Фридрих Незнанский - Золотой архипелаг
«Меня сжуют», — испытывая смертную тоску, сказал в глубине своего поврежденного мозга лежащий, когда дверь в палату открылась, пропустив шаги, несущие уничтожение. Собирая последние силы, он послал мысленный импульс медсестричке, которая спала, разметав рыжие волосы, — зеленая шапочка свалилась во сне. И достиг цели: девушка, вздрогнув, приподняла голову. Какую-то долю секунды лежащий торжествовал победу. Он выиграл! Его не убьют!
Рыжая девушка, которую звали Алла, приподняла голову. Ее затуманенные нездоровым, при электрическом свете, сном серые глаза, привычно обращенные в сторону стеклянной стены, вобрали образ человека в белом халате, склонившегося над койкой тяжелобольного. «Врач в палате, значит, все в порядке», — сигнализировало профессиональное сознание, и Алла снова уронила голову на стол, подмостив зеленую шапочку под щеку. Проснувшись окончательно, она и не вспомнит обстоятельств этого мимолетного пробуждения.
А окончательно проснулась Алла чуть позже, после того, как дверь в отдельную палату снова закрылась, и шаги, на этот раз удаляющиеся, затихли в гулкой дали коридора. Аллу разбудил не какой-либо резкий звук, ее разбудила тишина. Тишина, в которой больше не слышалось шумного металлического дыхания искусственных легких.
АНДРЕЙ АКУЛОВ — МАРГАРИТА ГАНИЧЕВА. ПОЕДИНОК ВЗГЛЯДОВ
Из недавнего прошлого
«Вот так страхолюдина!» — послал мысленный комплимент Акулов в сторону собственного адвоката. Точнее, адвокатши, или, как их там, адвокатессы, поскольку право представлять интересы своей фирмы в Арбитражном суде Андрей Васильевич доверил женщине. Но не потому, что он изменил свое мнение относительно женского ума и деловых способностей, — ни боже мой! Выбор был обусловлен тем, что в суде предстояло бороться с мадам Ганичевой, а кто же лучше справится с этой стервой, как не другая стерва? Это мужчины по старой глупой привычке, уцелевшей от времен неравноправия, деликатничают со слабым полом, а женщины, нежные голубки, давно отученные ворковать, колошматят друг дружку так, что пух и перья летят по закоулочкам. Ничего, справимся! Погоди, Маргарита, вспомнишь ты, как спорить с самим Акулой!
Что касается профессиональных качеств адвокатессы, Андрей успел оценить железную бульдожью хватку этой волевой крашеной блондинки 55 лет. А вот то, что физиономией она тоже напоминает бульдога, не слишком ему нравилось. На женщину должно быть приятно смотреть, это повышает ее шансы на успех, в том числе и в суде… Однако, с другой стороны, если представить, что адвокат все равно что солдат, то своим личиком она очень даже способна устрашить потенциального противника. Особенно когда рассвирепеет.
В данный момент адвокатесса не проявляла свирепости. Наоборот, получив слово, она, как обычно, стала выдержанна и холодна. Голос ее звучал ровно, словно голос учительницы, рассказывающей младшеклассникам, что «жи» и «ши» всегда пишется через «и», — одно из немногих правил, вынесенных Андреем Акуловым из школы. Адвокатесса говорила так, словно вещала очевидные истины, оспаривать которые бессмысленно. Судьи, точно младшеклассники, обязаны были согласиться, подчинясь этому неагрессивному, но непреклонному напору. Андрей Акулов на своем месте одобрительно кивал.
— Таким образом, земли колхоза «Заветы Ильича» в размере пяти с половиной тысяч гектаров принадлежат «Русскому земельному фонду», а не его соперникам, — триумфально завершила адвокатесса. — Господин Акулов обладает документами, свидетельствующими о том, что это он в течение двух последних лет скупил у колхозников все земли этого сельхозпредприятия за триста пятьдесят тысяч долларов.
Лица судей не выражали энтузиазма. Спор между двумя фирмами — «Русским земельным фондом» и «Подмосковье-агро» — за обладание ценными землями прославленного в прошлом подмосковного колхоза «Заветы Ильича», ныне пришедшего в упадок, тянулся ни шатко ни валко. Каждая из указанных выше сторон доказывала в Арбитраже, что эти земли теперь принадлежат ей!
Соперники утверждали обратное. Вот и сейчас триумф женщины-адвоката был подмочен тем, что адвокат «Подмосковья-агро» перед ее выступлением заявил, что колхоз «Заветы Ильича» куплен его клиенткой на корню со всеми потрохами. И конечно же присовокупил, что документы об этом свидетельствуют.
Андрей Акулов не замечал скептического выражения судейских лиц. Он никого и ничего не замечал, погруженный в свои мечты. Вокруг него, словно миражи в пустыне, воздвигались корпуса элитного жилья, окруженные зелеными насаждениями, детскими площадками, магазинами, бассейнами, теннисными кортами… Бесплотным духом он незримо проникал в подъезды, входил в гигантские, улучшенной планировки, квартиры, на лоджиях с наслаждением вдыхал чистый загородный воздух, любуясь зрелищем летнего заката. Вот что он построит на отвоеванных землях! Земли-то прекрасные: река, лес, не загаженная выхлопными газами атмосфера. А колхоз — грязь и навоз. Кому он нужен? Да таким, как он, Акула, надо молоко за вредность выдавать, как ассенизаторам. Они помогают оздоровлению мира. А к ним придираются, претензии какие-то предъявляют…
Одурманенное видениями элитного жилья внимание Акулы не смогло адекватно переключиться на ход судебного заседания, и он не сразу взял в толк, кто такой этот плешивый человечек в круглых очках и черном костюме, которого он почему-то с первого взгляда окрестил «похоронным агентом». Человечек деловито бубнил что-то о гектарах, арах и кадастровом плане. Прислушавшись и вникнув, о чем идет речь, Андрей Акулов перекрестил его из «похоронного агента» в «похоронного эксперта» — выступающий как раз являлся экспертом в области земельного вопроса. Как ни назови, дела акуловские обстояли довольно-таки похоронно, судя по тому, что эксперт, оставив свое деловитое бубненье, повысил голос:
— Из этого следует, что «Русский земельный фонд» ни в коем случае не может претендовать на обладание территорией колхоза «Заветы Ильича».
Андрей вздрогнул. Воткнул негодующий взгляд в свою адвокатшу, которая плотнее стиснула бульдожьи челюсти, точно перекусывая несговорчивого эксперта. А Маргарита Ганичева сидела тихо — благостная, довольная…
— Однако то же самое относится к фирме «Подмосковье-агро», — неожиданно добавил эксперт.
Вот теперь ледяной душ обрушился на мадам Ганичеву! При виде того, как побелели тонкие, в прошлом целованные им губы, Андрей испытал приступ торжества. Хотя уж кому-кому, а ему торжествовать нечего. На его улице праздника тоже в ближайшее время не предвидится.
В своем заключительном слове похоронный эксперт упирал на то, что земли колхоза в наши дни реально оцениваются не в триста пятьдесят тысяч долларов, а в сто пятьдесят миллионов долларов! На фоне этого документы, которыми хвалились адвокаты той и другой стороны, превращались в бумажки, годные только на то, чтобы использовать их по известному адресу в санузле.
Бывшие любовники скрестили холодное оружие взглядов.
«Раньше брал над тобой верх, — говорил взгляд Андрея, — и теперь возьму».
«Я тебе припомню все прошлые унижения, — говорил взгляд Риты, — и ты пожалеешь, что так обращался со мной».
Они думали только о том, как одолеть друг друга. Обитатели Горок Ленинских, обладавшие пока что всеми правами на территорию, которую обрабатывали, в расчет не шли. Словно это были не люди, а дождевые черви, чье биологическое назначение — делать землю плодородной. Но которых не стоит жалеть, если их податливые полужидкие тельца случайно попадут под каблук.
СЕРГЕЙ ГРИБОВ. ЖАЖДА УЕДИНЕНИЯ
Аэропорты всегда производили на Сергея Грибова щемящее впечатление. Какая-то грусть неизменно чудилась ему в толпах, ожидающих своей очереди на посадку, в беспокойстве провожающих и встречающих, будто одни не чаяли дождаться своих родных и близких из пронзительно-голубого поднебесья, а другие перестали надеяться обрести их вновь. Возможно, эти необычные эмоции объяснялись тем, что Сергей Геннадьевич вообще недолюбливал резкие перемены мест. Историки утверждают, что предки всех индоевропейских народов были завзятыми кочевниками; если так, Грибов охотно позволял вычеркивать себя из списка индоевропейцев. Кочевники не жалеют покинутых ландшафтов, упоенно бредя вперед, куда глаза глядят, со скарбом, скотом и домочадцами; что до Грибова, он предпочитал сомнительным прелестям путешествия (с его физическими нагрузками, непривычной, раздражающей желудок пищей и возможностью потери багажа) обжитой уют, в котором и диван, и холодильник, и зубная щетка — все там, где ему и полагается быть.
— Сереженька, — нежно спросила Элеонора, сжимавшая одной рукой миниатюрную лапку дочери, а другой — дорожную кожаную сумку (чемоданы уже отправились по конвейерной ленте в долгий путь), — ты не сердишься, что мы улетаем, а ты остаешься? Наверное, тоже хочешь отдохнуть, развеяться…
