Исторический криминальный детектив. Компиляция. Книги 1-58 (СИ) - Шарапов Валерий

Сбоку на тротуаре послышался равномерный стук. Обернувшись, Александр увидел старичка с палочкой. Прихрамывая, тот спешил к медленно двигавшейся очереди.

Женщина в платочке уточнила:

— Вот этот.

Васильков сделал шаг назад.

— Пожалуйста, ваше место.

— Нет-нет, я встану за вами, — запротестовал интеллигентный старичок. — Вы молоды, у вас дела. А мне спешить некуда. Так что прошу вас…

По площади магазинчик был совсем небольшой. Посередине от стены до стены стоял прилавок, позади него почти до потолка высились стеллажи, полки которых были заполнены наполовину. Хозяйничала в лавке дородная розовощекая женщина в застиранном белом халате.

— Следующий! — выкрикивала она и отработанными движениями ставила рядом с весами товары. Затем щелкала костяшками счетов и называла цену. Покупатель расплачивался и протискивался к выходу.

— Следующий!

Попав внутрь, Александр стал с интересом изучать ассортимент. Он действительно однажды заходил сюда, собираясь купить папиросы. Цены тогда неприятно удивили — они практически соответствовали высоким ценам на московских рынках. Но, как говорится: не хочешь — не покупай, а хочешь — не выступай.

Здесь был представлен хлеб ржаной из обойной муки по двадцать четыре рубля за буханку. Колбаса полукопченая «Краковская» по четыреста пятьдесят рублей за килограмм. Масло сливочное несоленое — по шестьсот. Яйца — по пятьсот двадцать рублей за десяток. Печенье «Рот-Фронт» из муки высшего сорта. Чай черный байховый «Грузинский» по двести пятьдесят рублей за пачку. Соль помола № 1. Мука пшеничная второго сорта. Пшено толченое. Макароны. Пятидесятиградусная водка по сто девяносто рубликов за пол-литровую бутылку.

Разобравшись с ценами, Васильков почесал затылок. Общую кассу в ящике стола Старцева он не тронул, потому как денег в нее сдать не успел и вообще услышал о ней впервые. Решил купить продукты на свои, сделав, таким образом, первый взнос. Решил, да не рассчитал — в карманах лежало рублей четыреста. Вроде приличная сумма — Валентина, работая врачом, столько получала в месяц. Однако в коммерческих лавках на такие деньги было не разгуляться.

Дождавшись своей очереди, Александр попросил:

— Мне, пожалуйста, полкило «Краковской», буханку хлеба и двести граммов сливочного масла.

Поначалу ему хотелось присовокупить папиросы — все ребята из группы были курящими — однако, посчитав наличность, табак из списка пришлось исключить.

Дородная тетка быстро взвесила продукты.

— Четыреста десять, — назвала она сумму.

Васильков протянул четыреста рублей купюрами и принялся рыться в карманах в поисках мелочи. Нашлось еще шесть рублей с копейками.

Вздохнув, покраснел, намереваясь отказаться от хлеба, но продавщица внезапно подвинула к нему все три свертка.

— Забирай, служивый, потом занесешь. Следующий!

Возвращаясь в Управление, Александр вновь размышлял над перипетиями непростого уголовного дела. Первый допрос младшего Ершова прошел в его присутствии; он слышал все вопросы и ответы — от первого до последнего. Иван виртуозно провел дознание и, похоже, выведал у подследственного все, что тот знал.

Накануне войны Борис Евгеньевич окончил Московский полиграфический институт и с самого начала трудовой деятельности работал в типографии завода № 41 НКАП. Практически все, кто находился в штате оборонных предприятий, имели «бронь» — освобождение от военной службы. Было такое освобождение и у младшего Ершова.

Далее по ходу допроса выяснилось, что липовые документы — от ручного набора литер на верстаке до непосредственной печати и обрезки — он изготовлял лично без привлечения помощников. В это легко верилось. «Если в преступных деяниях можно обойтись без лишних свидетелей, то лучше все делать самому», — вероятно, так прокомментировал бы этот факт Иван.

Но он не комментировал. Он вообще не проявлял никаких эмоций, а только спрашивал, спрашивал и спрашивал, не давая руководителю типографии ни одной минуты на отдых и на приведение в порядок беспомощно метавшихся мыслей. Порой линия допроса делала замысловатый поворот и уходила далеко в сторону от основной темы. В такие моменты Александр понимал: Иван нарочно отвлекает и путает арестованного.

В конце длительной беседы выяснилось, что липовые документы продавались старшим Ершовым за большие деньги. Правда, куда и кому продавались, младший Ершов не знал.

— И это, вероятнее всего, тоже правда, — обмолвился Старцев, когда арестованного увели из «допросной». — Этот пацан — мелкий винтик в серьезном механизме. А скоро нам предстоит сразиться с настоящим противником.

На Петровке Василькова нагнал автомобиль с Егоровым, возвращавшимся после обыска на квартире Ершовых.

— Садись, Александр! — крикнул Егоров с переднего сиденья. — А я смотрю знакомая фигура со свертками. Ты откуда?

— В магазин бегал, на завтрак кое-что закупил.

— Это хорошо! А то живот скоро к спине прилипнет. Поехали…

До входа в Управление оставалось не более трехсот метров, но Васильков все же плюхнулся на заднее сиденье.

— Ты один? А где Ефим с Константином?

— Оставил на квартире Ершовых, пусть приглядывают за бабами, — объяснил Василий. — Нельзя, чтобы они сейчас предупредили сообщников.

— Думаешь, они в курсе?

— Кто знает? Но мы должны просчитывать все варианты наперед.

— Что по обыску?

— Глухо, — отмахнулся Егоров. — Все перевернули — ничего, что могло бы заинтересовать.

Автомобиль тормознул напротив каменных ступенек центрального входа. Егоров с Васильковым поднялись в подъезд, предъявили дежурному офицеру пропуска и направились в кабинет.

Олесь Бойко с Игнатом Горшеней изучали обнаруженные при обыске фальшивые документы. На одном рабочем столе в беспорядке лежали листы разного формата, на другом покоились несколько аккуратных стопок и пара страниц подробной описи.

— Допрос начался? — Васильков сложил свертки в «столовой».

— Минут пятнадцать назад.

— Тогда я пошел.

— Подожди, Саша, я с тобой, — догнал его Егоров.

Опоздание на допрос Василькова было заранее согласовано со Старцевым, поэтому когда он осторожно приоткрыл дверь в «допросную», товарищ оглянулся и кивнул, приглашая войти.

Александр с Василием неслышно просочились внутрь и встали у окна позади старшего Ершова. Иван вопросительно глянул на Егорова.

«Ничего», — развел тот руками.

— …Я повторяю, гражданин следователь, фамилий этих людей мне никто и никогда не называл. Двоих я знал по именам и то не уверен, что они настоящие. Третьего вообще называли «Боцманом». Может, профессия у него морская была. Может, просто кличка.

— Говорите, всего их было трое?

— Трое. Но на встречи со мной всегда приходили два человека.

— Значит, того, который вам показался главным, звали…

— Казимир, — уверенно ответил Ершов.

— Попытайтесь описать его внешность. Только поточнее. Для нас важна каждая деталь, даже самая мелкая. И помните: чем значительнее окажется ваша помощь следствию, тем меньше шанс получить высшую меру.

Замечание подействовало. Инженер-технолог принялся с такой поспешностью и точностью описывать троих бандитов, что бедный писарь в углу «допросной» едва успевал записывать.

Допрос завершился часа через два. Старцев забрал у писаря протокол, инженер Ершов безропотно поставил на нем свою подпись, после чего охрана увела задержанного в камеру.

Иван вместе с Васильковым и Егоровым вернулись в кабинет. Пора, наконец, и позавтракать.

К трем часам дня в кабинете была в сборе вся группа, за исключением Баранца и Кима. Их сменили в квартире Ершовых сотрудники НКВД, оперативники с минуты на минуту должны были подъехать в Управление.

Все сгрудились вокруг «столовой». Готовый чай разлили по кружкам, нарезали свежий хлеб и колбасу. Соорудив бутерброды, начали с аппетитом есть.