Игорь Алимов - Сарти
А Чугунный Будда тем временем поднялся с пола, поправил штаны, выразительно посмотрел на Маэда и единым прыжком взлетел на подоконник, находившийся в пяти метрах от пола, после чего, сказав презрительно: «Ххх-м!» – спрыгнул наружу.
– Послушай, – прошептал я Маэда. – Если он такой крутой, так может, надо уведомить князя Тамура? Ему, наверное, будет весьма интересно развлечься.
Маэда кивнул, и я понял по выражению его лица, что князю Тамура будет ну очень интересно развлечься с Чугунным Буддой.
Тут Мандухай очень кстати пригласил нас выпить бокал вина по случаю знакомства, и в зале мгновенно появились проворные слуги с подносами. Подавали вино, и не простое, а шампанское, весьма недурное, чего никак не ожидал Люлю, шепотом в виду подносов пробормотавший: «У, моча, наверное!»
После того, как шампанское было выпито и свита перестала галдеть от восторга, вызванного поединком Чугунного Будды с Маэда, Мандухай возобновил беседу и долго расспрашивал нас о том, как мы находим город Сарти и нынешнее правление, на что мы отвечали присущими нам цветастыми комплиментами, взмахами рук и шляп и шарканьем ног по паркету. Мандухай с неудовольствием смотрел на новые и новые царапины, в особом изобилии порождавшиеся чудовищной обувью Люлю Шоколадки (он же – потомственный дворянин Шаттус), уснащенной, как известно, большим числом шипов и подковок.
Дабы прервать порчу паркета, Мандухай заговорил о погоде и соседних государствах, в частности – о Тумпстауне. Я ущипнул Люлю за руку, и разговор пошел как по маслу: Мандухай гневно взмахивал руками и вращал очами, а мы безмолвно кивали головами и иногда поддакивали, не выказывая особой охоты со своей стороны говорить гадости про метрополию.
Аудиенция продолжалась в таком же духе еще с полчаса, как вдруг, когда мы уже приготовились попрощаться и напоследок всласть поцарапать паркет, их величество исполнился внутренней радости и торжественно заявил, что в нашем лице видит исключительно верных трону людей, славных своим боевым и политическим искусством. Не знаю, что Мандухай подразумевал под политикой, но только у короля при этом сделался такой взволнованный голос и он испустил в нашу сторону серию таких многозначительных взглядов, что я невольно заинтересовался, а Люлю даже поклонился и присел. Господа Кэ-и и Маэда стояли как оплеванные.
Тут Мандухай открыл нам причину своей многозначительности: оказывается, он решил назначить меня на должность начальника охраны трона вместо безвременно ушедшего с этого поста – вследствие ставшей монарху очевидной непригодности исполнять столь многотрудные обязанности – герцога Уппа.
Сраженный этой неожиданной милостью, я посмотрел на господина Зуха и увидел, что он слегка улыбается своими бледными, бескровными губами.
– Ваше величество! – начал с поклоном я. – Безгранична ваша милость и доверие, но лично я человек до крайности неспособный к службе и на таком посту не смогу оказать ожидаемой пользы трону и отечеству!
– Вздор! – гордо заявил Мандухай. – Не скромничайте: ваши способности нам хорошо известны!.. Не хочу слушать никаких отговорок! Сей минут подписываю указ, и все тут!
Я еще раз осмелился намекнуть, что король этим решением, возможно, совершает ошибку, но Мандухай махнул на меня рукой и таки подписал указ, услужливо поданный ему каким-то толстым господином с крашеными гусиными перьями на берете.
– Вы наделяетесь самыми большими полномочиями и правами! – сказал Мандухай. – И все это – для блага трона и на процветание державы. Вы можете набирать себе помощников по своему усмотрению, можете подавать нам доклады в любое время дня, можете требовать казни и помилования и находиться в шляпе в нашем присутствии.
Из всего сказанного я заключил, что Мандухай по неизвестным причинам нуждается в нас, и тут же заявил в ответ, что раз так, то я назначаю своим помощником и заместителем присутствующего здесь потомственного дворянина Шаттуса.
Мандухай, видимо, ожидавший чего-то подобного, до того растрогался, что пожаловал мне титул герцога, а Люлю сделал сразу графом, и последний чуть не фыркнул себе в кулак. Несомненно, если бы при этом присутствовал Юлиус Тальберг, то он бы упал в обморок от смеха, и очень хорошо, что мы оставили его дома.
Потом к нам с ужимками и поклонами подошел сияющий, как задница, церемониймейстер, опять взыграла жуткая духовая музыка – оркестр успел незаметно подтянуться из двора в зал – и мне на шею было вывешено чуть ли не пятнадцать разнокалиберных цепей, а Люлю – четыре. Теперь я не нуждался в кольчуге или кирасе: убийца, несомненно, не сможет добраться до моего благородного сердца и запутается острием своего разящего кинжала в драгоценных побрякушках.
Затем к моему парадному ватнику был пристегнут полагающийся герцогу по рангу дикого вида орден или что-то в этом роде – здоровая как блюдце серебряная хреновина, усеянная очень и не очень драгоценными камнями. Наверное, дико красиво, но – тяжело.
Мандухай милостиво кивал, наблюдая церемонию, а его свита как один человек повалилась на колени и склонила головы. Словом, это было ужасно торжественно, и я уже ожидал, что теперь, по местным правилам, нас отведут в королевский бордель и уложат спать с королевскими жрицами любви, но этого почему-то не случилось.
В заключение Мандухай заявил, что он чрезвычайно доволен и что я должен завтра же приступить к выполнению своих обязанностей: навести порядок в ведомстве герцога Уппа и представить доклад о мерах, направленных на укрепление власти трона.
Я обещал.
Наконец, сопровождаемый свежеиспеченным графом Шаттусом, потомственным дворянином Кэисом и верным слугой Фофо, я покинул дворец под бравурные завывания труб и буханье барабанов.
Во дворе наша компания погрузилась в трофейный «ягуар» и, бряцая цепями и пуская солнечных зайчиков орденами-блюдцами, направилась домой. Следом двинулось два броневика с охраной и два свежепокрашенных танка «тигр».
– Смотри, Сэм, – сказал Люлю, оборачиваясь назад и глядя на танки. – А нас сопровождает почетный эскорт… И не забудь, пожалуйста, завтра же представить доклад о мерах, понял?
– Ну что вы, граф! – парировал я. – Всем этим займетесь вы, мой помощник и заместитель, а я поеду в наше родовое владение в северных землях по домашним делам: мне там надо отремонтировать пару замков, ведь я теперь герцог! Смотрите, граф, будьте усердны и рачительны к государственной казне и не подведите меня. Если у короля Мандухая возникнут претензии, то я, вернувшись, применю к вам санкции.
Тут только Люлю, ставшийся волей Дройта нашим резидентом в Сарти, понял всю глубину моего коварства.
– Ты, кстати, заметил, что там, у Мандухая, полно роботов? – решил я окончательно добить Люлю.
– Заметил, – сухо ответил Люлю. – Да и как не заметишь! У меня от индикатора аж ухо свело!
24
Вот, собственно и все.
На этом для меня экспедиция в Сарти казалась законченной, долг службы – выполненным, путь в Тумпстаун – открытым. Господин шериф как всегда использовал мня в качестве камушка, бросаемого в тихий пруд, дабы затем предаться внимательному изучению волн, вызванных наглым вторжением инородного существа в спокойные воды, – и сделать глубокомысленные выводы. Что же, таково, быть может, мое природное назначение – пускать круги на воде. Ну и ладно.
Плюнув мысленно на проблемы робототехники, на скотину Вайпера, на наглого Зуха, почему-то разговаривающего чужим голосом, на всех вместе взятых потомственных дворян и сексуальную жизнь Сарти, я мечтал только о возвращении в метрополию вместе с Лиззи и – не откладывая! – о церемонии венчания. Для этой цели я намеревался заказать соответствующий обряд в церкви св. Колубма, что в Сити (единственная, кстати, приличная христианская церковь в Тумпстауне. Зато у нас есть три мечети, буддийский монастырь и даже храм огнепоклонников, не говоря уж о многочисленных полевых штабах рахиминистов), а сразу после обряда подумывал вместе с молодой супругой отправиться на побережье к присмотренному коттеджику. Может, так и лучше будет?..
Обуреваемый приятными мыслями, я остановил машину за два квартала до нашего особняка и предложил господам потомственным дворянам пройтись пешком, но Люлю, озабоченный выпавшей на его долю государственной деятельностью, решительно отказался и дал газ, и за ним устремились танки. Я же в обществе Маэда неспешно пошел им вослед, глазея по сторонам и в последний раз наслаждаясь мерзостью окружающей обстановки. Обилие цепей на моей шее разгоняло публику лучше всякой охраны, приданной Мандухаем. Обходя лужи и насвистывая какую-то похабную мелодию из репертуара потомственного дворянина Коитуса, я предавался неспешным размышлениям о смысле бытия, как вдруг Маэда дотронулся до моего плеча:
– Глядите, сэр, – сказал он.
Я посмотрел в указанном направлении и увидел справа от себя питейное заведение, называвшееся, как это ни странно, «Тумпстаунские забулдыги». У входа стоял обшарпанный легковой «тарабант» когда-то белого цвета и торчал с бессмысленной улыбкой служка в грязнейшем фартуке. Ни секунды не размышляя, я направил стопы к «Тумпстаунским забулдыгам».
