Николай Леонов - Наперегонки с убийцей
– Так точно! – Крячко по-военному щелкнул каблуками. – Есть связаться с полковником Гуровым!
– Отставить ерничать. – Орлов не выдержал и рассмеялся. – Возьми какую-нибудь служебную машину, Стас, и езжайте. Если что-то изменится, сообщи. В общем, держи меня в курсе.
Крячко заверил генерала, что он непременно так и сделает, и направился к выходу из кабинета. Лариса последовала за ним.
– Спасибо, Стас, – сказала она, не стесняясь присутствия Верочки, едва они оба оказались в приемной.
Девушка чуть приподнялась на носки, и, прежде чем Крячко осознал, что сейчас произойдет, ее губы коснулись его уже чуть покрытой щетиной щеки.
Глава 16
Гуров свернул на Новослободскую со стороны Цветного бульвара и, вглядываясь в таблички с номерами домов, неспешно поехал по крайнему ряду.
После того как прибывший по его вызову наряд забрал у него с рук на руки Геннадия Широкова и приступил к зачистке территории в подпольном цехе «Местарджа», полковник для гарантии позвонил в головное управление все того же завода и выяснил, что с утра Минаев на работе больше не появлялся. Стало быть, нужно было двигаться по его домашнему адресу.
Гуров не собирался действовать наобум. А потому сразу отказался от повторного визита в «Местардж» к Бесшапошникову. Подпольный цех – серьезное основание для открытия уголовного дела, но с бумажной работой мог справиться и кто-нибудь другой. Любой сотрудник управления не со столь высокой квалификацией, как у Гурова. Сейчас полковника интересовало совсем другое. На него покушались! И покушались явно не просто так. Чего-то боялись? Паленой продукции? Это само собой. Но стоило ли из-за этого прибегать к таким радикальным действиям?
Минаев заманил его в ловушку. Намеренно. И вряд ли это была его собственная идея. Гурову требовалось узнать, кто надоумил технолога на такой рискованный шаг. Ответить сейчас полковнику на этот вопрос мог только сам Минаев.
Дом под номером шестьдесят четыре оказался стареньким двухэтажным строением с внутренним двориком, попасть в который можно было через металлические ворота с облезлой краской.
Гуров прижал автомобиль к обочине и вышел из салона. Солнце уже перевалило точку зенита, но прохладнее от этого нисколько не стало.
Полковник прямиком двинулся к крайнему подъезду. Согласно информации, полученной от Широкова, Павел Минаев проживал на втором этаже, первая квартира налево. Гуров посмотрел на окна. Те, что принадлежали Минаеву, были единственными незашторенными. На раскрытой форточке бликовали солнечные лучи. Сыщик зашел в подъезд.
На второй этаж вела широкая деревянная лестница с просевшими скрипучими ступеньками, выкрашенными в неприятный горчичный цвет. Пахло затхлостью, прокисшими щами и человеческими испражнениями. Гуров поморщился.
Поднявшись на второй этаж, он остановился перед нужной дверью и машинально расстегнул две верхние пуговицы на рубашке. Однако уже в следующую секунду доставать оружие передумал. С таким типом, как Минаев, Гуров был способен справиться и голыми руками. Никаких опасений на этот счет технолог у него не вызывал, а то, что у него могло иметься огнестрельное оружие, казалось полковнику маловероятным.
Глазка в двери тоже не было. Гуров постучал. Где-то внутри скрипнула половица, затем еще одна, и тихий голос у самой двери произнес:
– Кто там?
– Мосгорсвет, – небрежно ответил сыщик, намеренно меняя тембр голоса.
Минаев ненадолго задумался.
– У меня все в порядке, – не очень уверенно сказал он после паузы и зачем-то добавил: – Я вообще редко бываю дома и плачу строго по счетчику.
– Плановая проверка, – бросил Гуров.
– А чего проверять, если у меня все в порядке? И плачу по счетчику.
– Да ради бога. – Гуров почувствовал, что начинает терять терпение. Он уже прикидывал, как бы ему половчее приложиться плечом, чтобы высадить эту хилую дверку. – В порядке так в порядке. Тогда просто распишитесь, что я приходил. А то они меня каждый день к вам гонять будут. Мне это надо?
– Ладно.
Минаев повернул замок, раздался едва различимый на слух щелчок, и дверь распахнулась внутрь квартиры. Хозяин стоял в проеме в одних трусах и резиновых сланцах. На груди, теряясь в густом волосяном покрове, болтался маленький золотой крестик. Увидев Гурова, Павел не стал тут же захлопывать дверь, как предполагал сыщик, и подставленная нога Гурова оказалась совершенно лишним действием.
– Вы не из Мосгорсвета, – с крайне глупым выражением лица сказал Минаев, втягивая голову в плечи, словно в следующую секунду на нее непременно должен был обрушиться сокрушительный удар. – Вы из ментовки. Но вы же… Вас же должны были…
– Убить? – закончил за него полковник.
– Нет, я не это хотел сказать…
Минаев отпустил ручку двери и машинально отступил в глубь коридора. Гуров шагнул через порог и закрыл за собой дверь. Минаев, все еще отступая, наткнулся спиной на вешалку, и ему на голову упала болоньевая куртка-ветровка. Он испуганно сорвал ее и кинул себе под ноги.
– Не надо меня бить, пожалуйста, – заканючил он, неотрывно следя за руками визитера. – Я не переношу боли. Меня всегда все били… В школе, во дворе… Даже в институте. Пожалуйста…
– Кто приказал тебе отправить меня к Битцевскому парку? – в лоб спросил Гуров.
Минаев едва держался на ногах. Колени у него буквально ходили ходуном.
– Давайте пройдем в комнату, – предложил он, всем своим видом демонстрируя, что он готов к доверительным отношениям с полковником. – Чего толкаться у порога. И если бить меня вы не собираетесь…
– У меня очень мало времени, – предупредил Гуров.
– Да-да, я понимаю. – Минаев опять покосился на руки Гурова. – Но я должен вам все объяснить. Я не хочу неприятностей. Я вообще человек не конфликтный, чтобы вы знали… Все, что мне нужно, так это, чтобы меня не трогали. И я никого не хочу трогать. Но вы же понимаете, что жизнь порой диктует нам собственные условия, к которым мы должны приспосабливаться. И с этим ничего не поделаешь…
Гуров остановил его словесный поток безапелляционным взмахом руки. Минаев замолчал, но при этом сместился еще на два шага вправо, оказавшись в проеме между прихожей и кухней. Свет из окна упал ему на спину, и только тогда Гуров смог заметить, что тело Павла сотрясает мелкая нервная дрожь.
– Я еще в прошлый раз убедился, какой ты словоблуд и хороший актер, – сказал полковник. – И лапшу, которую ты мне повесил на уши, мне пришлось долго снимать. Только я, к твоему сведению, не тот человек, который дважды наступает на одни грабли.
– Но ведь я вам не врал. – Минаев понемногу приходил в себя. Раз его не стали бить сразу, он посчитал, что уже благополучно избежал этой участи. – Все, что я сказал, было правдой. Ну, за исключением того, что…
– Тебя попросили это сделать, – снова закончил за него Гуров. – Я прав?
– Да, – не стал отрицать парень. – Меня попросили. Но как я мог отказаться? У меня не было выбора. Мне его просто не оставили… Давайте пройдем в комнату.
Гуров решил, что он может себе позволить выслушать исповедь грешника. Конечно, это лишняя трата, но в противном случае Минаев мог просто замкнуться и не сказать ничего. Состояние его было близким к истерике. Будучи неплохим психологом, Гуров не мог этого не отметить. Он прошел в комнату, расположенную в глубине квартиры. Беглого осмотра было достаточно, чтобы понять, что хозяин квартиры – закоренелый холостяк, причем не самый опрятный по своей природе. Неубранная постель, сваленные в беспорядке вещи, остатки еды на столике у дивана, покрытый вековой пылью экран маленького телевизора на прикроватной тумбочке.
Минаев плюхнулся на диван и поднял с пола мятую пачку сигарет. Рядом стояла полная окурков пепельница. Серым пеплом было усыпано и все пространство возле нее. Гуров остался стоять посреди комнаты, и Павел, подняв глаза, перехватил его взгляд.
– В последнее время ни до чего не доходят руки, – пожаловался он.
– Ясно. – По твердому убеждению сыщика, это последнее время длилось для Павла всю его сознательную жизнь.
– Я совсем запутался, – признался тот, прикуривая сигарету от спички и небрежно швырнув последнюю в пепельницу. Как и следовало ожидать, он промахнулся, и спичка упала на пол. Благо, она уже успела потухнуть. – Все чаще и чаще задаю себе вопрос, кто я и зачем живу на этом свете. Какое у меня предназначение? Ведь говорят, что каждый человек рождается для чего-то. Для чего рожден я? Для тупого бесцельного существования. Ведь это даже не жизнь, согласитесь. Это именно существование.
У Гурова не было ни времени, ни настроения общаться на философские темы. Солидно покачав головой, он с небольшим нажимом в голосе произнес:
– Понимаю. И сочувствую. Но давай по делу, старик. Облегчи свою душу. Расскажи мне все, что тебе известно о «Местардже» и его незаконной деятельности, и можешь мне поверить, это будет именно то, для чего ты рожден.
