Александра Маринина - Я умер вчера
– По-моему, предлагаемая вами комбинация излишне сложна. Неужели нельзя было придумать что-нибудь попроще?
– Можно. Конечно, можно. Но в сложности комбинации весь смысл. Он не должен понимать, что происходит.
– Бог мой, вы произносите банальные истины! Естественно, он не должен понимать.
– Вы не дослушали меня. Когда человек испытывает недостаток информации, чтобы выстроить целостную картину, он начинает додумывать, строить собственные версии происходящего. Такая сложная комбинация, которую разработали мы, не дает возможности построения хоть сколько-нибудь логичной версии. Он будет мучиться, ломать голову, ничего стройного и последовательного не придумает и начнет сомневаться в собственной способности здраво мыслить. А это повлечет неровности и срывы в повседневном поведении. Это должно сыграть роль коррозии, ржи, которая разъедает металл.
– А если ему все же удастся придумать объяснение, которое покажется ему достаточно обоснованным? Наблюдения показали, что он далеко не глуп и обладает известной фантазией.
– Вот именно, фантазией. Если он создаст собственную версию происходящего, то она неизбежно окажется совершенно бредовой. Мания преследования, идея материализованного абсолютного зла, силы тьмы, пришельцы – все что угодно. Пусть придумывает. Все равно это так или иначе скажется на его поведении и начнет разрушать его связи с окружающими. Каждый его поступок будет расцениваться как действие сумасшедшего, и реакция окружающих будет соответственная. Поверьте мне, мы очень тщательно анализировали его жизнь и составляли психологический портрет объекта. Вы неоднократно имели возможность убедиться в высочайшей квалификации наших психологов.
– Ну хорошо, будем считать, что вы на какое-то время умерили мои сомнения. Однако я прошу вас помнить, что это крупнейшая операция за все годы нашего существования. Речь идет об очень больших деньгах, и если мы не сумеем их получить, я вынужден буду считать, что операцию провалили именно вы. Не забывайте об этом.
– Не забуду…
* * *Ехать на встречу с Каменской из уголовного розыска мне не так чтобы уж страстно хотелось, но кое-какие позитивные моменты в этом были. Во-первых, в ее присутствии меня вряд ли убьют, если, конечно, это не произойдет раньше и я вообще сумею добраться до места, где оно будет, это присутствие. Так что хотя бы на время беседы с этой странной дамочкой можно будет не напрягаться, расслабиться и, как говорят в армии, «оправиться и покурить». А во-вторых, это неминуемо оттянет время возвращения домой, опять же, если возвращению домой суждено будет состояться. Дома я, естественно, в безопасности, Вика меня убивать не станет и отраву в чай не подсыплет, она специального человека наняла и теперь ждет, когда он выполнит контракт. Но все равно пребывание наедине с ней превращается для меня в пытку. Почему? Ну почему? За что? Господи, ведь я так ее любил, ничем не обидел, ничего не отнял. Но я и не хочу знать, за что. Если она так решила, значит, считает это правильным. И у меня нет ни малейшего желания выяснять с ней отношения. Из ее рук я готов принять все, даже смерть.
Встречу я назначил на Колхозной площади, рядом с метро. Если пойдет дождь, посидим в машине, а если погода не испортится, можно будет выпить кофе в открытом кафе. Интересно, на сколько она опоздает? Не родилась еще женщина, которая умеет приходить вовремя даже на деловые встречи.
Но Каменская, к моему удивлению, не опоздала. Более того, когда я подъехал к Колхозной площади, она уже стояла в оговоренном месте, хотя до условленного времени оставалось минут десять. Как раз эти десять минут я и оставлял себе про запас на случай «пробки» в районе Рижского вокзала. Дождя не было, я вышел из машины и предложил ей посидеть на улице за достаточно чистым, хотя и слегка колченогим столиком.
До этого я видел Каменскую три или четыре раза, разговаривал с ней, но отчего-то не заметил, как странно она одевается. По-настоящему дорогими на ней были только кроссовки. Пожалуй, они стоили столько же, сколько и обручальное кольцо на ее руке. Все остальное – джинсы, куртка, платок на шее – было дешевым, неброского темного цвета. Впрочем, я слышал, что милиционеры получают маленькую зарплату, на нее хорошо не оденешься. Небось копила на эти «кроссы» целый год.
– Александр Юрьевич, что произошло с вашей передачей? – спросила она.
– Ничего, – я пожал плечами. – А что должно было произойти?
– Я смотрела сегодняшний эфир. Это совершенно не похоже на то, что было раньше.
– Прямой эфир, – коротко пояснил я. – Это всегда выглядит иначе, нежели заранее записанный и отредактированный сюжет.
– И теперь так будет всегда?
– Не знаю. Все зависит от того, когда появится корреспондент, который будет готовить программы вместо Оксаны.
– Просветите меня, Александр Юрьевич, – попросила она. – Я хочу понять, почему вам так необходим корреспондент, если вы прекрасно можете работать в прямом эфире.
Вопрос мне не понравился. Что значит «прекрасно могу работать»? Сегодняшний эфир был чудовищным и никак не отвечал общей концепции программы. Если бы Витя Андреев, наш директор, был жив, он бы мне голову оторвал за такую работу. То, во что я превратил беседу с кинопродюсером, было верхом непрофессионализма, и никакие оправдания на тему стресса и переживаний здесь не проходили. Я это отчетливо сознавал, но не считал нужным ничего менять в ходе эфира. Для чего напрягаться, если без Вити и Оксаны программа умрет самое позднее через неделю, а сам я умру, возможно, куда раньше. Да что там «раньше», меня все равно уже нет в живых. Пусть я еще двигаюсь и дышу, принимаю пищу и алкогольные напитки, произношу слова и произвожу впечатление нормального мужика, но разве человек может быть живым, если для него не существует понятия «завтра» и даже «через час»?
– Видите ли, – я был сама любезность и терпение, – ведущий должен знать о своем собеседнике достаточно много, чтобы сделать разговор с ним интересным для публики. Если бы программа шла один раз в неделю, то у меня было бы достаточно времени, чтобы познакомиться с человеком поближе и заранее продумать ход передачи. Но поскольку передача ежедневная, познакомиться и подготовить беседу с пятью гостями в течение одной недели я не могу просто физически. Для этого и существует корреспондент. Он встречается с будущими гостями передачи, получает сведения об их жизни, деятельности, вкусах, привычках, взглядах и проблемах. Потом, собрав нужные сведения, садится вместе с режиссером и начинает готовить программу. Ход беседы планируется заранее, неинтересные темы отбрасываются, интересные аспекты высвечиваются особенно ярко. И только на последнем этапе уже подключается ведущий. Оксана Бондаренко была уникальным работником и успевала подготовить необходимые материалы. Уж как она это делала, я не знаю, но факт есть факт. Один человек заменить ее не сможет, нужно искать как минимум трех. А это не так просто, как вы думаете. Поэтому, пока не наладится работа новых корреспондентов, мне придется работать в прямом эфире.
Мне казалось, я был вполне убедителен, хотя Вика и уверяла меня всегда, что врать я не умею. Но не рассказывать же этой дамочке с Петровки правду про нашу программу…
– Я постаралась восстановить все передвижения Андреева и Бондаренко за несколько дней, предшествовавших их гибели, – сказала Каменская, – и у меня остались «белые пятна». Может быть, вы вспомнили еще что-нибудь о своих коллегах?
– Нет, я рассказал вам все, что знал и мог припомнить.
– Значит, добавить вам нечего?
– Совершенно нечего.
– Видите ли, ни их родные, ни друзья не смогли нам даже предположительно пояснить, где Андреев и Бондаренко могли находиться в эти периоды времени. Считалось, что они на работе. Но в студии их в это время не было, и по каким заданиям уехала, например, Оксана, никто сказать не мог.
– Это должен был знать Андреев.
– Но у него теперь не спросишь, – вздохнула она.
– Не спросишь, – тупо подтвердил я. – Больше я вам ничем помочь не могу, к сожалению. У Виктора был отдельный блокнот, куда он заносил все сведения о ходе сбора материалов, там обязательно отмечалось, куда и зачем уехал корреспондент.
– Так жестко контролировали Оксану? – удивилась Каменская.
– Дело не в контроле, а в том, чтобы точно представлять себе ход сбора материала по конкретному сюжету. Ну и водителя нужно контролировать, в том смысле, чтобы точно знать, куда он уехал и как скоро вернется. Вы с водителем разговаривали?
– Конечно. Он за интересующее нас время полностью отчитался. Но был при этом ни с Андреевым и ни с Бондаренко. Александр Юрьевич, я вынуждена сделать вывод, что у ваших коллег была еще какая-то сфера интересов помимо работы в вашей программе. Может быть, бизнес?
