Алексей Макеев - Лига правосудия
— Куда Крячко делся? — поинтересовался Лев.
— Да он, с полного согласия вашего начальства, в Москву сорвался — там какая-то новая информация появилась, — объяснил ему Андрей Федорович.
— Понятно, — кивнул Гуров. — О том, знаете ли вы, что произошло в Сабуровке, спрашивать бессмысленно — иначе бы вы здесь в полном составе не собрались.
— Капитан отзвонился, — объяснил Фомин.
— Это не только мы знаем, — печально вздохнул Косарев. — Это уже и в Москве знают — криминалисты сообщили. Мне оттуда звонили, сказали, что следственную бригаду создают по этому уголовному делу и сюда ее направят. Шуму будет! Дай бог, погоны хоть какие-то на плечах останутся, чтобы до пенсии дослужить.
— Господи! Ну почему Ильич не приказал тогда просто забросать эти трупы землей?! — чуть не взвыл «следак».
— Тогда мы никогда бы не нашли останки детей, — возразил ему на это Лев. — По поводу охранника у меня появилась кое-какая ясность, завтра свяжусь с Москвой, и пусть его пробивают по всем возможным базам. А сейчас я пойду спать, потому что меня ноги не держат.
— Погоди, Лев Иванович, — остановил его Фомин. — Тут из Москвы для тебя информация пришла. Читаю…
— Пожалуйста, давай своими словами, — попросил его Лев, — а то мне этот канцелярский язык — поперек горла.
— Как скажешь, — согласился «следак». — 5 ноября 2004 года около 7 часов утра в приемное отделение ЦРБ Петушков, что во Владимирской области, позвонил неизвестный мужчина и сказал, что у них возле дверей стоит белая «Газель», а в ее кабине — девочка, которой требуется экстренная медпомощь. Врачи выскочили — есть такая машина, а там девочка лет пяти-шести, без сознания, еле живая, вся в крови, со следами изнасилования, в том числе и в извращенной форме. Стали смотреть, а у нее разрывы внутренних органов. Девочку срочно на операцию, и в милицию сообщили. Наши приехали, стали разбираться: «Газель» без номерных знаков, на руле и рычаге переключения скоростей отпечатков никаких — все бензином протерто. Звонок пробили — звонили из автомата, что напротив приемного отделения, трубка тоже протерта бензином. Девочку, слава богу, спасти удалось — ее потом во Владимир в больницу переправили долечиваться. По фотографии опознали ее как Марину Соколову, пяти лет восьми месяцев от роду, которую 2 ноября украли из детсада в Рассказово. Сообщили родителям, ну, дальше по схеме. «Газель» была угнана из Москвы весной 2003-го у частного предпринимателя, о чем есть соответствующее заявление.
— Слава богу, что девочка выжила, а не разделила судьбу тех, кого в общей могиле нашли. Но теперь-то хоть все? — с надеждой спросил Лев.
— Ладно, иди отдыхай, — слегка усмехнувшись, кивнул Косарев. — Завтра поговорим.
— Значит, не все, — вздохнул Гуров. — Ну, добивайте!
— Да пробили мы тебе весь список, — сказал Фомин, протягивая ему бумагу. — А ты уж сам разбирайся, кто тебе нужен, а кто — нет.
Лев внимательно просмотрел список, и оказалось, что кандидатур было несколько, и все не в Фомичевском районе.
— Какого черта Крячко уехал в Москву? — взорвался он. — Мне что, разорваться? Что там за новая информация такая появилась? — Вытащив телефон, он позвонил Орлову и напустился на него: — Ты меня скоро вообще в автономное плаванье отправлять будешь? Что там такого в Москве случилось, что Крячко туда сорвался?
— Лева! Угомонись! — устало попросил его Орлов. — Здесь нашелся человек, который опознал ту женщину с фотографии, и Стас работал по ней. Короче, выяснили мы личности убитых. Я понимаю, что пережить тебе сегодня пришлось немало, но ты уж до утра-то продержись! Приедет бригада, и тебе останется только руководить, так что полегче будет.
Гуров посмотрел на сидевших вокруг него понурившихся мужиков, которых ждали немалые неприятности, и спросил:
— Чьим приказом следственная группа создается?
— Моим, чьим же еще? — ответил Петр.
— Слушай, не надо никакую бригаду сюда присылать — ей здесь уже нечего делать. Да и мне тоже — завтра вот только кое-что подчищу, заберу все документы с собой в Москву и там все оформлю.
— Все ясно! Ты, как всегда, ни одной бумажки на месте не написал! А теперь еще и местных мужиков выгораживаешь! — возмутился Орлов. — Они хоть того стоят?
— Все мы чего-нибудь стоим, — философски заметил Лев. — Ну, раз мы с тобой уже разговариваем, то не буду я до завтра откладывать. Записывай, что я на охранника нарыл, и оперативно пробей его по всем нашим базам, потому что он точно наш клиент. Итак, зовут его Михаил, год рождения, приблизительно, 1960 — 1965-й, с очень большой вероятностью, уроженец Ленинграда: во-первых, мать его папиросы курила, а там у женщин это тогда было в моде, а во-вторых, он когда-то был водоплавающим и ходил в загранку. Рост 180–190 сантиметров, волосы русые, глаза голубые, нос с горбинкой, скорее всего, был сломан, губы, по словам свидетеля, красивые, крупные, резко очерченные, руки интеллигентные. Особые приметы: имеет на пальцах левой руки наколку «Миша», на груди татуировку в виде корабля на волнах, а также неустановленные татуировки на правом и левом предплечье и на левой руке ниже локтя — там какие-то цифры через черточку. На тыльной стороне правой кисти татуировка сведена. Ну, и отсутствует половой член.
— Лева! С этого надо было начинать, — возмутился Орлов. — Уж по этой-то примете мы его на раз вычислим.
— Ты не прав, это могли и в колонии покуражиться, если он за изнасилование сидел, да и там умудрился чем-то отличиться. А если он потом не попадался? Тогда мы о ней и знать не можем, — возразил Гуров. — Как ты там? Держишься?
— Ой, Лева! Тут такой шум поднялся — аж стены дрожат. Не дай бог, журналисты пронюхают! Не отмоемся, не отпишемся, не отбрешемся! — тоскливо произнес Петр.
Отключив телефон, Гуров обвел всех усталым взглядом и предупредил:
— Если еще кто-то попытается меня остановить, стреляю на звук.
Но разве могли эти понявшие, что грозу пронесет стороной, и поэтому разом оживившиеся мужики так просто отпустить своего спасителя, и Косарев радостно предложил:
— Лев Иванович! Может, с устатку по маленькой?
— Сопьюсь я тут с вами, — пробормотал он, с трудом поднимаясь. — Я лучше спать пойду. Да и вы не особо увлекайтесь, а подготовьте мне все документы, чтобы я их с собой забрать мог.
— Пойдем, Лев Иванович, я тебя провожу, — предложил Фомин.
Как оказалось, это было нелишним, потому что Гуров отправился к себе в автоматическом режиме. Когда он наконец добрался до своего временного жилья, то вынужден был все-таки поесть — Фомин с матерью его так уговаривали! А вот для душа у него сил уже не осталось. Да и как разделся и лег в постель, Гуров тоже не помнил.
А приехавший в Москву Крячко был полон сил и энергии, энтузиазм бил в нем ключом. Подъехав к месту встречи в одном из переулков старой Москвы, где его возле отделения Сбербанка уже ждал Пантелеич, Стас усмехнулся:
— Странное место ты выбрал.
— Зато тебе потом далеко ходить не придется, — объяснил тот, сев к нему в машину, и показал на находившийся на другой стороне массажный салон.
Пантелеев, несмотря на солидный возраст, был все еще капитаном. Будучи человеком старой закваски, он многого в современной жизни, и в частности в работе полиции, не одобрял, чего не находил нужным скрывать, так что повышение ему не светило. Но это его нимало не расстраивало — у обоих его сыновей был собственный бизнес, и своими заботами они отца с матерью не оставляли. Мечта у Пантелеева была только одна — дослужить до пенсии, а потом с внуками заниматься, а то у их отцов из-за вечной занятости до них руки не доходили.
— Ну, повествуй, — попросил Стас.
— Держи, — сказал Пантелеев, протягивая ему листки. — Пока ты ехал, я кое-что в архиве посмотрел и отксерокопировал.
Крячко начал читать: «Светлана Николаевна Суховей, 1980 года рождения, приехала покорять столицу из провинции, в частности, из Воронежской области в 1997 году…» Куда уж она там собиралась поступать, неизвестно, но, скорее всего, в театральный, потому что была довольно смазливая. Ну а дальше история известная: в институт провалилась, возвращаться домой не захотела и, в конце концов, оказалась в проститутках.
— Мы ее три раза задерживали, — сказал Пантелеев, увидев, что Крячко все прочитал. — Ее землячка, которая давно уже путанила, Светку тоже в этот бизнес пристроила. Ну, ты сам знаешь, как тогда делалось — снималась квартира, превращалась в бордель, куда девочки на работу ходили. Сообщат соседи, у которых этот бардак уже в печенках сидит, в милицию, накрывали их, а через некоторое время они уже в другом месте обосновывались. Причем почему-то очень наш район любили и сейчас любят. Тебе это ни о чем не говорит?
— Мы с тобой это положение изменить не в силах, так что давай не будем себе нервы жечь, — поморщился Стас. — Лучше дальше рассказывай!
