Александр Золотько - Игра втемную
…Подготовительный этап «Спектра» закончил. Намечены приоритетные направления в контактах с украинскими средствами массовой информации, подготовлены подходы к лицам, указанным в вашем списке…
…Прилагаю перечень мероприятий, необходимых для начала осуществления первого этапа «Спектра».
Центр – Филиалу.
До дальнейших распоряжений «Спектр» заморозить. Основное внимание сосредоточить на теме «Чечня».
Глава 2
8 февраля 1995 года, среда, 12-00 по Киеву, Город.
Торговцы заметили новенькую сразу же. На платформе она появилась минут за пять до прибытия поезда и расположилась возле входа в тоннель. Ни наехать на нее, ни тем более успеть стукануть дежурному милиционеру на конкурентку никто не успел – диктор объявила прибытие и, отложив разборку на потом, торговый люд двинулся вдоль вагонов, наперебой предлагая закуску и выпивку. Пара торговцев газетами и парень с сервизами быстро перебросились парой слов с проводниками и вошли в вагоны – им работать на ходу, до следующей станции. Новенькую толкнули, но она не отреагировала, а медленно пошла вдоль состава. Возле двенадцатого вагона остановилась и, наконец, вынула из сумки жареную курицу и крикнула неожиданно пронзительным голосом: «Куры жареные, домашние!» Ее окликнул кто-то из пассажиров одиннадцатого вагона, но она не обернулась. «Курица жареная!» – еще раз крикнула торговка. В дверях двенадцатого вагона появился парень лет тридцати в атласной спортивной «пуме».
– И кто ж ее так жарил, красавица? – заорал пассажир.
– А вы понюхайте, как пахнет!
– Что ее нюхать, ее, милую, есть надо, под водочку, – пассажир спрыгнул на перрон и обнял за плечи стоящую тут проводницу. – Что, Валечка, придешь на курочку? Угостимся?
Проводница высвободилась из объятий и неодобрительно бросила:
– Ты с самого Курска угощаешься.
– За свои, между прочим, и не один. Ты, Красавина, мне самую вкусную выбери, с корочкой. И заверни.
Торговка поставила сумку на перрон, расстегнула молнию, вынула пакет и сунула в руки «пуме». Тот молча взял его в руки, оглянулся по сторонам и, не отдавая денег, поднялся в вагон.
Торговка не стала кричать или ругаться. Поезд тронулся. Пассажир в спортивном костюме немного постоял в тамбуре, потом, не задерживаясь, взял в своем купе полотенце и прошел к туалету. Скомканная бумага вылетела в окно. В купе пассажир вернулся со свернутым полотенцем, махровым, домашним, и сунул сверток в сумку. Оттуда достал полную бутылку «Кремлевской» и водрузил ее рядом с тремя бутылками пива на столике. «Ну что, мужики, продолжим?» – весело подмигнул попутчикам.
Новенькая исчезла сразу после отправления поезда. Никто из постоянных не заметил, куда именно. Да никто, собственно, ее и не запомнил.
8 февраля 1995 года, среда, 21-00 по Киеву, Город.
Когда в девять часов вечера вам звонит главный редактор и мягко так, ненавязчиво интересуется, насколько хорошо редактор отдела расследований справляется со своими обязанностями, вам, как редактору отдела расследований, остается либо признаться в собственной некомпетентности, либо молчать, ожидая продолжения монолога главного редактора.
А Главный редактор, уловив в моем молчании попытку превратить его вопрос ребром в вопрос риторический, в лоб поинтересовался, знаю ли я о том, что произошло в поезде «Москва—Симферополь» через один час пятнадцать минут после его отправки с одиннадцатого пути городского вокзала. А я не знал, более того, я даже не догадывался, к какой именно области деятельности моего отдела могло относится данное происшествие. В принципе, это могло быть все, так или иначе выходящее за рамки обыденного и способное попасть в нашу рубрику «Неприятности»: пожар, отравление, вымогательство, несчастный случай и скоропостижная смерть. Если то, что произошло в Симферопольском поезде, относится к категории «неприятностей», то особых проблем быть не могло, ну еще порычит немного Главный и успокоится. Если же происшествие потянет на рубрику «Расследование», или, не дай Бог, «Громкое дело», то мне еще долго придется отмывать свое доброе имя искателя сенсаций.
– Так значит, с твоей точки зрения, ничего привлекающего внимания в поезде не произошло?
– Я этого не утверждаю, просто я в этом поезде, как ты сам понимаешь, не ехал, а мои источники мне пока ничего не сообщали.
– А твои источники не забывают, что водку ты им ставишь на деньги редакции и о самых интересных событиях они должны информировать тебя в первую очередь?
– Они это помнят, более того, они даже сообщают…
– Как сегодня, например?
– Как, например, с прошлогодним убийством двух милиционеров. И, между прочим, мои основные источники находятся рядом с милицией возле УВД города и области. Есть еще в райотделах. Все то, что происходит на железной дороге, между прочим, попадает в ведение линейного отдела милиции и в транспортную прокуратуру. В сводки центра общественных связей это попадает только на следующий день, да и то часам к двенадцати. Если же дело достаточно серьезно, то и в сводках я его фиг увижу, пока героическая милиция преступника не изловит.
Честно говоря, я слегка врал. В группе по связям с общественностью УВД по железной дороге у меня был знакомый, но среда – это такой день, когда я совершенно не в состоянии не то, что заехать к нему, но даже позвонить. Главный это прекрасно знает, я сдаю свою полосу и с утра до самого вечера долбаюсь в редакции нашего Богом спасаемого еженедельника. И вообще, все, что на неделе происходит после раннего утра среды, в нашей газете появляется только на следующей неделе. Приблизительно так я и объяснил Главному, и Вадим слегка сбавил тон.
– По моим сведениям, в этом поезде кто-то устроил стрельбу и отправил на тот свет целое купе. Так что завтра с утра двигайся в ЦОС за более подробной информацией. Потом ко мне. Вопросы?
– Вопросов нет, разрешите выполнять?
– Разрешаю!
– Разрешите бегом?
– Твою мать! – попрощался Вадим и положил трубку.
Есть свои плюсы и минусы в том, что работаешь на старого знакомого. И я, и Вадим превосходно помним то время, когда я был старшим пионерским вожатым, а он – одним из самых наглых и беспринципных членов городского пионерского штаба. Такого скоростного изменения убеждений на прямо противоположные я не наблюдал с тех пор ни у детей, ни у взрослых, если не учитывать профессиональных политиков, для которых это обязательное качество.
Теперь Вадим стал не просто главным редактором, но даже учредителем, так что мне, получающему зарплату из его рук, гордыню усмирять приходится. Я даже научился спокойно выслушивать замечания, не обращая внимания на то, что мне тридцать два, а ему двадцать один. Но наступает такой момент, когда мы оба вдруг понимаем, что я больше терпеть не стану, и разговор сворачивается. После чего Главный почти неделю держится официально, а я работаю особенно продуктивно.
Так что завтра у меня день будет посвящен стрельбе в поезде, если она действительно была, а компетентные органы сочтут необходимым посвятить в подробности дела средства массовой информации. Ибо, если кто-то считает главной задачей Центра общественных связей подробную информацию широких масс общественности, тот глубоко ошибается. Ибо главной задачей работников ЦОСа является – ничего никому не сказать. Максимум, на что готовы ЦОСовцы, это прочитать из сводки пару-тройку сообщений типа «после совместного распития… на почве неприязненных отношений… в ходе возникшей ссоры… по горячим следам задержан». Так что мое появление на пороге ЦОСа – это отнюдь не финиш, а только старт. Вцепившись зубами в выхваченную информацию, всякий, выбравший в качестве специализации криминал, бросается перетряхивать свои источники с одним-единственным вопросом: «Что же, собственно, случилось?»
8 февраля 1995 года, среда, 13-30 по Киеву, поезд Москва—Симферополь, вагон 14.
Услышав щелчок замка, оба пассажира четвертого купе решили, что это проводник. Когда дверь отлетела в сторону, тот, что сидел слева, продолжал смотреть на бумаги, лежащие перед ним, и первые две пули вошли ему в висок. Второй – тот, что справа – успел повернуть голову к двери и даже испытывал перед смертью что-то вроде удивления. Пуля ударила между ключицами. Другая пробила череп под левым глазом. Убитый, он остался сидеть, откинувшись в угол.
Убийца сделал паузу. Потом крикнул: «Я вас, суки, предупреждал!» – и оставшиеся пули выпустил в окно. Три из них улетели в сторону поля возле дороги, а одна засела в стволе акации лесополосы.
Убийца сорвал стоп-кран и выпрыгнул из вагона. Проводница, убиравшая в туалете, пробежала по коридору мимо приоткрытой двери четвертого купе. Остановилась. Потом вернулась и заглянула. А потом закричала.
В какую сторону ушел убийца, не заметил никто.
