Иен Рэнкин. - Перекличка мертвых
— Удостоверение у меня в кармане, — выдавил из себя он.
Ребус плюхнулся на единственную скамейку. Окна были затемнены и забраны снаружи металлической решеткой. Слабо пахло блевотиной. Задняя часть фургона отделялась от передней решеткой и листом фанеры.
— Вы об этом пожалеете! — заорал Ребус.
— Уймись, а то сам пожалеешь! — посоветовали ему.
Фургон тронулся. Сквозь заднее стекло Ребус видел свет фар следующей за ними машины. Ну ясно почему: троим-то впереди не разместиться; значит, должна быть еще одна машина. В принципе, без разницы, куда его везут — на Гейфилд-сквер, в Вест-Энд или Сент-Леонард, — его везде узнают. Беспокоиться не о чем, кроме как о распухающих из-за нарушения кровотока пальцах. Плечи затекли и нестерпимо болели оттого, что руки были зафиксированы за спиной в очень неудобном положении. Пришлось упереться в стенки ногами, чтобы не болтаться по фургону, который несся с большой скоростью, не останавливаясь на светофорах. Ребус дважды слышал испуганные вскрики пешеходов, едва не угодивших под колеса. Мелькал огонек мигалки, но сирена молчала. Машина, следовавшая за ними, похоже, была без мигалки и без сирены. Значит, это не патрульный автомобиль… да и фургон явно принадлежит не патрульной службе. Ребусу показалось, что они движутся на восток, значит, к Гейфилд-сквер, но тут они круто свернули влево, в сторону Нью-Тауна, и так резко пошли вниз, что Ребус чуть не пробил головой крышу.
— Куда, черт возьми?…
Если он до сих пор и был под мухой, то теперь враз протрезвел. Неужели они едут в Фетис, в главное управление? Но туда не отвозят пьяных. Там сидят шишки — Джеймс Корбин и его приближенные. Наверное, они свернули не к Фетису, а на Ферри-роуд…
А если так, оставался только полицейский участок Драйлоу, своего рода аванпост на северной окраине города — мрачная конура, к дверям которой они и подкатили. Ребуса вытащили из фургона и заволокли внутрь. Его глаза с трудом привыкали к яркому освещению. Участок казался пустым. Ребуса отвели в заднюю часть здания, где находились две камеры временного задержания, двери которых были распахнуты. Он почувствовал, что давление на одно запястье ослабло, кровь снова потекла по сосудам. Толчок в спину помог ему в мгновение ока преодолеть порог. Дверь с грохотом захлопнулась.
— Эй! — окликнул полицейских Ребус. — Что за идиотские шутки?
— Дружок, мы что, по-твоему, похожи на клоунов?
За дверью разразился хохот.
— Спокойной ночи, — добавил другой голос, — и не вздумай шуметь, а не то вернемся и угостим тебя нашим особым успокоительным. Верно говорю, Джеко?
Ребусу показалось, что он услышал какой-то приглушенный не то свист, не то шип. Затем все стихло, и он сразу понял почему. Они прокололись, назвав имя.
Джеко.
По внешности Ребус не сумел бы их узнать. Ему запомнилось только, что лица у них были то ли загорелые, то ли обветренные. Но уж голоса-то он ни за что не забудет. В их форме не было ничего необычного… вот только на погонах никаких эмблем. Значит, отыскать их легко не удастся.
Ребус несколько раз пнул ногой дверь, а потом полез в карман за мобильником.
И обнаружил, что телефона в кармане нет. Либо они забрали телефон, либо он сам выпал из кармана. Бумажник, удостоверение, сигареты и зажигалка — все на месте. Ребус присел на холодный бетонный выступ, служивший лежанкой, и посмотрел на часы. Пластиковый браслет все еще обхватывал левое запястье. Ребус принялся массировать левую кисть свободной рукой, пытаясь восстановить кровообращение. Пластик можно было бы расплавить пламенем зажигалки, но с риском здорово обжечься. Ребус закурил и попытался хоть как-то унять сердцебиение. Встал, подошел к двери, грохнул по ней кулаком, повернулся спиной и изо всех сил лягнул ее.
Каждый раз, проходя мимо камер временного задержания в Гейфилде и Сент-Леонарде… он слышал такие же стуки. Там-там-там-там-там. И еще обменивался с дежурным охранником ухмылочкой.
Там-там-там-там-там.
Надежда, как говорится, умирает последней. Ребус снова сел. В камере не было ни туалета, ни умывальника; правда, в углу стояло металлическое ведро. На стене рядом с ним чернели засохшие мазки дерьма. Штукатурка была испещрена надписями: «Законы Большого Молки», «Братки Уорди», «Все вы ублюдки». Поразительно, но в заключении здесь побывал и какой-то знаток латыни: «Nemo Me Impune Lacessit».[12] Тут же присутствовало изречение на шотландском: «Whau Daur Meddle Wi Me», что означает: «Попробуй трахнуть меня, и я сразу же трахну тебя».
Ребус снова вскочил, вдруг поняв то, что мог бы понять с самого начала.
Стилфорт.
Ведь ему ничего не стоит раздобыть полицейское обмундирование… и нарядить в него тех троих парней, которых он недавно предлагал Ребусу. Они наверняка следили за ним с того самого момента, как он вышел из отеля. Следовали за ним от одного паба к другому, выбирая подходящее место. Улочка возле бара «Оксфорд» подошла как нельзя лучше.
— Стилфорт! — пронзительно закричал Ребус. — Иди сюда и поговорим! Или ты не только бандит, но еще и трус?
Он приложил к двери ухо, но ничего не услышал. Глазок был закрыт. Окошечко для передачи пищи заперто. Ребус принялся ходить взад-вперед по камере. Достал сигареты, но тут же спрятал, решив, что нужно экономить. Потом передумал и вынул-таки сигарету. Зажигалка зашипела — бензин на исходе… Часы показывали десять. До утра еще пропасть времени…
Понедельник, 4 июля
8
Его разбудил поворот ключа в замке. Дверь, заскрипев, открылась. Первое, что он увидел, был молодой полисмен в форме с разинутым от удивления ртом. Слева от него стоял старший инспектор уголовной полиции Джеймс Макрей, взбешенный, с всклокоченными волосами. Ребус взглянул на часы — самое начало четвертого, значит, скоро уже утро понедельника.
— У вас есть что-нибудь типа ножика? — спросил он, с трудом шевеля языком в пересохшем рту.
Он показал распухшее запястье — цвет ладони и пальцев был угрожающе неестественным. Один из полисменов достал из кармана перочинный ножик.
— Как вы сюда попали? — дрожащим голосом спросил он.
— Кто находился вчера в участке в десять часов вечера?
— Мы были на вызове, — объяснил полисмен, — перед выездом помещение заперли.
Оснований сомневаться в его словах у Ребуса не было.
— И что за вызов?
— Ложная тревога. Мне очень жаль… Почему вы не кричали… или как-нибудь еще не дали знать о себе?
— Полагаю, в журнале никаких записей?
Наручники упали на пол, и Ребус начал яростно тереть пальцы, пытаясь вернуть им жизнь.
— Никаких. А мы не проверяем камеры, когда они пустые.
— А вы знали, что они пустые?
— Мы держали их пустыми на случай уличных беспорядков.
Макрей внимательно осматривал левую руку Ребуса.
— Может, к врачу?
— Все обойдется, — поморщился Ребус. — Как вы меня нашли?
— Эсэмэска. Я поставил телефон в кабинете на зарядку. И вдруг он как заверещит, ну, жена и проснулась.
— Можно взглянуть?
Макрей протянул телефон. В верхней части дисплея был номер звонившего, а под ним сообщение прописными буквами: «РЕБУС В КАМЕРЕ В ДРАЙЛОУ». Ребус нажал клавишу ответного звонка, но автоответчик объявил, что набираемый им номер не существует. Он вернул телефон Макрею:
— На дисплее есть время отправки сообщения — полночь.
Макрей отвел глаза под пристальным взглядом Ребуса.
— Ну, мы не сразу услышали, — замялся он, но тут же, вспомнив о своем ранге, выпрямил спину. — Потрудитесь объяснить, что произошло.
— Мальчикам нечем было заняться, вот и решили они посмеяться, — выдал Ребус стихотворный экспромт, продолжая терзать левое запястье и стараясь не показывать, сколько боли причиняют ему эти манипуляции.
— Кто именно?
— Откуда мне знать? Как говорится, не пойман — не вор, сэр.
— Ну а если я выясню, с какого номера пришла эсэмэска?…
— Его уже не существует, сэр.
Макрей пристально посмотрел на Ребуса:
— Немножко вчера перебрали, так?
— Совсем немножко. — Он снова перевел взгляд на стоящего рядом полицейского. — Случайно, никто не оставлял мобильника на столе дежурного?
Молодой человек помотал головой. Ребус подался к нему:
— Если об этом инциденте узнает кто-то еще… ну, надо мной малость посмеются и забудут, а вот тебе так легко не отделаться. Камеры не проверены, в участке ни души, входная дверь нараспашку…
— Входная дверь была закрыта, — возразил полицейский.
— Пусть так, но и без того проколов немало, согласен?
Макрей потрепал молодого человека по плечу:
— Поэтому все должно остаться между нами, договорились? Инспектор Ребус, вы готовы? Я отвезу вас домой, пока улицы еще не перегорожены.
