Фридрих Незнанский - Африканский след
— Знаете, — произнесла после паузы Анна Сергеевна, — я вам честно скажу: помню я не всех этих бандитов, но как вы описываете, так больше всего ваше описание подходит самому приличному из них, он у нас почти до самого разъезда жил, дольше остальных… И особого вреда, если не считать дыма, от него не было, тихий…
— Дыма? — насторожился Голованов.
— Да, — кивнула она и усмехнулась. — В первый раз я тоже перепугалась. Помню, было уже поздно, во всяком случае, после одиннадцати. Мы с Машкой спать легли, я почти заснула и вдруг почувствовала запах гари… Не совсем гари, — поправилась она. — Дым вроде бы даже сладковатый, но дым…
Ну, думаю, все, этот хоть и тихий, а решил нас спалить!
— И что же было на самом деле?
— Вы не поверите, — покачала головой Анна Сергеевна. — Я, конечно, вскочила тогда и к его двери кинулась. Стучу-стучу — никакой реакции!.. Я Василия, соседа, будить, начали вместе стучать, хотели уже дверь ломать, тут он только и открыл. Абсолютно трезвый, но злой как черт!.. Я все равно в комнату сунулась, хотя он и попытался не впустить… А там, вообразите, посередине, перед открытым балконом, треножник стоит, а на нем что-то тлеет… Я обалдела от неожиданности! Видимо, дым-то как раз через балкон в мое открытое окно дошел… Но и в коридоре пахло!..
— Н-да-а-а, история, — покрутил головой Жуликов. — А мне вы тогда ни слова не сказали. Так ведь он действительно мог вас там всех спалить!
Анна Сергеевна смущенно покосилась на участкового:
— Знаете, он нам тогда объяснил, что верит в Бога и таким образом молится ему… Ну вроде бы это такая религия особая… Заверил, что никакого пожара от этого не будет, а дым даже, я бы сказала, приятно пах… К тому же эта религия запрещала алкоголь, и вообще он тихий был… До этого она нам какого-то психа с рынка вселила, он мне дверь ночью ломал! Я наряд тогда вызвала, его увезли, а утром он явился и все по новой…
— Как звали этого тихого квартиранта? — прервал женщину Голованов.
— Кажется, Юрий… Да, Юрий!
— Анна Сергеевна, — прищурился Сева, — он ведь вам приплачивал за ваше терпение, верно?
Женщина вспыхнула до ушей, бросила на Голованова быстрый смущенный взгляд, но лгать не стала:
— Да… Пятьдесят долларов… Не каждый месяц, но вы угадали.
Жупиков снова укоризненно покачал головой:
— И мне вы ни слова… А ведь понимали, наверное, что религия тут ни при чем?.. А если и при чем, так травы эти только сумасшедшие жгут или, того хуже, сатанисты какие-нибудь… И спалить он вас мог запросто!
— Вы не помните, когда именно он от вас съехал? — спросил Сева.
— Месяца за полтора до разъезда… Можно уточнить, у меня же документы есть купли-продажи… Сейчас!..
Анна Сергеевна явно обрадовалась возможности не отвечать Жупикову и тут же, вскочив, устремилась в соседнюю комнату.
Записав все нужные ему даты, Голованов извинился за беспокойство и откланялся, потянув за собой бывшего участкового, которому явно хотелось задержаться у хозяйки на пару минут и прочесть лекцию, текст которой у него наверняка уже сложился. А посему из подъезда Анны Сергеевны, захлопнувшей за ними дверь с нескрываемым облегчением, Жупиков вышел в довольно мрачном настроении.
— До чего ж наш народ корыстным стал, — буркнул он. — Так рисковать за паршивые пятьдесят «зеленых»!
— Ну, во-первых, тогда они были не то что сейчас, — не согласился Сева, — я имею в виду курс. Во-вторых, одинокая женщина с ребенком вряд ли зарабатывает большие деньги. А в-третьих, Александр Семенович, огромное вам спасибо: вы мне здорово помогли.
— Полагаете, это и есть ваш клиент?..
— Очень похоже, — кивнул Голованов.
— Н-да!.. Значит, Анна Сергеевна действительно рисковала, укрывала, можно сказать, террориста!.. А вы ее еще защищаете!..
Всеволод Михайлович как мог попытался успокоить старого служаку, но Жуликов в своем мнении так и остался непреклонным. На том они и расстались.
Валентин Евгеньевич Селюкин, хотя и занимал в Минздраве должность, название которой звучало вполне солидно, считал себя невезучим человеком. Все ведь познается в сравнении! А что касается Валентина Евгеньевича, как бы там ни звучала его должность, а связана она была с обыкновенным инспектированием подведомственных лечебных учреждений. Конечно, в упомянутых учреждениях встречали его с распростертыми объятиями, щедро накрытыми столами и прочими улыбками, однако делиться взятками, которые наверняка ведь получали от своих пациентов, не спешили! Вот и выходило так, что жил он фактически, в отличие от некоторых коллег-чиновников, на свою пусть и неплохую, однако всего лишь зарплату.
Супруга и дочь давно уже махнули рукой на главу семейства, уверившись, что он, как считали обе, просто-напросто трусит, по слабости характера не решаясь хотя бы намекнуть кому надо, что не грех бы и оплатить результаты очередной инспекции не только очередным банкетным столом, но и наличными. На столы, к слову сказать, он уже и смотреть не мог, а на неизбежную их принадлежность — красную икру и белую рыбу — у Селюкина вообще была аллергия.
Признать такое мнение о себе Валентин Евгеньевич никак не мог, а потому предпочитал отвечать на презрение членов своей семьи напыщенными лекциями на тему частности и принципиальности. А уж когда один из его коллег, парочкой рангов повыше, погорел на крупной взятке, он распространялся на данную тему не меньше недели, за каждым семейным ужином. До тех пор пока жена не стукнула кулаком по столу и не разрыдалась, заявив, что пусть его коллега и отправится теперь временно в места не столь отдаленные, но уж семья-то его в отсутствие отца и мужа бедствовать точно не будет!.. А вот случись что с ним, Селюкиным…
Далее следовало описание картины ужасающей нищеты, в которую немедленно попадут его жена и дочь.
Валентин Евгеньевич слушал это открыв рот, сидя посреди совсем неплохо обставленной (итальянский гарнитур) гостиной, напротив серванта, полки которого сверкали польским и чешским хрусталем, за столом, ломившимся от еды, но возразить расходившейся супруге не мог, поскольку все описанное благополучие и впрямь не шло ни в какое сравнение с тем, что та по меньшей мере раз в неделю видела в домах своих приятельниц…
С карьерой у Валентина Евгеньевича тоже не заладилось: как застрял он на своей недоходной должности пять лет назад, так и ни с места, словно околдовал его кто! В общем, скандал в результате все-таки вышел, и на следующий день он впервые в жизни решил доказать супруге, что не такой уж и бесхарактерный, как она считает. И начал с того, что в положенное время не явился домой к ужину, как делал это много лет подряд изо дня в день, а отправился в ресторан. В одиночестве. Конечно, можно было бы пригласить туда, например, секретаршу шефа, чтобы месть жене вышла повесомее, но Селюкин был мужиком довольно прижимистым и решил, что на секретарше лучше сэкономить.
Как выяснилось, это было не просто правильное — счастливое решение. Ведь именно в тот вечер и подсел к нему за столик, можно сказать, будущий источник дохода, причем абсолютно безопасный! Позднее Валентин Евгеньевич так и не смог припомнить, кто оказался инициатором знакомства, он или все-таки этот Юрий? А главное — что это произошло после очередной рюмки: не привыкший к алкоголю, он тогда опьянел довольно быстро. Однако не настолько, чтобы не успеть оценить выгодность предложения, сделанного случайным собутыльником. (Селюкин был бы крайне изумлен, узнай он, что на самом деле собутыльник случайным вовсе не был…)
Единственное, что требовалось этому Юрию, оказавшемуся опытным психиатром — кажется, он даже показывал ему тогда диплом, — так это совершенно невинная статистика, касавшаяся сферы деятельности Валентина Евгеньевича, и рекомендация с его стороны главврачу лечебного заведения взять Юрия на временную работу по профессии… И за эту сущую ерунду новый знакомый обещал выплачивать Селюкину ежемесячно такую сумму, что, услышав ее, Валентин Евгеньевич едва не подавился.
Спроси его позднее кто-нибудь, почему он так охотно согласился предоставлять новому знакомцу в общем-то закрытую информацию после каждой своей инспекторской поездки по психоневрологическим больницам, Селюкин никогда не сумел бы ответить на этот вопрос. Просто из-за стола он тогда, не без помощи Юрия, поднялся в полном убеждении, что такое везение выпадает раз в жизни и что, предоставляя упомянутую информацию, в сущности, незнакомому человеку, он, во-первых, делает доброе дело, во-вторых, почему-то просто обязан это делать. А главное — уж теперь-то жена и дочь точно перестанут его пилить за неумение зарабатывать деньги… И вообще, отправит-ка он их на Мальдивы на целый месяц, хоть отдохнет от сварливых баб и поживет в свое удовольствие…
В общем и целом, так и вышло. И жизнь, к которой добавились пара-другая светлых тонов, радовала Селюкина впервые за много лет куда более прежнего. Отчего-то ему казалось, что теперь так будет всегда, и именно поэтому последний звонок Юрия стал для Валентина Евгеньевича настоящим ударом.
