею в виду — насчет гонораров?
— Понимаете, — пояснила девушка, — она его таким образом спровоцировала на нужную тему…
— Не слишком ли топорно? — покачал головой Александр Борисович.
— Он же уже успел набраться! — вставила Ирина Генриховна. — Как ты не понимаешь? Я специально и очень удачно выбрала момент!
— Ясно… Продолжайте.
— Май среагировал очень своеобразно: он ужасно разозлился! — Галочка вздохнула. — Прямо зашипел на нас: «Какие еще гонорары?!» Ну и, честно говоря, с моей точки зрения, не так уж и многого мы добились… Потому что едва он сказал насчет гонораров, к нам тут же подлетел его продюсер… Это мы уже потом тихонечко выяснили, что он продюсер. Представился Николаем Генриховичем и хотел увести Мая с собой… Но тот уперся и стал на него уже чуть ли не орать, якобы тот за счет него, гениального певца, жиреет, а где обещанные Маю проценты?.. В общем, в какой-то момент я думала, он бросится на этого Николая Генриховича с кулаками, будет скандал…
— Галочка, — снова не вытерпела Ирина Генриховна, — хотела меня от них утащить, но я не пошла, и правильно сделала!
— Ира, я же просил тебя быть осторожной! — разозлился Турецкий, — а главное — во всем слушаться Галю… А ты что?! Итак, вы засветились, девушки…
— Не думаю! — робко возразила Галочка. — Май с продюсером так были заняты друг другом, что про нас на какое-то время забыли, а потом мне все-таки удалось Ирину Генриховну увести… То есть не мне, а какому-то типу с бровями, который был трезвее всех… Кажется, он как раз в этот момент только появился. Видимо, опоздал…
— Чем завершился скандал? — сухо поинтересовался Турецкий.
— Мы до конца не дослушали, ушли на том, что этот Николай Генрихович орал на Мая, мол, что без него он никто, пустое место, и если не заткнется немедленно, то завтра же этим пустим местом и сделается… Ну часть гостей вмешалась и оттащила куда-то Мая, но это мы видели уже издали… Да, фамилия продюсера Мохнаткин, я слышала, как кто-то из приглашенных сказал, мол, сейчас Мохнаткин этому сопляку покажет… Ну и назвали Мая идиотом…
— Галя, почему вы назвали господина, который отвел вас в сторону от эпицентра скандала, «тип с бровями»? — очень серьезно поинтересовался Александр Борисович.
