Т. Паркер - Красный свет
– Давайте начнем с того, что вы слышали и видели, – предложила Мерси.
Коутс взглянул на Саморру:
– Подать вам кофе, какао, чего-нибудь еще?
– Нет.
Коутс вздохнул и, глядя на огонь, заговорил. Вечером он был дома один. Около половины девятого услышал шаги по деревянной дорожке наверху, потом стук в дверь – к Обри Уиттакер, в двадцать третий дом. Через несколько секунд дверь закрылась. Ничего не последовало, но в начале одиннадцатого дверь Обри захлопнулась снова, и раздались удаляющиеся по дорожке шаги.
– Как вы узнали, что то была дверь ее дома, а не двадцать второго или двадцать четвертого? – спросила Мерси.
– Я прожил здесь восемнадцать лет. Прислушивался к тому, как многие люди приходили и уходили. Вы понимаете.
Да, Мерси понимала. Потому что догадывалась, что представляет собой Александр Коутс. «Ты дожидался многих приходивших сюда мужчин, – подумала она. – Прислушивался к их шагам, задавался вопросом, какие они. Ты можешь многое узнать о человеке по его походке».
– Хорошо. Дальше.
– Примерно в четверть одиннадцатого я снова услышал шаги по дорожке. Замерли они у дома Обри, затем открылась дверь. И сразу же после этого или почти сразу я услышал громкий удар, словно на пол упало что-то тяжелое. Дверь захлопнулась. Не захлопнулась, а закрылась с силой. Минуту-другую стояла тишина. Снова раздались удары по полу, напоминающие первый, но продолжительные, будто там двигали мебель, шла драка или какая-то борьба. Так продолжалось с минуту. Потом опять тишина. Вскоре послышались шаги, удаляющиеся по дорожке.
– Вы не выглянули? – удивилась Мерси.
– Нет. Я был в ванной.
– Выстрела, автомобильного выхлопа не слышали?
– Нет, ничего похожего.
– Вам не пришло в голову вызвать полицию? – спросил Саморра.
Коутс посмотрел на него и снова уставился на огонь.
– Нет. Эти звуки не были тревожными, громкими или свидетельствующими о какой-то беде. Обычные звуки. А моя установка, детективы, мое личное убеждение заключается в том, что в частную жизнь вмешиваться нельзя. Разве что несчастье... ну, происходит у тебя на глазах.
– Однако, выйдя из ванной комнаты, вы решили подойти к ее двери?
– Верно. Когда подошел – это было примерно без четверти одиннадцать, – увидел, что дверь приоткрыта.
Коутс подался вперед, поставил локти на колени и подпер ладонями голову.
– Мне показалось, что на двери кровь. Приоткрыта она была... дюймов на шесть. Я не притрагивался к ней и не заглядывал внутрь. Помчался обратно домой и тут же позвонил по номеру девятьсот одиннадцать. Я места себе не находил. Снова поднялся туда и посмотрел на дверь. Окликнул Обри, пожалуй, это было нелепо. Вернулся сюда. Расхаживал по комнате, казалось, несколько часов. Молодые полицейские приехали ровно в десять пятьдесят шесть.
Под взглядом Мерси Коутс уткнулся лицом в ладони и заплакал. Опыт научил ее заставлять свидетеля говорить и думать, а не плакать. Слезы смывают что-то не только с глаз, но и с памяти.
– Мистер Коутс, вы правильно повели себя.
– Правда?
– Конечно. Скажите, когда вы первый раз поднялись туда, свет над крыльцом Обри Уиттакер был включен или выключен?
Шмыганье носом прекратилось.
– Включен.
– А во второй раз?
– Тоже.
– Слышали в течение этого времени, чтобы машины въезжали на стоянку или покидали ее?
– Да. Только на Прибрежном шоссе интенсивное движение, и звуки смешиваются. Тут я, право, не могу вам помочь. Прожив здесь восемнадцать лет, приучаешься не слышать машин.
Через полчаса детективы почти закончили разговор с Александром Коутсом. Он сообщил, что редко замечал у Обри Уиттакер каких-то гостей, иногда разговаривал с ней в прачечной, они оба не работали днем и стирали белье, когда там почти никого не было. У нее были красивые, печальные глаза и тонкое чувство юмора. Обри никогда не упоминала о разгневанных любовниках, следящих мужьях или каких-либо врагах. По его мнению, она не выглядела жестокой или злобной. Однако, как он полагал, была одинокой и чего-то искала в жизни. У него создалось впечатление, что Обри являлась своего рода «спутницей». Ездила она на темно-красном «кадиллаке» последней модели.
Мерси снова попыталась понять Александра Коутса. Несколько лет назад мудрый старый наставник сказал ей, что если она станет влезать в шкуру других, то выиграет от этого и как детектив, и как личность. У Мерси совершенно не было способностей к этому, и она тогда ему не поверила. Она не видела смысла понимать людей, которые ей не нравились, то есть почти всех. Но этот старый мудрец Хесс оказался прав. За два года три месяца и двадцать два дня после его смерти Мерси упорно работала над собой в данном направлении и уразумела кое-что.
Например, если человек живет на одном месте восемнадцать лет, слушая, как соседи и их любовники или любовницы приходят и уходят, то может многое понять по звуку шагов.
– Мистер Коутс, шаги, которые вы оба раза слышали, были мужскими?
– Да.
Искренний взгляд и кивок.
– Одного мужчины или разных?
– Несомненно, разных. Я собирался сообщить вам, если не спросите.
– Насколько вы в этом уверены?
– Ну, если слышишь два голоса, знаешь, что там два человека. С шагами то же самое.
– Что еще можно сказать об этих людях по звуку шагов?
Саморра посмотрел на Мерси, но промолчал.
Коутс устроился поудобнее в кресле, готовясь к выступлению. Разрозненные данные, подумала Мерси, накопленные за восемнадцать лет, сейчас оформятся в диссертацию.
– Первый мужчина? Тяжелый, но не толстый. Шел не спеша. Походка легкая, но вес есть вес, доски скрипели. Молодой, очевидно, спортивный. И знакомый с этой округой. На ногах ботинки или сапоги с жесткой подошвой. Не ковбойские, они производят совершенно иной звук. Мне представился молодой бизнесмен, возвращающийся с работы, довольный тем, что он дома, жаждущий увидеть жену или любовницу. Уходил он... неохотно. Ему не хотелось, но он был вынужден.
Саморра смотрел в пол, держа магнитофон в руке.
– Второй? Он был значительно легче. Тоже молодой, легкий, проворный. В мягкой обуви. Немного спешил. Знакомый с этой округой или нет, я не понял. Уходил он гораздо медленнее. Шаги были... неуверенными, нерешительными. На полпути он как будто останавливался. Возможно, мне показалось. Поклясться в этом не могу. Мне он представился молодым человеком, стремящимся увидеть кого-то, войти в дом, получить то, что нужно, а потом уйти. Так сказать, нетерпеливый молодой самец на пути к очередной самке. Когда остановился, мне показалось, он вспомнил, что о чем-то забыл. Но возвращаться не стал.
Коутс вздохнул и посмотрел на огонь.
Саморра резко выключил магнитофон, бросил взгляд черных глаз на Мерси, затем на мужчину:
– Сколько травки выкурили в ванной комнате?
Мерси тоже ощутила очень легкий запах марихуаны, когда только вошла. Однако это ей казалось несущественным.
На лице Коутса появилось откровенно вызывающее выражение.
– Полкосячка.
– Хорошей или дешевки?
– Очень хорошей.
– Нужно поговорить с другими людьми, – произнес Саморра, поднялся и вышел.
Мерси заканчивала свои записи. Дверь громко хлопнула.
– Этот человек так раздражен, что даже не верится, – заметил Коутс.
– Бывает.
На верхней дорожке Мерси посторонилась, пропуская людей коронера, везших на каталке тело. Подумала, что Обри Уиттакер скорее всего ехала бы сейчас в красном «кадиллаке», если бы не открыла дверь второму мужчине. Посмотрела на Прибрежное шоссе, где в два часа ночи почти не было машин. Саморра уже расспрашивал другого соседа.
В доме О'Брайен встретил ее широкой улыбкой. Протянул маленький бумажный пакет. Мерси взяла его, глянула внутрь и увидела закатившуюся в угол гильзу.
– «Кольт» сорок пятого калибра, – сообщил эксперт. – Любимое оружие многих полицейских.
Мерси Рейборн посмотрела на него с враждебностью, готовой охватить всю ее. Шутки по поводу ее профессии никогда не бывали смешными.
– Ну-ну, сержант, не злитесь на меня за одну из лучших вещественных улик. Ее нашла Линда.
– Убитую изнасиловали?
– Очевидно, нет. И никаких следов насильственного вторжения. В кухне, похоже, происходила какая-то схватка или что-то вроде того.
– Сколько выстрелов?
– Видимо, всего один. В верхнем углу раздвижной двери есть отверстие. Пуля где-то в океане.
– Найдите ее.
– Слушаюсь, сержант.
Глава 2
В семь часов Мерси встретилась с Майком за завтраком в кафетерии в здании суда. Спала она всего три часа и теперь с трудом соображала. Тим-младший проснулся, когда она вошла в его комнату. Пришлось держать его на руках, пока он не заснул снова. Ему было только полтора года, ее маленькому мужчине, смыслу ее жизни.
Голодная, как всегда по утрам, Мерси заказала бифштекс. Майк поставил на стол свой поднос с йогуртом, фруктами и кофе. Под мышкой у него была папка, он протянул ее Мерси:
