Андрей Константинов - Ловушка. Форс-мажор
Кабинет Фадеева был закрыт. Немного поразмышляв, Лямин спустился вниз, в дежурку, и поинтересовался у помощника:
– Слушай, Фадеев в здании?
– Уехал только что. Вернее, минут пять назад.
– А куда? – чисто машинально поинтересовался Иван.
– А он что, сегодня тебе не доложился? – схохмил помдеж. Родственные связи Лямина с полковником Фадеевым до сих пор служили в Управлении темой для пересудов, равно как являли собой благодатную почву для всевозможных колкостей и шуточек.
– Просто я попросил его до одиннадцати не беспокоить, – привычно парировал Лямка.
– Вот это правильно, понедельник – день тяжелый, – оценил реакцию дежурный. – Фадеев поехал пост проверить, а оттуда сразу мотанется в Главк. Там сегодня сходняк по эрмитажным делам. Вроде как сама Матвиенко обещалась нарисоваться, виноватить будет. Так что, думаю, раньше пяти точно не объявится.
– С чего вдруг его торкнуло самолично пост проверять? Да еще в такую погоду?
– А я знаю? Чужая душа – потемки, а душа начальства – это вообще черный квадрат. Что здесь, что там – вроде фигня полная, но все делают вид, что понимают, и прутся…
– А чей экипаж проверяет?
– «Семь-три-седьмой», Эдика Каргина. Сейчас он им там устроит: «Это я, Эдичка». Читал?
– Я пидоров не читаю.
– Да какой же Лимонов пидор? Это он так, типа прикалывался. А на самом деле он этот… национал-большевик.
– На самом деле это одно и то же, – пробурчал Лямка.
Надо сказать, что активных представителей современных радикальных оппозиционных течений и партий сотрудники питерского ОПУ, в подавляющем большинстве своем, на дух не переваривали. Но ничего личного – здесь сугубо профессиональное. Дело в том, что свои публичные акции те норовили проводить исключительно в выходные дни. Соответственно, дни эти автоматически переставали быть таковыми для сотрудников Управления. Согласно всем существующим гласным и негласным инструкциям дни народной бучи опушники были обязаны проводить на рабочих местах – одни «в поле», а другие, к примеру, такие как Лямка, в кабинете за компьютером. Ибо не должно Око Саурона дремать в тот час, когда бунтуют его гоблины и орки.
– Слушай, – заинтересовался Иван, – а «семь-три-седьмой» сейчас в движении или отстаивается?
– На складе стоят. А что?
– Да так, просто любопытно. А где именно?
– Разъезжая, 9, – сверился со своей «разблюдовкой» помдеж.
– Понял. Слышь, не в дружбу, а в службу – брякни на местный, когда Фадеев появится. Хорошо?
– Не вопрос. Лямк, у нас тут чего-то «Цивилизация» на компе подвисает. Как начнешь дороги или просеки строить – сразу начинает глючить, а потом вообще из игры выбрасывает. Глянешь при случае?
– А у вас какая версия?
– А шут ее знает, вроде третья.
– Ладно, вечером, когда начальство разъедется, гляну. Все равно я сегодня до девяти зависаю.
Лямин вернулся в кабинет и набрал по мобильному Пашу Козырева.
– Здорово!
– Пламенный привет отцу семейства! Сколько Лен, сколько Зин!..
– Ага, как же… Это у тебя, у холостяка, сплошь «лены-зины». А у меня, сам знаешь, – зимой и летом одним цветом.
– Что, проблемы? Подсобить с юными маляршами? – съерничал Козырев. Причем произнесено это было тоном записного Казановы. – Фотоаппараты «Аякс»: наполни свою жизнь цветом!
– Сам справлюсь, – заносчиво отреагировал на его предложение Лямка. – А проблемы в данную минуту как раз у вас.
– Не понял?
– К вам на пост мой дядюшка персонально выехал. Типа, с проверкой.
– Оп-паньки! И давно?…
– Минут семь-десять назад.
– Понял тебя, Вано. Большое человеческое спасибо. Слушай, в таком разе мы тут сейчас скоренько проведем ряд организационных мероприятий, а потом я тебе перезвоню. Ага? Тем более что я и сам сегодня хотел тебя найти. По одному дельцу.
– А что за дельце?
– Лямка, давай не сейчас. Я перезвоню, лады?
– Лады, – согласился Иван и отключился.
Вот чем хороша постоянная работа на Центре? А вот, к примеру, тем, что поделился со знакомыми людьми вроде бы ничего не стоящей информацией, но тем самым сделал им приятное. Причем особо не напрягаясь. А все потому, что мало в жизни «грузчиков» радостей. Посему им любое лыко – в строку.
Пока не случился предупредительный звонок Лямина, экипаж «семь-три-седьмого» полным боекомплектом благополучно пересиживал непогоду в салоне оперативной машины. Козырев удачно приткнулся в «карман» у самого перекрестка Разъезжей и Правды, откуда интересующий их подъезд просматривался как на ладони. Тонированные стекла вкупе с плотнейшей ливневой завесой, окрасившей зримое глазу окружающее пространство в мрачно-серые тона, делали сидящий в машине народ практически невидимым. Разве что легкий сигаретный дымок, сочащийся сквозь опущенное на полпальца стекло, сигнализировал о том, что в салоне теплится какая-то жизнь. Впрочем, спасающимся от дождя редким прохожим всматриваться в подобные вещи было недосуг.
Между тем, в данный момент в салоне автомобиля имела место быть довольно шумная перепалка, спровоцированная тематикой полученных на утреннем инструктаже вводных. Молодняк, в лице Юры и Балтики, твердо стоял на «пацифистской платформе» и пытался убедить «ястреба» Каргина в том, что совершаемые ими действия суть незаконны, а главное – аморальны. Бригадир в силу своего возраста и внутренних убеждений считал перпендикулярно. Козырев же, который в принципе разделял точку зрения Эдика, предпочел не ввязываться в этот эмоциональный диспут по весьма уважительной причине – ему было лень.
– …да потому что 99,99 процента гражданских мужичков делают все возможное и невозможное, чтобы отмазать своих сыновей от армии! – горячился бригадир. – И сами, по доброй воле, хрен пойдут на военные сборы. Только под конвоем. В результате над такой армией смеются. И себя, кстати сказать, я зачисляю туда же. В общем, «адмирал, горит твоя эскадра – адмирал и бровью не ведет…».
– Вот видите, Эдуард Васильевич, сами себя сейчас и выдали, – рассудительно заметил Хыжняк.
– Чем же это?
– А тем, что сами смеетесь над армией. И почему тогда молодежь, та, которая нормальная и с мозгами, должна гробить два года на службу в цирке? Вот если война начнется, тогда – да. Тогда совсем другое дело…
– Да? И много среди твоих знакомых нормальных и с мозгами? Сделай одолжение, назови хоть одного, черкани адресочек. Я как-нибудь на досуге прокачусь, посмотрю на это лохнесское диво-дивное. А вообще – нормальная уловка. Этот, – Каргин кивнул в сторону Балтики, – дескать, больной. Поэтому ему в армию нельзя, но в ментовку почему-то можно. И пиво галлонами тянуть можно. С таким вот хроническим недугом.
– Так у меня ж обмен веществ! – обиделся Стрепетов. – Мне даже рекомендовано пиво-то… Особенно «Балтику-три».
– Ага, в пропорциях: одна аскорбинка на два бокала пенной жидкости. Гарантированно выводим шлаки из организма, а окружающих коллег – из себя. В общем, один хроник, другой… допустим, ладно, типа с военной кафедрой. Но тоже не дурак – служить не пошел. Лучше уж так: за зарплату да за выслугу год за полтора. Не бог весть что, но все-таки не за голое спасибо. Но если придет война, то якобы все как один… ВРАНЬЕ!
– Это почему? – хором обиделась молодежь.
– Да по стакану. Потому что сила России держится не на штыках и экономике, а на тех, кто держит эти штыки. И абсолютное вранье, когда говорят о том, что если бы… БЫ! Не сможешь заехать в рыло хаму в трамвае – не сможешь и в бою. Это таблица умножения. Кстати, вот ты, Юрец, 22 февраля на банкет, который наши бабы собирали, ходил? Носки в подарок получил? Водку халявную от спонсоров трескал?
– Ну ходил, – буркнул Хыжняк, не понимая, куда клонит бригадир.
– А что за праздник-то тогда был?
– День защитника Отечества. Только чего вы сразу на меня наезжаете? Я что, один там был? Все ходили.
– Знаю, что не один. И наезжаю я, как ты выражаешься, не персонально на тебя, а на всех, кто вместе с тобой в тот день выпивал-закусывал и принимал банальности от женщин. А тебе никогда не приходило в голову: это ж как настоящие офицеры должны смотреть на это шоу пиджаков! И какие чувства при этом испытывать? Ты не задумывался, что в то самое время, когда вы за столами пьянели и флиртовали с дамами, десятки тысяч истинных защитников Отечества выполняли поставленную перед ними боевую задачу где-нибудь в Баренцевом море или на границе с Грузией? И при этом не им, не их семьям никто из нас пирожное не подарил.
– А я не виноват, что государство вовремя с пирожными не подсуетилось. К тому же мы, между прочим, тоже не на продуктовой базе подъедаемся. И каждый день, между прочим, тоже…, – здесь Юра немного запнулся, подыскивая нужное слово, – …исполняем свой долг перед Родиной.
