Саймон Керник - Смертельный бизнес
Первый — самый очевидный: деньги. За информацию о преступниках хорошо платили, а Томми нужны были наличные. Он собирался вскоре выйти из игры, пока не пришлось попрощаться со свободой: Томми верил, что чем чаще полиция использует новые технологии для борьбы с преступностью, тем больше шансов прогореть у него, мелкого мошенника. Он не хотел испытывать судьбу и считал, что нужно ковать железо пока горячо. Его скромной целью было накопить пятьдесят тысяч фунтов и затем отойти от дел.
Второй ответ заключался в том, что если не он, то кто-нибудь другой сделает это. Все, кто не в ладах с законом, печально известны своей хвастливостью. Так как они не могут похвастаться своими подвигами перед всем миром, опасаясь возмездия, им остается только хвастаться друг перед другом. И так как все, кто вращается в этих кругах, по природе своей мошенники — как однажды точно подметил Томми: «Честных воров не бывает» — рано или поздно кто-то стучал на болтуна, как только речь заходила о хороших деньгах. Том Дарк просто старался не щелкать клювом и быть первым.
Вот таким расчетливым парнем был Томми. Нет смысла отказываться от сделки, если в конце концов ее все равно заключит кто-то другой, да и деньги никогда не бывают лишними. Я думал об этом в ту дождливую ночь по дороге домой. Если бы я не убил тех ребят, их уложил бы кто-то еще. Эти люди умерли бы независимо от того, какое решение я бы принял. Вращаясь в таких кругах, где твои враги могут заплатить за твою смерть, нужно быть готовым к последствиям. Так я оправдывал свой поступок, и так Томми всегда оправдывал свое поведение, и ему это не повредило, а даже наоборот, очень помогло. Ходили слухи, что сейчас он живет на Филиппинах. Накопил свои пятьдесят тысяч, а скорее всего, даже больше, вложил их в пляжный бар и маленькую гостиницу на одном из островков. Пару лет назад он прислал мне оттуда открытку, на которой красочно описал прелести неторопливой жизни в тропиках и просил дать ему знать, если мне когда-нибудь захочется поработать в его краях.
Уже не раз мне хотелось воспользоваться его предложением.
Было почти одиннадцать, когда я добрался до дома, которым мне тогда служила съемная квартира с одной спальней на южной окраине Ислингтона, недалеко от Сити-роуд. Я промерз до костей, поэтому первым делом принял горячий душ, потом налил себе красного вина и уселся с бокалом на диване в гостиной.
Я включил телевизор и закурил, в первый раз за этот день позволяя себе расслабиться. Медленно и глубоко затянулся, наслаждаясь тем, что потенциально опасная работа была выполнена успешно. Переключив пару каналов, я остановился на выпуске новостей. В нем говорилось о сегодняшнем убийстве. Быстро сработали, подумал я.
В таких делах все решают цифры. Убьешь одного человека и вряд ли окажешься на третьей полосе газеты. Убьешь троих, желательно в людном месте, — готова сенсация! Наибольшей популярностью у народа пользуются мафиозные разборки. Так людям интереснее жить: новости об убийствах воспринимаются как развлечение, потому что они не касаются никого лично. Громкое убийство — идеальная тема для разговора.
Детали происшествия пока что были еще очень туманны. Программу, которую я смотрел, молоденькая девушка-репортер вела прямо с места преступления. Ей было холодно, но то, что она делает сенсационный репортаж, очевидно, приводило ее в восторг. Ведь в мире телеведущих незаурядные новости — это дополнительное очко в продвижении по карьерной лестнице. Все еще шел дождь, но уже не так сильно, как раньше, — под таким, кажется, промокаешь быстрее, чем под ливнем. Камера снимала с дальнего края стоянки; отсюда за яркими ограждениями в двадцати ярдах за спиной репортера можно было разглядеть «чероки». Рядом с машиной толпились полицейские и судмедэксперты в спецодежде.
Репортаж не занял много времени. Девушка подтвердила, что было убито три человека. Личности убитых пока не установлены. Предположительно, все они были застрелены. Затем она подошла к заместителю управляющего гостиницы — высокому, прыщавому молодому человеку в очках, который, казалось, только что закончил школу, — и спросила, что он думает о происшедшем. Его ответы пролили мало света на ситуацию. Он рассказал, что был в приемной гостиницы, когда услышал несколько глухих хлопков (они все так говорят), доносившихся с парковки на заднем дворе, но не придал им особого значения, а потом одна из девочек, работающих на кухне, вбежала в холл гостиницы, испуганно крича, что произошло убийство. Тогда заместитель управляющего без колебаний отправился на место преступления, где и обнаружил мою ювелирную работу. Затем он позвонил в полицию.
— Мы все были потрясены, — сказал он журналисту. — Никто не ожидал, что такое может произойти в тихом местечке, подобном нашему.
Все так говорят.
Девушка поблагодарила его за интервью и, повернувшись к камере, на одном дыхании выпалила, что будет держать нас в курсе расследования. Потом она замолчала и снова показали студию. Думаю, благодаря мне у нее был удачный день.
Я пригубил вино и переключился на «Дискавери чэннел». Там шла передача о гигантских белых акулах. Какое-то время я сидел и смотрел, особенно не вникая в смысл. Несмотря на попытки избавиться от воспоминаний о сегодняшних событиях, было тяжело не думать об убийствах. Только теперь до меня стала доходить вся чудовищность того, что я сделал. Раз — и трех человек больше нет. Я чувствовал, что преступил какую-то черту. Мне дважды приходилось до этого убивать, но только при совершенно других обстоятельствах.
Первый раз это случилось двенадцать лет назад. Меня и еще нескольких вооруженных полицейских послали в Харингей. Мужчина угрожал пистолетом и ножом для разделки мяса своей гражданской жене и двум маленьким детям. С ним пытались вести переговоры по телефону, но парень слишком сильно накачался наркотиками, кричал в трубку что-то бессвязное и ситуация зашла в тупик.
Сидеть в осаде — самое утомительное и бессмысленное задание, которое только может получить полицейский. Ты практически не контролируешь ход событий и поэтому находишься в постоянном напряжении: а вдруг сейчас что-то случится? Но, как правило, ничего не происходит. Подозреваемый продумывает свои действия, в конце концов понимает, что он в ловушке и выйти сможет только либо в наручниках, либо в гробу, освобождает заложников и сдается. Такая ситуация навевает тоску, потому что в ней всегда хочется сделать что-нибудь, чтобы все скорее закончилось, но в большинстве случаев ты ничего сделать не можешь.
В день осады в Харингее стояла жуткая жара. Было душно. Мы торчали там уже целый час. Дом с заложниками был окружен со всех сторон. Вдруг, без всякого предупреждения, преступник появился в окне, выходящем на улицу. Обнаженный выше пояса, он держал в руке пистолет. Это был довольно крупный мужчина с пивным животиком и вытатуированным на груди орлом. Он крикнул что-то из-за стекла, потом открыл форточку и, высунув голову, стал опять кричать что-то, но по-прежнему невразумительно. Я находился на улице за машиной в десяти ярдах от этого сумасшедшего. Еще один полицейский сидел пригнувшись рядом со мной. Он был лет на пятнадцать старше меня, и его звали Ренфрю. Помню, пару лет спустя он вышел на пенсию, после того как его полоснули «розочкой» по лицу, когда он пытался разнять дерущихся в баре. Ренфрю сквозь зубы проклинал парня, взявшего заложников. Была бы его воля, он бы наверняка уже пристрелил его. А почему бы и нет? Какая миру польза от наркомана, который в своей жизни сделал скорее больше зла, чем добра? Но Ренфрю был профессионал. И, как большинство копов, он никогда не забывал о пенсии, а потому он никогда не сделал бы ничего, что могло бы негативно сказаться на его карьере. У меня же в те дни еще оставались какие-то идеалистические убеждения. Я не думал о пенсии. Я думал о жене этого ублюдка и двух его детях, запертых в доме с непредсказуемым маньяком.
Я слышал все, что говорили по рации те, кто руководил операцией. Старший офицер приказал не стрелять, переговоры еще не закончились. «Не сводите с него глаз, но не стреляйте», — повторил он.
И вдруг наш сумасшедший поднял пистолет и прицелился в нашу сторону. Старший офицер что-то прошипел в моем наушнике, но я не разобрал слов. Казалось, что подозреваемый вот-вот спустит курок. Я знал, что ему не достать меня оттуда, где он стоял. У меня было хорошее прикрытие, а он слишком сильно накачался, чтобы метко стрелять, но я все равно нервничал. Нервничал и злился. Этот урод просто бравировал своей силой, зная, что мы будем стоять как беспомощные пугала, не смея преступить установленные для подобных ситуаций правила. Эта мысль стала последней каплей.
И я выстрелил из браунинга. Два раза. Пули попали мужику в грудь, одна задела сердце. Вскрытие подтвердило, что любая из них привела бы к летальному исходу. Думаю, он умер мгновенно, еще до того, как ему оказали первую медицинскую помощь.
