Тибор Череш - Черная роза
По дороге тем временем проехало еще три-четыре телеги, большей частью груженных дынями и кукурузой. Наконец одна из них остановилась.
С телеги спрыгнула женщина в высоких сапогах, воткнула кнут на обычное для него место на козлах и принялась тормошить лежащего, чтобы привести его в чувство. Но, притронувшись к его руке, она резко отпрянула. Затянув потуже узел платка под подбородком, женщина поспешила к закрытой двери бывшей корчмы и начала барабанить по ней кулаком. Услышав внутри какие-то признаки
жизни, она присела на корточки перед замочной скважиной и громко сказала:
- Маргит! Слышишь, Маргит? Твой муж лежит мертвый посреди дороги! Мертвый, слышишь?
4
- Видите, это след мотоцикла. Он-то и поможет нам найти преступника. Какой марки эти шины, вы случайно не знаете?
- Еще бы не знать! Такие шины вы найдете на любой машине марки «паннония».
- Гм. Это, пожалуй, затрудняет дело.
- Разумеется. Кроме того, не исключено, что мертвое тело попало сюда уже после того, как мотоциклист оставил след на песке.
- Нет, товарищ старший лейтенант, я против этой версии. Мертвец не может лечь так аккуратно в центр эллипса. Или петли, если угодно…
- А если его сюда положили?
- Но вокруг нет никаких следов борьбы!
- И все же я думаю, что его сюда положили потом.
- Ну да. «Не щекочите меня,- сказал мертвец,- если вы будете со мной нежно обращаться, я прекращу всякое сопротивление». Выходит, так?
Не прошло и часа, как возле крыльца бывшей корчмы остановил коня прибывший на место происшествия сержант милиции. Это был участковый инспектор, его вызвали по телефону. Соскочив с седла, он тотчас направился к мертвому телу, но, не дойдя до него метров пяти, остановился. Его задачей было лишь охранять место происшествия, никого туда не допуская.
Инспектор довольно хорошо знал свой участок и сейчас ломал голову над тем, кто из жителей мог убить Шайго. В том, что это было убийство, он не сомневался.
На трех колокольнях окрестных сел еще не успели прозвонить в третий раз, приглашая верующих к обедне, как подъехала милицейская машина, и из нее вышел старший лейтенант Буриан, непосредственный начальник участкового. Сержант кинулся, было к нему с рапортом, но в этот момент из машины вышел еще один офицер милиции - майор Кёвеш, которого наш участковый инспектор никогда еще не имел случая видеть лично.
Пока участковый отдавал рапорт, в облаке пыли подкатила еще одна машина, большой черный фургон для перевозки покойников. Участковому показалось немного странным, что врач-криминалист вылез не из этого роскошного катафалка с мягким сиденьем, а все из той же милицейской машины и, потирая занемевшую спину, c большим опозданием примкнул к офицерам.
- Никакого подозрительного передвижния замечено не было, все тихо,- закончил свой доклад участковый инспектор, указав жестом на разветвление дорог, ведущих в три села, и в первую очередь на оба придорожных хуторка, видневшихся неподалеку.
- Только что-то мне подозрительна эта тишина,- добавил он.
При опознании убитого участковый первым дал показания для протокола. Пока врач изучал труп, оба офицера внимательно и осторожно осмотрели место происшествия.
Они заметили, что возле тела убитого на песке довольно отчетливо виден след мотоцикла-к счастью, его не затоптали. След этот имел форму петли, словно мотоциклист не спеша объехал вокруг лежащего человека, внимательно его осмотрел и только потом уехал.
Тем временем двое санитаров вынесли из катафалка носилки и уложили на них труп Шайго.
Конечно, результаты химического анализа одежды и самого трупа в криминалистической лаборатории дадут дополнительные сведения, могущие послужить доказательствами в деле и, главное, навести на след преступника. Важно было и то, кто последним видел Шайго перед тем, как он был убит.
Буриан, однако, придавал гораздо большее значение показаниям тех лиц, которых он намеревался допросить. Участковый получил приказ доставить для допроса всех приезжавших мимо тела жителей Андялоша, когда они будут возвращаться с ярмарки.
Майор, напротив, углубился в изучение следа мотоцикла: Ему удалось обнаружить, что в одном месте след от шин чуть-чуть затерт. Сам след вел в сторону бывшей корчмы, то есть к жилищу семьи Шайго.
- Видите, товарищ Буриан? Теперь понятно, как и почему мотоциклист объехал лежащего на земле Шайго! Смотрите сюда; вон там он едет по дороге. Заметив человека на земле, он затормозил, а может быть, и остановился. Ноги на землю он, по всей вероятности, не опускал, во всяком случае, следы каблуков не видны. Вот здесь он подал машину назад, рассматривая лежащего; убедившись в чем-то, он дал газ, описал почти правильный эллипс и умчался в том же направлении, откуда приехал. Буриан молчал.
- В котором часу это могло случиться, доктор?
- Вероятнее всего, около полуночи.
- Верно. В половине десятого он еще разговаривал с женой. Они выпили с ней по стаканчику самогона, потом жена стала его ругать за то, что он не положил на место в
комод двадцать форинтов, которые брал раньше.
Оба офицера вопросительно взглянули на участкового. Буриан уже получил сообщение из села по телефону. Жена Шайго находилась в отделении милиции и давала показания. Не исключено, что она сидит там и до сих пор.
- Это возможно, сержант?
- Разумеется. В этом доме жена носила брюки, а не муж. Она тут заправляла всем.
- Удивительно. Шайго показался мне довольно сильным человеком. Ведь ему не было еще и пятидесяти?
- Не было, товарищ майор. Тут иное дело - все достояние принадлежало ей. Он женился на приданом.
Женился на приданом… Ну и что? Что это может прояснить? Ничего абсолютно.
- Итак, между десятью и двенадцатью ночи. Реально, доктор?
- Прибросим еще час на то, пока жена угомонилась и заснула.
- Значит, от одиннадцати до полуночи. Теперь реально?
- Вполне.
Все продолжали осматривать мотоциклетный след.
- Может статься, он был пьян.
- Это уж наверняка.
- Жена, пожалуй, тоже.
Пока они обменивались мнениями, послышался шум приближавшегося мотоцикла. Не обращая внимания на представителей власти, водитель машины - сутулый, с крючковатым носом мужчина - заехал во двор усадьбы, стоявшей на противоположной, песчаной стороне дороги и огороженной проволочным забором. Только после того, как слез с седла, мужчина повернулся в сторону милицейских чинов, снял шапку и постоял с полминуты неподвижно. Было непонятно, означает это приветствие или что-нибудь другое. Затем он снял с заднего сиденья хрупкого мальчика, казавшегося не то усталым, не то больным, и они вошли в дом.
- Это Халмади домой явился,- пояснил участковый инспектор.- Он работает в соседнем городе, в Татабане, молоко возит.
- Он ездит в город отсюда на мотоцикле? - спросил Буриан.
Вопрос застал сержанта врасплох.
- Насколько я знаю, поездом. А может быть, он ставит свой мотор у кого-нибудь на железнодорожной станции?
Офицеры переглянулись, затем, не сговариваясь, тронулись к усадьбе Халмади.
Сделав знак сержанту, чтобы он остался на месте происшествия, майор в сопровождении Буриана вошел в дом. Семейство Халмади сидела в кухне за завтраком. Пили кофе с молоком. Жена Халмади наконец получила возможность излить все, что знала об ужасном случае. Подумать только, что творится! Ее мужа, однако, весть об убийстве Шайго не слишком поразила - до него уже дошли кое-какие слухи, когда он проезжал через село. Фридешке - вполне здоровый ребенок с тонким, как у девочки, личиком - сидел молча и смотрел на всех с удивлением. Женщина дрожала, избегая поднимать заплаканные глаза.
Выяснилось, что сам Халмади вернулся домой из Тата-бани еще вчера после обеда. И поскольку Фридешке горел от нетерпенья посмотреть, как идут приготовления к празднику, ночевали они с отцом в селе, у бабушки.
- А я с раннего утра вся дрожу от страха. С той самой минуты, когда жена Шайго закричала про мужа: «Убили, убили!..»
- Она кричала это вам?
- Мне, кому же еще? Только, конечно, не лично мне, мы с ней в ссоре.
Несколько вопросов задали хозяину дома. Так, между прочим, без всякой связи с убийством.
- Работаю я, изволите видеть, грузчиком, сопровождаю товар на машине. Но занят я только две недели в месяц, потому что не хочу каждую неделю кататься взад-вперед. Нелегко это ездим через Будапешт, с пересадкой.
- Значит, на половине ставки?
- Нет, отчего же? На полной. Только месячную норму я выполняю за две недели. Работаю две смены подряд, по шестнадцать часов в день. Оклад тысяча восемьсот
форинтов, да еще литр молока каждый день, его тоже продать можно. Приезжаю домой, два дня отсыпаюсь, а потом целых две недели мои. Точнее, десять рабочих дней. У меня полгектара виноградника, это не шутка! Посадил в прошлом году молодые лозы, а в этом уже плодоносят.
