Алексей Пронин - Время жестких мер
А, очнувшись, уставилась на паука, который конструировал между ветвями роскошную рыбацкую сеть. Он тоже замер, задумался. Спустился на тонкой паутинке, стал раскачиваться.
Она щелкнула по нему пальцем, чтобы не глазел, стала выбираться из ложбины. За ночь ее засыпало облетевшей листвой. В копилке достоинств появилось еще одно – живучесть. Другой бы помер в таком состоянии, а она жила. Но снова ничего не помнила – кроме событий последней ночи. Что делать, как жить? Долгой ли будет жизнь после глубокой заморозки? Кашель донимал, болело горло. Но как приятно находиться на свободе! Она пошла на север, определившись с направлением весьма своеобразно: вышла на поляну, запрокинула голову, проследила за стаей перелетных птиц и побрела им навстречу – подальше от города. Неясное чувство подсказывало, что город на юге…
Она вывалилась из кустов, по инерции метнулась на штурм очередной преграды… и в ужасе отшатнулась. Стальной монстр, облепленный грязью, пронесся мимо с чудовищным лязгом!
Придя в себя, она высунула нос из тернового куста. Дорога, две полосы, в меру покрытые асфальтом. Грязный бетоновоз, забравший последние нервные клетки, уходил за поворот. Движение на дороге было умеренным. Вернее, никакого не было. В два конца – туманная серость. Разлапистые ели и осины вплотную подступали к дороге, водостока почти не было. Направление на север тоже отсутствовало. Либо запад, либо восток. Она пошла направо. Вскоре выяснилось, что дорога хоть и не ахти, но оснащена километровыми знаками. Синяя табличка, у которой она присела передохнуть, гласила: 21 км. Передохнув, отправилась дальше, минут через пятнадцать добралась до следующей, придирчиво осмотрела надпись: 22 км. Верной дорогой шла. Со спокойной душой она побрела прочь от города. За двадцать минут мимо проехали две машины. На одной значилось, что она принадлежит Варламовской испытательной станции, но что на ней испытывали, не пояснялось. На второй ничего не значилось, даже номера, машина по самую крышу была в грязи и плевалась грязью. Она сказала ей отдельное спасибо, выудила из закоулков больной памяти подходящие слова и добавила к сказанному. За спиной задребезжал изношенный мотор. Притормозила «восьмерка» с подвязанным веревкой бампером. Из салона вылупились две юные личности – небритые, помятые, но в хорошем расположении духа. Приключения, судя по всему, продолжались.
– А она, в общем и целом, ничего, – задумчиво резюмировал тот, что был не за рулем.
– Если раздеть и отмыть, – добавил водитель.
– Да ладно, не придирайся, – улыбнулся первый роскошной улыбочкой хулигана. – Далеко ли путь держите, мадемуазель?
– Туда, – кивнула она прямо перед собой.
Парни переглянулись, посмотрели в указанном направлении.
– А там Варламово, – подумав, сообщил улыбчивый. – Райцентр мироздания. А перед ним – Шелестово. Тридцать дворов и ни одной приличной бабы.
Ее резонно принимали за обманутую и побитую путану.
– Садись, – распахнул улыбчивый заднюю дверцу, не вылезая из машины. – Довезем куда надо. И денег не возьмем.
Предчувствие наслаждения просто цвело на его небритой физиономии. Скабрезно ухмылялся водитель, газуя на нейтральной передаче. Она открыла в себе еще одно полезное свойство – в сложную минуту не растекаться по древу. Все понятно – парням нужен секс. Неважно с кем. А что будет потом… В лучшем случае, выбросят из машины. В худшем – страшно представить.
Они кривлялись из своей ободранной тачки, подмигивали, манили пальчиками.
– Не вопрос, мальчики, – прохрипела она. – С такими ребятами хоть на край света. Вот только беда со мной приключилась – сами видите. Козлы на дороге попались. А вообще-то я женщина приличная.
– А ты это к чему? – нахмурился улыбчивый. Теперь он был не улыбчивый, а хмурый.
– Выпить есть, мальчики? – спросила она прямым текстом.
Будущие любовники дружно загоготали. Выпить у них было.
– Вот это по-нашему, подруга, – похвалил парень, перегнулся через спинку, выволок с заднего сиденья тряпочную сумку, из сумки бутылку пошлого бренди.
– Долбани, сестренка. И прыгай ловчее в тачку.
Она взяла бутылку, сделала вид, что хочет открутить крышку… и бросилась бежать на заранее обдуманную позицию. Перелетела покатый водосток, сделала прыжок, вонзилась в щетинистый подлесок. Пробежала по инерции еще немного, обняла молодую осинку.
– Не понял… – растерянно пробормотал улыбчивый.
– Стоять, тварь! – рявкнул приятель, выскакивая из машины. – Не понял он!… Развела нас эта сука!
Все зависело от выдержки. Пустись она в бега, ее бы заметили и поймали. Но она стояла, стиснув зубы – невидимая за ворохом растительности. Парни было кинулись вдогонку, но улыбчивый передумал, схватил приятеля за рукав. Оба с суеверным страхом таращились на неподвижный лес.
– Давай догоним, – неуверенно пробормотал водитель. – Здесь она, куда денется. Накажем сучку.
– А вдруг там… еще кто-то с ней? – засомневался улыбчивый.
– А кто там с ней? – фыркнул приятель, способный выполнять несложные логические операции. – Она же не голосовала, она шла, а мы подъехали… Хотя, конечно, хрен ее знает… – Он начал грузно переминаться с ноги на ногу. Мысль разумная. Подставная шлюшка. Она чуть не рассмеялась. Они еще немного помялись, стали отступать, загрузились в тачку. Улыбчивый погрозил лесу кулаком, высказал все, что думает о беглянке, обогатив ее познания ненормативной лексики. Машина умчалась, чадя окисью углерода. Она в изнеможении сползла по стволу. Приключения только начинались? Она абсолютно не понимала, как вести себя в этом мире… Алкоголь был лучше любого лекарства. Она пристроилась в основании осины, отвинтила крышку, стала лакать. Выпила половину, передохнула. Добралась ползком до молодой елочки, сорвала ветку, затолкала в рот, стала жевать. Банкет продолжался. Алкоголь подействовал разом, слякотный мир поплыл, преобразился. Она дожевала свои иголки, сыто срыгнула. В путь пора, труба зовет. Улеглась, пристроив оба кулачка под щеку, задремала. Подпрыгнула, нельзя спать! Не настолько она пьяна, чтобы не понимать элементарных вещей…
Нет, она была пьяна в стельку. Пошатываясь, выползла на дорогу, поволоклась неведомо куда. Пронеслась машина, едва не зацепив зерцалом. Притормозил грузовик, водитель что-то крикнул. Она отмахнулась, мол, копти дальше. Притормозил «Москвич», вылупился щетинистый дядечка, начал что-то говорить, проглатывая слова. Она попятилась в страхе – наговорилась уже. А он упорствовал, наседал, уговаривал. Она подняла с обочины увесистый камень (при этом чуть сама не стала камнем у обочины), выразительно продемонстрировала. Дядечка укоризненно покачал головой, загрузился в машину, отъехал метров сто, остановился и сдал назад. Не мог он оставить ее в покое! Выбрался, закопался в багажник, достал потертую фуфайку (явно на выброс), повесил на ближайший куст, выразительно ткнул в нее пальцем и поехал дальше. Она добежала до фуфайки, стащила ее с куста, натянула на себя. Просто блеск. Пропахшая бензином, навозом, соленым мужским потом, но такая теплая…
– Спасибо! – крикнула она вслед уехавшему филантропу…
Очередной благотворитель не заставил долго ждать. Огромный импортный грузовик, идущий в попутном направлении, заскрипел тормозами – голова чудовища встала почти вровень с ней.
Распахнулась дверца, сошел и сладко потянулся плотный мужчина лет сорока пяти с добродушной физиономией, попинал какую-то закорючку на бампере, поправил зеркало, удивленно глянул.
– Ну, и чего примерзла? Садись, прибыло социальное такси.
– Спасибо, я сама, – пробормотала она.
Он подошел поближе, принюхался. Изумленно покачал головой, глянув на часы.
– Восемь утра, а ты уже в хлам… да разве это дело?
– Так судьба распорядилась.
– Да уж, судьба, – усмехнулся он. – Садись, не укушу. Поболтаем, а то мне скучно одному. С напарником беда случилась – отравился в кафешке, живот скрутило, оставил его в санчасти под Бердском, желудок промывать, заберу на обратном пути, если кеды не задвинет… Так ты садишься, или мне опять одному?
В кабине было сухо, тепло, добрый дядечка, пошучивая, распаковал бумажный мешок с бутербродами, сунул термос с горячим кофе. Она набросилась на еду, давилась, он сочувственно посматривал, ухмылялся в седоватые усы. Сытая, согревшаяся, она размякла. Дремота набегала волнами. А он сорил какими-то мужицкими сплетнями, жаловался на скупость начальника колонны, на аппетиты работников автоинспекции у въезда в город (да и на выезде), что везет он всего лишь партию бытовой химии для одной из фирм в Томской области, пропади она пропадом, и фирма тоже, потому что за такой груз много не поднимешь, одно лишь утешение, что дорога не дальняя. Она что-то поддакивала, делала вид, что переспрашивает, кивала, говорила «угу». А он переходил на ее сомнительную личность – любопытствовал про жизнь, удивлялся, хвалил ее колхозную телогрейку, которая даме так к лицу. Понятно, что много информации он не выудил. Где живет, кем работает, сколько весит… Это закрытая информация! Она дремала, шептала про семью из солнечного Магадана, про работу в престижной фирме, где она занимается сбором особо секретной информации, про налет лесной братвы во главе с Соловьем-разбойником, благодаря чему она выглядит именно так, как выглядит. Он похохатывал, называл ее врунишкой, уверял, что если попутчица не хочет ничего рассказывать, то может и не рассказывать, и нечего, мол, тут творчески относиться к фактам…
