Фридрих Незнанский - Большое кольцо
Фролов, уже по его голосу понял Александр Борисович, был расстроен таким неожиданным поворотом дела. Но честно обещал выяснить, не откладывая в долгий ящик.
И машина, видимо, завертелась. Ну как же, так бы она и закрутилась с ходу, кабы не вчерашние посиделки!.. Умный ты человек, однако, Александр Борисович!
И тут Турецкий спохватился: что-то слишком уж часто он стал сам себя нахваливать, к добру ли?..
2
А «девушка-то из лодочного сарая» оказалась не только сообразительной, но и чрезвычайно деятельной. Ее телефонный звонок застал Турецкого в тот момент, когда он неторопливо ехал по Страстному бульвару в сторону Петровских ворот. Он собирался заскочить к Славке, вернуть фотографии и заодно поинтересоваться, что новенького появилось в процессе поиска родственницы большого, в смысле — очень толстого, азербайджанского бизнесмена, который иногда появляется в дачном поселке Крошкино, что по Киевской дороге. Уж, надо понимать, такое оперативное мероприятие, как обыск в доме Муслима Алиева — либо того или той, кому он принадлежит, — Меркулов не замедлит обеспечить необходимой санкцией. Жаль будет, конечно, если там не найдут машину, но косвенные обстоятельства, которые Турецкий с Грязновым уже обсуждали, все-таки указывали на возможность ее обнаружения. Главное ведь сейчас — найти, а потом, был уверен Турецкий, разберемся.
И тут запиликал мобильник. Александр достал его, прижал правым плечом к уху.
— Ой, как хорошо, что я на тебя вышла… — почти шепотом сказала Эмма. — У меня другая трубка, а ту они, кажется, слушают.
— Кто — они? — ничего не понял Турецкий. — Опять, что ли?
— Да нет, Мишкина охрана, так по пятам и шляются… Мне надо с тобой срочно переговорить. Вызови меня официально.
— Постой, ты ж сама говорила…
— Я уже созналась, что попала под пресс. Но только денежный. Потом расскажу. Срочно перезвони сюда, в особняк, придумай что-нибудь…
Турецкий не успел спросить, что конкретно, по ее мнению, он должен придумать, как раздались короткие гудки.
Что там у нее случилось? Ничего не понятно. Но что-то явно произошло… Александр Борисович стал думать, где у него может быть записан телефон дома в Раздорах? И вообще, должен ли он у него быть? Нет, не должен. А что же тогда делать? У Дениски поинтересоваться? Точно! Но он тут же спросит: зачем он тебе, дядь Саня? А действительно, зачем? Так для опознания же! Мог бы, между прочим, и сам давно догадаться. Все «дядь Саня» думай за него!
Но именно телефона в Раздорах у Дениса и не было. Вот так. Сказал, что нет, и даже не спросил, зачем понадобился. Какой нелюбопытный все-таки народ эти молодые!.. «Есть!» — чуть не заорал Александр Борисович. Ну конечно же — у Васи, Василия Ивановича свет Чижова. Но и тут обрадовался раньше времени, поскольку телефона у него как раз и не было. А устраивать поиски по мобильнику во время езды — поступок не только глупый, но еще и опасный, в такой-то тесноте и на скользкой дороге.
Звонить пришлось уже от Славки, который тоже не понял, зачем Сане вдруг понадобился дачный телефон олигарха. Чижов продиктовал номер мобильника, хорошо известного Турецкому, и напомнил, что городского там у Фрадкина просто нет, не пользуются. Так зачем же тогда вся эта катавасия? Одним словом, понял Александр Борисович, что от похвальбы до маразма действительно один шаг, и он, кажется, его уже сделал.
И когда он набрал номер, подождал немного и, наконец, услышал чужой голос Эммы, он совсем запутался — зачем звонит? Однако «девушка» оказалась гораздо находчивей его и буквально прошипела в трубку:
— Не понимаю, кто звонит, зачем? Ну говорите же!
— А-а, — вспомнил в конце концов Турецкий, — извините, это Эмилия Леонидовна? С вами говорит следователь, Александр Борисович, если не запамятовали… — Ну раз хотят подслушивать, пусть радуются, дураки! — Я, собственно, по какому вопросу… Еще раз извините, голова забита, думаю об одном, говорю про другое… Я по поводу тех милиционеров, что участвовали в вашем дорожном конфликте. Не могли бы вы найти немного времени и подъехать в прокуратуру для опознания? Это у нас… э-э, простите, у вас, не займет много времени, а необходимость в подобных уголовно-процессуальных действиях в некотором роде обязательная. И неотложная.
Грязнов смотрел на него изумленными глазами. Так и слышалось: Саня, ты что несешь?! «Что несу, то и несу!» — хотел было ответить Турецкий, но ума хватило на то, чтобы подмигнуть.
— Ну с этого и начинал бы! — вмиг успокоившись, пробурчал Грязнов. — Ох, артист! И чего ты на сцену не захотел?.. Ловишь тут убивцев, а кому от этого легче? — и вздохнул. — Да никому… потому что они не кончаются и свято место пусто не бывает…
— А что, это надо обязательно сегодня? — раздраженным голосом спросила Эмилия Леонидовна.
— Желательно, — вяло ответил Турецкий. — Служба, понимаете?
— Господи, и когда это все кончится?.. — «Вот кто настоящая-то артистка!» — подумал Турецкий. — Ну так и быть, говорите время и уточните место, я уже забыла, где вы располагаетесь, вы же помните то мое состояние…
— Я думаю, удобнее всего вам подъехать в Каретный ряд. Петровка, 38, центральный вход, я вас встречу. А время? Позвоните с дороги. Всего доброго.
— Ты чего, сюда ее? — снова изумился Вячеслав.
— А куда? — наивно этак улыбнулся Турецкий. — Особенно если за ней хвост… Ладно, давай-ка лучше займемся пока текущими делами… Что у нас есть по Крошкину?
— Об этом скоро узнаем, — меланхолично ответил Вячеслав, — вот с минуты на минуту подъедет с Самотеки замнач по седьмому отделу, Володя Никитин, и доложит, что у него нового.
И только сказал, как позвонила Людмила Ивановна, секретарша Грязнова:
— Вячеслав Иванович, к вам Никитин.
— Давай его сюда!
Майору Никитину Владимиру Харитоновичу, чтобы не напрягать весь свой седьмой отдел, Вячеслав поручил лично возглавить со стороны МУРа розыск автомобиля Питера Реддвея. Это чтобы оперативные мероприятия по данному делу выглядели абсолютно законными. Ну а не совсем, мягко говоря, законными методами пусть уж пользуются ребята Дениса. Нет, не в том, конечно, смысле, чтоб были сплошные, понимаешь, нарушения, кто ж позволит? Но ведь, чего скрывать-то, иногда приходится, никуда от этого не денешься. Вот и пусть лучше частные сыщики грешат себе помаленьку. Да и никогда б Вячеслав не позволил, скажем, своим оперативникам так вести себя с теми же Хомутом, Паленым и прочими. Разве что они сами бы и без протокола, как говорится… Но это незаконно, это превышение. За такое и наказать можно — словесным внушением, например. А к сотрудникам «Глории» Вячеслав формально не имеет никакого отношения — не должен государственный служащий, согласно закону, участвовать в коммерческой деятельности. А что он — основатель, то — другое, ну так это когда все было?
Вот так и сочетались, по мнению Грязнова, государственный и частный сыски. И попробовал бы кто сказать ему, что не все тут правильно, сейчас же получил бы отлуп: «Не нравится, делай сам! А я с удовольствием вернусь к своему детищу, давно зовут обратно, между прочим!»
Турецкий не был знаком с Никитиным, но тот ему как-то сразу приглянулся — уравновешенный, без излишнего пиетета перед широким погоном. Чем-то он напоминал Колю Щербака — тоже худощавый, но уверенный в себе и, главное, спокойный. Грязнов их познакомил, и Никитин слегка улыбнулся — видать, слышал уже о приятеле своего начальника.
— Ну докладывай, с чем пришел, — с ходу приступил Вячеслав.
Доклад был недолгим, но Турецкий увидел, что Славкины оперативники успели сделать за короткое время достаточно много. И, похоже, ничего мимо.
Особняк, или правильнее было бы его назвать небольшим этаким замком о четырех уровнях, два из которых приходились на подвалы, принадлежал родной сестрице Муслима Алиева — Фатиме, беженке, потерявшей мужа в первые же дни войны между Арменией и Азербайджаном, бывшими братскими республиками Советского Союза. А куда все тогда побежали? Конечно, в Россию — главную виновницу их национальных бед, но все равно под крыло старшего, так сказать брата — русского, который не должен обижаться, если ему сядут на шею и ножки свесят. Видно, и мечтать не могла Фатима с целым выводком своих малолетних детишек, что в России будет иметь то, о чем и не мечтала у себя на родине. По весьма усредненным оценкам фирмы, возводившей особняк — оказывается, и ее успели отыскать оперативники, и даже получить, в неофициальном, разумеется, порядке, детальный план считающегося в общем-то типовым дома, — строительство обошлось «заказчице» Фатиме Гаджиевой, ибо только ее имя фигурировало во всех документах, порядка трех миллионов долларов. А вот откуда у нее такие деньги, этот «мелкий вопрос» никого не интересовал. Обмолвилась, говорят, однажды, когда дело коснулось налогов нигде не работающей вдовы, что «проедает» наследство родственников, оставшихся за границей. Естественно, что ни о каком брате-бизнесмене из Азербайджана также речи не заходило.
