Николай Леонов - Явка с повинной
– Понятия не имею, – Лева пожал плечами. – Куниным занимается прокуратура.
– А вы, значит, поймали – и побоку? – Анна убрала руку и отстранилась. – Хороши, нечего сказать.
Значит, разговор будет вести Анна, за этим она сюда и приехала. Вернее, ее привезли. Почему она подчиняется Крошину? Наташа – понятно, а почему Анна? Ну, девочку я быстро приструню. Лева медленно к ней повернулся, оглядел, как это делает Рогозин, от туфель до острого носика и раздельно сказал:
– Не стоит со мной так разговаривать. Я уже вам это говорил, Аня. Больше повторять не буду.
Анна вскочила и убежала на кухню, Крошин выпил и сказал:
– Зачем так, Лева? Сильный мужчина не должен грубо разговаривать с женщиной.
– Простите, я сам разберусь, как с кем разговаривать. – Леве хотелось разозлить Крошина, снять с него маску добродушного дядюшки. Ведь убивал-то он наверняка без обаятельной улыбки. Какое же у него настоящее лицо?
Крошин лишь усмехнулся, вновь налил себе и сказал:
– Девушку можно понять. Парня ждет большой срок. Как квалифицируют преступление?
– Понятия не имею. Непредумышленное убийство, наверное, – Лева повернулся к дверям. – Наташа, где обещанный кофе?
– Он в следственном изоляторе? – спросил Крошин.
– Видимо.
– Я утром хотел ему передачу организовать, не приняли. – Крошин говорил безучастно, словно рассуждал вслух. – Говорят, не значится. Где же он может быть?
Лева растерялся. Как же они со следователем не предугадали столь простой ход? Лопухи, одно слово – лопухи. Старый и молодой, два сапога пара. Лева решил свою растерянность не скрывать, естественность еще никого не подводила.
– Не значится? – он посмотрел Крошину в глаза. Крошин очень хотел казаться добродушно-рассеянным, у него не получилось. – Позвоните следователю, спросите. Телефон есть?
Крошин не выдержал, отвернулся. Лева понял, что преступник ловит его. Не ходил он в тюрьму, проверяет. Боится? Лева никогда не думал, что сможет сидеть с убийцей за столом и мирно беседовать. Он и не воспринимал Крошина как убийцу. Лева понимал это чисто теоретически, ненависти к Крошину почему-то еще не чувствовал. А уж страха и в помине не было. Почему? Странно все это.
Наташа принесла кофе. Лева поднялся.
– Музыку поставить, что ли? – он направился к проигрывателю, неловко столкнулся с Наташей, и она уронила чашку на Крошина.
– Ой! – Крошин по-бабьи взвизгнул. – Осторожнее, стерва! Кипяток!
Лева начал извиняться, Крошин мгновенно взял себя в руки и рассмеялся.
– Вот оказия! – он посмотрел на залитую рубашку, затем встал и направился в ванную. – Ната, дай чистую! – крикнул он из ванной.
Лева взял у Наташи рубашку.
– Извините, Александр Александрович, – Лева повесил рубашку на крючок, подал Крошину полотенце.
– Пустяки! – Крошин умылся, растер полотенцем грудь.
Гантелями занимается, понял Лева и посмотрел на левую руку преступника. Чуть выше кисти был виден подсохший порез.
Глава двенадцатая
Утром Гуров и следователь прокуратуры подводили итоги. Лева уже доложил результаты вчерашней работы. Следователь слушал безучастно, казалось, просто дремал. Лева уже привык к этому, знал, что в любой момент может последовать самый каверзный вопрос, старался говорить коротко, предельно точно, выводов не делать. Когда Лева замолчал, следователь открыл глаза, прикрыл ладонями лежавшее на столе уголовное дело.
– Я тебя давно просил, фактик мне отыщи. Маленький, но железный, чтобы не отломался. А ты? – Следователь смотрел укоризненно, словно Лева мог, но не хотел дать маленький фактик. Сидел напротив и прятал в кармане этот фактик.
– Масса косвенных, – не очень уверенно сказал Лева.
– Перечисли, дружок, – следователь навалился на стол, ждал, чем же порадует его молодой инспектор уголовного розыска.
– Допросить официанта и доказать, что Крошин разговаривал с Логиновым в субботу вечером.
– Тебе не смешно?
– Я говорю, что есть, Николай Тимофеевич, – вспылил Лева. – И не перебивайте меня, пожалуйста. Я сбиваюсь, фактов же у нас не прибавится.
– Извини, дружок. Я больше не буду, – следователь прижал ладонь к груди. – От расстройства все.
Лева кивнул, мол, понимаю и прощаю.
– Можно допросить парней с ипподрома. Они станут отказываться, но если их прижать, а вы, конечно, сумеете, думаю, они расколются. Их показания помогут нам доказать, что Крошин живет не по средствам. Мало, но все-таки больше, чем ничего. Если допросить девушек, можно доказать, что в день и во время убийства Крошин в ложе отсутствовал.
Следователь поднял палец, довольно кивнул.
– В среду Кунин обнаружил в своей робе подкову. Эта идея у Крошина появилась после понедельника. Следовательно, Крошин положил подкову во вторник. Можно найти или попытаться найти, – поправился Лева, – человека, который видел Крошина во вторник у конюшен. Еще порез на левой руке и группа крови. Все.
– Так много, и так мало, – подвел итог следователь. – Будь Крошин менее опытен, хотя бы менее выдержан, я бы его в этом лабиринте запутал. Другой человек заврался бы вконец и сознался. Крошин ничего не станет доказывать, он не будет оправдываться. Я тебе заранее могу сказать, что Крошин признает и от чего откажется. – Следователь взял лист бумаги, разделил его пополам, стал говорить и записывать. – Разговор с Логиновым в субботу, безусловно, признает. От телохранителей откажется. Скажет, давал на водку, и все. Жизнь Крошина не по средствам мы не докажем. Этот типчик, как его?
– Валек, – подсказал Лева.
– Валек, – повторил следователь, – предположим, скажет, что Крошин в целом не выигрывает. А Крошин ответит, что главные ставки он делает сам, и никто обратного не докажет. Дальше. Стоит мне задать вопрос о том, где находился Крошин в то воскресенье с семнадцати до девятнадцати часов, как он сообразит, в чем дело. Он ответит, что выходил из ложи в ресторан, в какое время, точно не помнит. Предположим, ты найдешь людей, скорее лишь одного человека, видевшего Крошина во вторник у конюшен, – продолжал рассуждать следователь и делал соответствующую запись. – Он данный факт отрицать не станет. Заявит, что, как любитель конного спорта, действительно заходил на конюшни полюбоваться на лошадей.
– Билеты тотализатора? – сказал Лева. – Они были обнаружены на трупе, а приобрел их Крошин. Как эти билеты попали в конюшню?
– Действительно, как? – следователь посмотрел на Леву с искренним удивлением. – Крошин скажет, что бросил билеты, а они оказались около трупа. Каким образом?
Лева выпрямился, тихо рассмеялся. Следователь же, наоборот, вздохнул и продолжал:
– Как я отвечу на этот вопрос в суде? Обвиняемый ничего доказывать не обязан. Он может сказать, что бросил, обратное мы доказать не можем. Как я докажу, что это те билеты, что были куплены для Крошина? Сколько именно билетов для него покупали?
– Группа крови на рукаве пиджака и порез на левой руке Крошина? – спросил Лева уже без всякой надежды на успех.
– Подобные вопросы и задавать нельзя, – ответил следователь, пожимая могучими плечами. – Крошин не должен отвечать, почему у нас не сходится группа крови. Третья группа на пиджаке и третья у него? Так ведь еще у миллионов людей та же группа. Порезался же Крошин случайно. Доволен, дружок?
Следователь взял лист, на котором писал, внимательно посмотрел на него. Только сейчас Лева увидел, что Николай Тимофеевич – пожилой, очень усталый человек. Широкое лицо его обрюзгло, щеки обвисли, четко проступали склеротические жилки. И волосы у него не только седые, но редкие, просвечивает тонкая морщинистая кожа.
– Вот что мы имеем, – после паузы продолжал он. – Крошин разговаривал с Логиновым накануне убийства, отсутствовал в ложе во время убийства, был на конюшне во вторник. Эти факты он сразу признает. Все остальное недоказуемо. С тем, что у нас есть, идти к прокурору, тем более в суд, даже не смешно. Следовательно, и допросы начинать сейчас преждевременно. Крошин поймет, что мы на него вышли, и займет круговую оборону, разобьет нас наголову.
– Что же еще можно предпринять, Николай Тимофеевич? – спросил Лева. Он был обескуражен проведенным анализом. Проделал такую работу, раскопал столько новых фактов, оказалось, что почти все они ничего не стоят.
– Честно, Лев Иванович? – следователь смял листок со своими записями, бросил в корзину. – Если честно, то не знаю. Видно, настала пора. В голове, словно в старом сарае: дырки, ветер, труха и ничего стоящего.
– Не может так быть. Не должно! – Лева начал расхаживать по кабинету, как это обычно делал следователь.
– Не должно, дружок, – согласился следователь. – Но, к сожалению, бывает.
* * *Лева ушел из прокуратуры через час с лишним. Все это время они строили различные версии, предлагали порой очевидные глупости, говорили, что называется, в порядке бреда. Не найдя ничего существенного, они решили продолжить работу по плану, утвержденному ранее. Лева должен был подготовиться к разговору с Наташей. Видеть эту девицу Леве категорически не хотелось. В три часа она явится в отделение милиции получать временную прописку, сейчас только половина второго. Лева заглянул домой.
