Алексей Макеев - Успеть раньше смерти
Виктор Дмитриевич собрал чемодан, кивнул обоим наблюдателям.
– Ну, всего! – сказал он с энтузиазмом. – Пойду! Дела сделал. К сожалению, прощаться приходится в такой вот печальной обстановке... Ну что же, жизнь вещь такая – в черно-белую полоску... Пошел!
– Не присядете на дорожку? – спросил Кружков.
– Не суеверен, – мотнул головой Виктор Дмитриевич и шагнул к двери.
– Мы с вами, – поспешил сказать участковый. – Собственно, мы с вами хотели еще раз поговорить – может быть, вы еще что вспомните про Костика...
– Да что же я вспомню? – удивленно сказал Виктор Дмитриевич. – Когда я его даже не видел толком? Рад бы, как говорится...
Они вместе вышли во двор. Виктор Дмитриевич с трудом сдерживал раздражение. Неожиданный повторный визит участкового был нехорош еще и тем, что он помешал Виктору Дмитриевич забрать свой тайный багаж. Не полезешь же под стреху сарая на глазах у Кружкова! Но и оставлять все это надолго здесь невозможно. Значит, придется наведаться сюда еще раз, тайно, а это может быть чертовски опасно! Проклятый участковый!
Кружков со своим сопровождающим дошли вместе с Виктором Дмитриевичем до самых ворот. Соседи постепенно начинали расходиться. На окраинной улице уже начинали зажигаться фонари.
– Не зайдете попрощаться с хозяйкой? – поинтересовался Кружков.
– Уже попрощался, – сообщил Виктор Дмитриевич.
– Ну, тогда счастливого пути! – сказал участковый. – Может, свидимся еще когда-нибудь?
– Не дай бог! – коротко засмеялся Виктор Дмитриевич. – Уж извините, может, и невежливо так говорить, но с милицией лучше лишний раз не встречаться!
ГЛАВА 11
– И вы, значит, утверждаете, что кто-то очень умный привез на кладбище плиту с выбитым на ней именем Булавина, показал ее художнику, а потом уничтожил, чтобы скрыть следы? – спросил Гурова участковый Кружков, когда они вдвоем отправились на следующий день проверить кладбище.
Гуров хотел не только показать участковому то самое место, где некоторое время находилась пресловутая плита, но и повторно проверить, не обнаружится ли на кладбище еще что-нибудь имеющее отношение к делу.
Они забрались в глубь кладбища, выбрав по настоянию Гурова маршрут, начинавшийся от самых старых захоронений. Чтобы добраться отсюда до нужного места, пришлось бы потратить немало времени, но Гуров был уверен, что овчинка стоит выделки. Он надеялся, что при более тщательном осмотре удастся обнаружить и место, где собирались компания молодых хулиганов, так трагически закончивших свою недолгую жизнь. Кружков однако был в этом совсем не уверен, упирая на то, что кладбище очень большое.
– Что здесь и как, не все старожилы знают, – пытался переубедить он Гурова. – Некоторые места – это вообще белые пятна на карте нашей Родины. Я между прочим, старался за этими раздолбаями следить, да и то не получалось. Все равно, что иголку в стоге сена искать. И сейчас мы только зря время потеряем. Если конкретно посмотреть что...
Гуров все же был непреклонен. Строго говоря, требовать чего-либо от Кружкова он не мог. И тот был совершенно не обязан сопровождать Гурова. Но что-то удерживало участкового от решения избавиться от докучливого оперативника из Москвы. Причин своей терпеливости он не называл, но Гуров предполагал, что его самого постепенно увлекла эта странная история. Особенно после того, как Гуров рассказал ему о надгробном камне и о сходстве ночного гостя с постояльцем несчастной Петровны. Правда, оба эти факта воспринимались Кружковым с изрядной долей сомнения. Гурову пришлось приложить некоторые усилия, чтобы эти сомнения хоть немного поколебать.
– Спрашиваешь, кто такой умный придумал доставить сюда плиту? Если бы я это знал! Соображения, конечно, есть, но они слишком расплывчатые. Понимаешь, тут образовалась такая каверзная головоломка, в которой все сплелось – друзья, враги, жена и Виктор Дмитриевич Шигин из Петербурга. Я попал на это представление к самому концу и никак не могу разобраться, кто герой, а кто злодей. А разобраться нужно, потому что просто так через забор бутылки с бензином не швыряют, а гостей так просто не выставляют за ворота после того, как сами их собрали.
– Надеетесь, что я вам помогу разобраться? – вежливо отозвался Кружков. – Я ведь всего лишь участковый. У меня вот – район и пределы компетенции, сами понимаете. Взять хотя бы следствие по делу о наркотиках. Я выше Колядкина не прыгну, правильно? Мое дело вообще десятое, и так любой скажет. Если мой непосредственный начальник узнает, что я расследованиями занимаюсь, он мне яйца оторвет. Он этого страшно не любит.
– А что он любит?
Кружков пожал плечами.
– Да что и все. Чтобы порядок был. Отчетность чтобы... Чтобы подчиненные уважение оказывали. Ну и вообще.
– Ясно. Я начальник – ты дурак, короче. Что же, сделаем скидку на твоего начальника, Кружков. Я сильно докучать тебе не буду, но поскольку мои полномочия здесь достаточно ограниченны, все-таки я буду иногда тебя просить заглянуть куда-нибудь или задержать кого-нибудь. Нет, не представителя местной администрации и не предпринимателя Веревкина, не бойся! Но вот, например, Петровну допросить или ее жильца...
– Он же уехал! И мне на вокзале сообщили, что билет он брал, и сам он про это сказал при вас!
– В том-то и дело, что сам сказал, – покачал головой Гуров. – В том-то и дело. Не дает мне покоя эта личность, Кружков! Есть ощущение, что именно за ним я бегал той дождливой ночью. А если это так, то все его поведение предстает в очень мрачном свете. И соседство с покойным Костиком, и его личные дела здесь... Но ничего, надеюсь, в самое ближайшее время кое-что прояснится...
Он вдруг оборвал речь, замедлил шаги и прислушался. Кружков тоже принялся вертеть головой. Постепенно стало ясно, что где-то справа за гущей кустов и деревьев кто-то ходит.
– У вас тут часто экскурсии устраивают? – шепотом спросил Гуров.
Кружков помотал головой.
– Тут вообще мало кто бывает, – тоже шепотом ответил он. – До недавнего времени, кроме этой молодежной банды, практически никто и не заглядывал. Они всем охоту отбили. Ну, если только большая компания, вроде как у вас вот...
– Кто же в таком случае здесь гуляет, если парни отдали богу душу, а остальные отвыкли?
– Давайте посмотрим!
Они стали осторожно пробираться сквозь естественный частокол, образованный жесткими побегами орешника, шиповника и молодого клена. Удовольствия это доставляло немного. К тому же поднялся, как показалось Гурову, невероятный шум, и вскоре он призвал Кружкова остановиться. Сквозь мешанину ветвей и листьев они увидели освещенную солнцем аллею, по которой, лавируя между покосившимися оградками, вразвалку шагали два человека. Один был высокий и крупный, в широких, свежевыглаженных брюках и белой рубашке с засученными рукавами. Мясистое некрасивое лицо его выражало предельное самомнение и решимость. Чувствовалось, что этот человек привык полагаться во всем на собственные силы и брать на себя ответственность. Его сопровождал невысокий нервный субъект в сером костюмчике и клетчатой сине-белой рубахе. У него были серые, часто моргающие глаза и выражение постоянной озабоченности на лице.
– Иван Григорьевич! Давайте все-таки уточним! Ну что мы будем слоняться здесь среди комаров! Я ненавижу комаров – у меня на них аллергия! А если все зря?
– Что значит зря? – высокомерно рявкнул на него тот. – Что ты несешь, Плошкин? Когда это Иван Григорьевич Стуков делал что-нибудь зря?! Окстись! Веревкин дал мне задание – уточнить фронт работ, нарисовать примерную смету... Разумеется, это работа не одного дня и не для одного человека. Но я привык все видеть своими глазами. Поэтому мы таскаемся тут с тобой среди комаров. И ничего в этом страшного нет. Подумаешь, аллергия! Не война же!
– Но организационные вопросы еще совершенно не решены!.. – заныл Плошкин. – Еще неизвестно, понадобится ли ваша смета вообще...
– Дурак ты, Плошкин! – грубо сказал Стуков. – Организационные вопросы – вообще не наша забота. Организационные вопросы пускай Веревкин решает. А мы будем делом заниматься. Доставай блокнот – пиши! Доставай-доставай, чего вылупился?! Пиши – шестьдесят метров на северо-запад от грунтовой дороги...
Плошкин послушно вытянул из-за спины плоский черный кейс, который Гуров у него не сразу заметил, прислонил к ржавой оградке и щелкнул замками. Из кейса появился пухлый блокнот и толстая гелиевая ручка, которой Плошкин начал под руководством Стукова фиксировать какие-то ценные наблюдения, касающиеся топографии участка кладбища, на котором, собственно, они и находились.
– Пиши! – властно продолжал диктовать Стуков. – Семьдесят метров на юго-запад...
Он был настолько увлечен своим делом, что не заметил не только подкравшихся довольно близко милиционеров, но и еще кое-кого, кто, оказывается, поджидал его в кустах с другой стороны аллеи. Продолжая диктовать, Стуков, как мамонт, двинулся в заросли. Плошкин, одновременно черкая в блокноте, отмахиваясь от комаров и удерживая в руках кейс, бросился за ним. На какой-то момент они оба исчезли из виду. И тут же до Гурова донесся отчаянный крик боли, а следом еще выкрики – не совсем внятные, но Гурову показалось, что он разобрал слова: «Убирайтесь отсюда!»
