Александра Маринина - Личные мотивы. Том 1
– Ну, это вам нужно с нашей Галкой встретиться, она должна знать точно.
– Кто это – Галка?
Настя с трудом сдержала улыбку. Бессонову хорошо за шестьдесят, и говорит он о своих ровесниках, а они у него по-прежнему Митьки, Яшки, Галки. Словно этот седой и явно небедный человек так и остался подростком.
Та самая симпатичная женщина убрала грязные тарелки, поставила чистые и подала Чистякову тушеную баранину, а Насте и Николаю Степановичу – жаренную на гриле камбалу.
– Галка – это жена, вернее, теперь уже вдова хирурга, который работал у Мити в отделении, в больнице. Митя с ним очень дружил. Герка, – тут Николай Степанович заметил, как Настины губы дрогнули в полуулыбке, и поправился, словно мысли ее прочитал, – вернее, Герман Георгиевич Симонян, умер несколько лет назад. Митя с ним до самого конца был, они вместе с Галкой у его постели сидели до последнего вздоха. Галка и с Шурочкой дружила, тоже в последний путь ее проводила.
Так, теперь и Шурочка какая-то нарисовалась… Имена Фридманов и Симонянов Настя уже записала во время беседы с Валентиной, а вот про Шурочку она слышала впервые.
– Александра Андреевна, Митина жена, – объяснил Бессонов. – Она умерла лет пять назад. Да, правильно, сначала ушел Герка, а потом, года через два, Шурочка. И знаете, Митя очень тяжело это переживал, Гера и Шурочка были его самыми близкими людьми, и он их потерял одного за другим в такой короткий срок. Митя очень сдал тогда, – Николай Степанович горестно покачал головой. – После Геркиной смерти он еще как-то крепился, его Шурочка очень поддерживала, а уж когда и она ушла – тут Митя совсем засбоил, а потом и болезнь эта на него свалилась. Вы обязательно сходите к Галке, поговорите с ней, она вам наверняка подробнее расскажет про то время, когда мы с Митей еще не были знакомы.
– Обязательно, – кивнула Настя. – Не подскажете, как ее найти? Где она живет?
– Вот где живет, в точности не скажу, где-то на проспекте Ворошилова, я у них дома ни разу не был, а найти ее можно на набережной, она там торгует в палатке, продает ракушки и разные сувениры. Да вы легко найдете, от гостиницы направо до улицы Герцена, потом по Герцена до набережной, там повернете налево, сначала будет кафе «Фрегат», потом столовая «Волна», а сразу за ней Галкина палатка.
Настя примостила блокнот рядом с тарелкой и старательно все записала.
– А Фридмана как найти?
– Это проще простого, сейчас я ему позвоню.
Бессонов вытащил мобильный телефон и начал нажимать кнопки.
– Дома никто не подходит, – сообщил он, набирая еще один номер, – да это и понятно, выходной день, небось на дачу уехали или гуляют где-нибудь. Ты смотри, а мобильный вне зоны… Куда ж он подевался-то? Погодите, я сейчас его сыну позвоню, он должен точно знать.
Сын Фридмана сказал, что папа с мамой уехали на рыбалку дней на семь, а то и на десять, как ловля пойдет. Значит, придется ждать, пока он вернется. Настя расстроилась. Вот ведь чувствовала же она, что дурацкая это затея – ехать во время длинных праздников! Нет, Евтеева уперлась, а Стасов ей поддакивает.
– Кстати, Яшкин сын дружит с Женькой, Митиным старшим сыном, – сказал Бессонов. – У них общий бизнес или что-то в этом роде, одним словом, дела какие-то.
И эту информацию Настя тоже взяла на заметку, авось пригодится.
Со слов Бессонова, покойный доктор ничего не коллекционировал, про раритеты Николай Степанович тоже никогда не слыхал. Из имущества у Евтеева были квартира, дача, машина.
– Но дача у него хорошая, дорогая, у моря. Если бы в предгорьях, то была бы значительно дешевле, хотя и там цены на землю высокие, – говорил хозяин гостиницы. – В предгорьях воздух чище, суше, поэтому там все больницы и санатории построены, и те, кто в городе живет у моря, предпочитают иметь дачи поближе к горам.
– А Евтеев что же, не хотел чистым сухим воздухом дышать? – поинтересовался Чистяков.
– Да нет, ему тогда просто подвалило – давали участки, вернее, распределяли, как раз на побережье, простым смертным ничего, конечно, не досталось бы, но Митьке повезло, ему какой-то начальник из горкома партии подсобил. Участки все в основном были по шесть соток, и остался один – десять соток, если из него шесть выкраивать, то оставшиеся четыре уже совсем никуда не денешь, вот и отдали целиком. Кто ж мог знать, что советская власть кончится, землю можно будет продавать и покупать, и участок этот золотым окажется. Вы знаете, почем сейчас сотка на побережье?
– Валентина говорила, семьдесят тысяч долларов, но я не поверила, – призналась Настя.
– А зря. Именно столько и есть.
Врагов, по утверждению Николая Степановича, у Дмитрия Васильевича тоже не было.
– Но вообще-то характер у Митьки был тяжелый, с ним было трудно общаться, потому и друзей у него было мало, только Герка да мы с Яшкой, больше его никто вынести не мог. Вот Яшкина жена Райка, к примеру, сама заядлая рыбачка, так она Митьку любила, а моя так с его характером и не смирилась, никогда с нами не сидела и в гости к Евтеевым со мной не ходила. Ни Митьку не любила, ни Шурочку.
– Почему? – спросила Настя настороженно.
– Да ей казалось, что они не теплые, не душевные, все в работе, не посмеются лишний раз, анекдот не расскажут. Оба они были такие, знаете ли, «вещи в себе».
– Значит, доктора Евтеева не любили? – уточнил Алексей.
– Как вам сказать… – Бессонов помолчал, глядя в сторону, на голубую воду бассейна. – Его очень уважали и как врача, и как человека, но любить его действительно было трудно. Тяжелый он, мрачный, как будто все время не в настроении. К этому надо было привыкнуть, приспособиться. Вот мы с Яшкой и Райкой приспособились, а моя драгоценная – нет. Шурочка была резкой, суховатой, всегда правду-матку в глаза резала, кому ж это понравится. В ней не было женской хитрости, мягкости какой-то, хотя она была очень серьезная, порядочная, много работала, семью обихаживала. Шурочка правильная была.
Обед вместе с разговорами занял добрых два часа. Николай Степанович ушел заниматься своими делами, велев Насте и Леше немедленно обращаться с любыми вопросами и просьбами прямо к нему, его кабинет на первом этаже, и он всегда на месте.
Симпатичная женщина убрала со стола, Настя открыла блокнот и стала изучать составленный еще в Москве план первоочередных мероприятий. Беседа с Бессоновым состоялась. Беседу с Фридманами придется отложить на неопределенный срок. Галину Симонян они будут искать на набережной. Остался еще брат Валентины – Евгений Дмитриевич Евтеев. Настя набрала его номер и, к своему ужасу, выяснила, что Евгений в данный момент находится в Арабских Эмиратах на отдыхе и вернется только одиннадцатого мая. Не в силах справиться с накатившей злостью, она позвонила Валентине.
– Валентина Дмитриевна, вы знали, что ваш брат собирается в Эмираты на все праздники?
– Конечно, знала, – невозмутимо ответила она.
– Почему вы мне об этом не сказали?
– А зачем? Какое отношение это имеет к вашему расследованию?
Действительно, какое? Неужели эта курица настолько тупа, что не понимает очевидных вещей?
– Если бы вы мне об этом сказали заранее, я бы убедила вас не торопить меня с поездкой в Южноморск. Ведь сегодня только третье мая, а ваш брат вернется одиннадцатого. И все это время мне придется его здесь ждать, понимаете?
– Нет, я не понимаю, при чем тут мой брат и зачем он вам нужен. Если вы его в чем-то подозреваете, то, пожалуйста, ищите доказательства, он сам вам их наверняка не предоставит.
– Но он может знать каких-то друзей или знакомых вашего отца, и вообще он может знать что-то такое, чего не знаете вы! – с досадой проговорила Настя.
– Глупости! Я сама все знаю, я была рядом с папой последние два года, я своими глазами видела всех, кто приходил его навещать, и слышала все, о чем они говорили. Женя не может знать ничего такого, о чем не знаю я.
Самоуверенность заказчицы начала выводить Настю из себя, и она попрощалась, чтобы не успеть выплеснуть раздражение. Значит, придется сидеть тут и ждать Евтеева-младшего, не вести же с ним длинные разговоры по телефону, да и личное впечатление надо составить. И Фридманов надо ждать. Черт знает что! Правильно она сделала, что уговорила Чистякова ехать вместе, до тринадцатого мая им точно в Москву не вернуться.
Но раздражение все не утихало, и Настя позвонила Стасову.
– Я так и знала, что все разъедутся на праздники и мы с Лешкой здесь застрянем, – сердито сказала она. – Я же тебя предупреждала! Тебе придется платить мне командировочные за совершенно пустые дни.
– И чего? – с усмешкой отозвался Стасов. – Тебя это ломает?
– Представь себе! Я чувствую себя не в своей тарелке оттого, что приехала, а дело будет стоять. Я так не привыкла.
– А ты привыкай. Отдыхай, гуляй. Вода-то теплая?
– Шестнадцать градусов, – буркнула Настя. – Сам в такой купайся, если нравится. Я даже под угрозой расстрела в такую не войду.
