Алексей Макеев - Руки вверх, генерал!
– Вас понял, – меланхолично ответил Дубинин. – Начинаем преследование.
Гость сел в машину, завел мотор и сразу уехал. С небольшой паузой из-за угла выкатился "Фольксваген" Дубинина и помчался вслед за "десяткой". В переулке опять наступила тишина.
– Что ты задумал? – с тревогой спросил Крячко. – Хочешь подняться наверх? Что это нам дает? Томилин может догадаться, что мы что-то затеяли…
– Может догадаться, а может и не догадаться, – философски произнес Гуров и, открывая дверцу машины, признался: – Не нравится мне эта темнота, Стас! Совсем не нравится!
Они пересекли улицу, вошли в подъезд и поднялись на шестой этаж. Дверь в квартиру Томилина была слегка приоткрыта, и за ней была темнота. Оперативники переглянулись.
Гуров легонько толкнул дверь и, просунув голову в прихожую, позвал:
– Хозяева! Есть кто-нибудь? Дверь-то запирать надо!
Ответом ему было молчание. Поколебавшись несколько мгновений, Гуров достал из кармана носовой платок и, обернув им руку, включил в прихожей свет.
Кажется, Томилин жил один. Отсутствие женской заботы как-то сразу ощущалось при входе в это жилище. Порядок, который вокруг царил, был скорее армейским и к уюту имел немного отношения, хотя и мебель, и отделка стен стоили, на первый взгляд, совсем немало.
Гуров еще раз подал голос. Но в ответ не доносилось ни звука. На цыпочках они вместе с Крячко прошли в единственную комнату, включили там свет.
Подполковник Томилин в военной форме лежал ничком на полу возле массивной деревянной кровати. Даже от порога было видно, что у него разбита голова – на затылке темнел кровяной сгусток, похожий на огромного паука, запутавшегося лапами в волосах. Кровь была видна и на белоснежном одеяле, и на полированной спинке кровати.
Крячко от неожиданности даже сорвал с себя черную повязку, и стало очевидно, что глаз его совсем не так плох. Хотя синева, его окружавшая, выглядела довольно устрашающе.
– Вот так попали, – негромко сказал Гуров. – На ровном месте да мордой об асфальт! Вызывай бригаду, Стас!
Глава 22
Генерал Репин, к удивлению Гурова, поначалу оказался совершенно тихим и покладистым в общении человеком. Вызванный на допрос в прокуратуру, он явился туда минута в минуту и вел себя на редкость скромно и незаметно, ничем не обнаруживая своего генеральства. Вместе с тем, однако, в нем не было заметно никакого смятения и беспокойства.
Следователь Мышкин нервничал, пожалуй, гораздо больше. Ожидая прихода свидетелей, он совместно с Гуровым и Крячко в который раз уже просматривал оперативные материалы, сделанные ночью Афанасьевым и Дубининым.
– Нет, как хотите, а я не понимаю! – восклицал он, делая жалобное лицо. – На каком основании вы следили за домом Томилина? Получается, что вы точно знали намерения убийцы и время, когда он появится! Но это же абсурд! Как прикажете оформлять все это документально?
– Валите все на нас, – предложил Крячко. – У нас интуиция. Просто было ощущение, что этой ночью что-то произойдет. Вот мы и подумали…
– Не вкручивайте мне мозги! – с отчаянием сказал Мышкин. – Тут что-то не так! Но я обязательно выясню, в чем тут дело!
– Возможно, этот детина на "десятке" расскажет? – невинным тоном предположил Гуров. – Думаю, его скоро должны обнаружить. Ребята ночью его потеряли, но розыск уже объявлен. Поскольку это наверняка кто-то из военных, никуда он не денется. Вот и спросишь его, какого черта он делал ночью в доме Томилина…
– У тебя, Гуров, просто зуб на военных, – страдальческим тоном произнес Мышкин. – По-твоему, это не мог быть просто грабитель?
– Ага, грабитель, который не взял ни копейки! – усмехнулся Крячко. – Но при этом действовал в перчатках и постарался представить убийство так, будто это был несчастный случай…
– Разные бывают ситуации, – туманно заметил Мышкин и с досадой стукнул кулаком по ладони. – Какого вообще черта этим делом не занимается военная прокуратура?
– Наверное, это потому, что пока мы не имеем ничего похожего на воинские преступления, – заметил Гуров. – Но, как говорится, какие наши годы! Хотя, что бы мы дальше ни нашли, убийство гражданки Репиной все равно останется за тобой, Леонид Георгиевич!
– Без тебя знаю! – непоследовательно сказал Мышкин, и в этот момент в дверь просунулась голова генерала Репина.
– Прошу прощения, меня вызывали на этот час. Можно войти?
– Входите, – сказал Мышкин, указывая Репину на стул. – Репин Олег Викторович? Много о вас наслышан. К сожалению, нам до сих пор никак не удавалось встретиться. А это совершенно необходимо. У нас к вам накопились некоторые… м-м… вопросы…
– Понимаю, – сказал генерал. – Это вполне естественно. Я готов дать необходимые пояснения.
Он сидел, расправив плечи и глядя прямо перед собой. В лице, жестком и по-мужски привлекательном, сейчас не было ничего командирского – скорее какая-то покорность судьбе.
– Это наши оперативники, – Мышкин мотнул головой в сторону Гурова и Крячко. – Они первыми обнаружили труп вашего адъютанта.
– Я в курсе, – сказал Репин, не поворачивая головы.
– Оставим пока в стороне официальные рамки, Олег Викторович! – задушевно сказал Мышкин, присаживаясь на противоположный край стола. – Поговорим пока без протокола. Вы сами-то что думаете о смерти Томилина?
Гуров про себя усмехнулся – он видел, как следователь незаметно включил магнитофон, установленный на тумбе письменного стола, – так что отчасти задушевность его была просто игрой.
– Откровенно говоря, я сам теряюсь в догадках! – развел руками Репин. – Кому могло понадобиться убивать Андрея Денисовича? Ума не приложу! А вы уверены, что это убийство? Я был на месте, и мне показалось, что Томилин как будто ударился головой о кровать… Это не так?
– Кровать была чуть позже, – сказал Мышкин. – Вначале ему нанесли удар по голове – экспертиза установила это совершенно точно.
– Вот как? – вежливо произнес генерал. – Тогда не знаю. У Томилина не было врагов. Это был очень коммуникабельный, всегда готовый идти на разумный компромисс человек.
– А вот его бывший однокурсник Ермаков Дмитрий Степанович… – неожиданно спросил Гуров. – Или Столбунов Евгений Сергеевич, тоже военный…
– Кто это? – спросил Репин. – Не припоминаю… Надо сказать, что вне службы мне мало известна жизнь моего адъютанта. Разумеется, у всех нас есть однокурсники, друзья детства… К сожалению, у меня нет ни времени, ни возможности вникать в это. А вы полагаете, тут замешаны старые друзья?
Гуров переглянулся с Мышкиным. Следователь включил видеомагнитофон и тоном экскурсовода пояснил:
– Мы сейчас покажем вам одну запись, Олег Викторович. Возможно, вы знаете этого человека. Пожалуйста…
Когда на экране телевизора появилась полутемная громада шестнадцатиэтажного дома, "десятка", припаркованная рядом, а чуть позже в довольно приличном приближении – решительная физиономия детины, выходящего из подъезда, генерал Репин дрогнул. Совсем немного, но дрогнул. Гуров следил за ним неотрывно и был уверен, что не ошибся. Репин растерялся.
Однако он сумел очень быстро взять себя в руки. Внешне он ничуть не изменился, и лишь быстрое поглаживание ладоней выдавало волнение. Заговорил он после небольшой паузы, почти ровным голосом.
– Если я не ошибаюсь, – размеренно сказал он, – этот человек действительно мне знаком. Впрочем, освещение… Хотя нет, я почти уверен – это он! Старший прапорщик Гулыга Семен… отчества вот, к сожалению, не знаю! Он водитель у моего непосредственного начальника – генерала Брюхатова. А он имеет какое отношение к нашему разговору?
– Получается, что имеет, – окрепшим голосом сказал Мышкин. – И самое непосредственное. Эти съемки сделаны как раз в то время, когда был убит Томилин. Дом вы, я надеюсь, узнали?
– Конечно, я узнал дом, – пробормотал Репин, о чем-то напряженно размышляя. – Но я не могу поверить, Семен – убийца?!
– Пока мы этого не утверждаем, – ответил Мышкин. – Но то, что он находился там во время убийства, – неоспоримый факт.
– Я потрясен, – признался Репин. – Но все это лежит за пределами моего понимания. Семен – убийца… Но зачем?
Он действительно был потрясен, но Гуров мог поклясться, что вовсе не потому, что его поразило коварство старшего прапорщика. Здесь была совсем другая причина.
– Скажите, а в какой одежде обычно ходит этот Гулыга? – спросил Гуров. – Предпочитает гражданский костюм?
Репин впервые обернулся в его сторону. Глаза генерала казались отсутствующими, но в них горел какой-то тихий, лихорадочный огонь.
– Костюм? – произнес он так, будто только что узнал новое слово. – Нет, отчего же? Обычно, насколько я помню, Семен носит форму. Предпочитает полевую. Дань прошлому – он ведь некогда принимал участие в боевых действиях… Служил в полковой разведке…
