Фридрих Незнанский - Контрольный выстрел
И они с Грязновым не преминули возразить, мол, ты, наша родная, такая-сякая, еще молодым сто очков вперед дашь и тому подобное. Расцвела Шура: кому про себя хорошее неприятно слышать?
— Да вот же, поначалу не выдержала, позвонила в его управление, представилась, все чин-чинарем, а какой-то там полковник ответил, ну в том смысле, что никакими сведениями на этот счет не располагает. Сказал, понимаете, как к черту послал. Но вы ж меня знаете! Короче, нашла я ход к помощнику нашего академика, а тот выслушал меня, старую дуру, посмеялся и успокоил, все, мол, мамаша в порядке, не волнуйтесь и прочее в том же роде. А если где чего случится, то вы, я то есть, в первую очередь о том и узнаю. Ну а уж если снова какая необходимость появится, то прямо, мол, к нему обращаться. Да я ж, сами понимаете, нахалкой быть не хочу, а Кира такой же охламон, навроде Альки: мать у них всегда на последнем месте! Хоть бы одно слово: жив-здоров, и все, и большего мне не надо! Так даже на такую простую вещь сынов не хватает, ах, чтоб их, бисов!..
— Так я слышал… — Турецкий не стал открывать ей, что сам оказался невольным свидетелем ее телефонного разговора с младшим сыном. — Олежка мне сегодня говорил, что Кирка, кажется, оттуда весточку прислал? И все у него в порядке?
— Прислал… Вот то самое «жив-здоров» и прислал… Не знаю, непонятные они нынче какие-то, эти молодые наши. Холодные, что ли?.. И друг с дружкой, гляжу, не сильно ладят. Как кошка какая пробежала. Ну, Бог с ними, он им и судья. Внуков вот только, боюсь, хлопцы, мне не дождаться… И ты, Санька, погоди, вырастет твоя дочь, сразу меня поймешь. Ну а уж этому босяку, — вздохнув, она кивнула на Грязнова, — похоже, никогда уже продолжения рода своего не видать… Промотался по бабам, будет еще кулак-то грызть…
— У него Дениска, племянник, — подмигнул я Грязнову. — На троих их сыновей, да с избытком!
— Так-то оно так, да не свое… Свое-то дороже. А что ж это ты про Альку так ничего мне не ответил?
— По-моему, отличный у тебя парень, Александра Ивановна, мамаша ты наша ненаглядная. А что особенно важно для меня, он действительно разбирается во всех нынешних банковских премудростях… Ну, не стану вам мешать…
Шура по-матерински ласково потрепала Турецкого по макушке.
4
— Давай все по порядку, Денис.
— Значит, так, Вячеслав Иванович, — с готовностью начал племянник и лукаво покосился на дядю Сашу, вот, мол, служба! — Замок у них в парадной, тот что от домофона, совсем вшивый, я его отверткой открыл без всякого труда. На седьмой этаж за все время поднялся только мальчишка, но вошел в другую квартиру.
— Но ведь ты мог и пропустить кого-то?
— Мог. Я сам знаю, что слежение было несовершенным. Но думаю, что не пропустил. Одну девчонку срисовал. Она нажимала в домофоне номер вашего… Александр Борисович, флэта. Это модерновая такая система: ты нажимаешь нужные цифры, тебе оттуда: кто там? — отвечаешь: это я! — з-з-з, и дверь открывается.
— Хрен с ней, с системой, Дениска, что за девчонка?
— Черная такая. В джинсах. Она минут десять толклась в тамбуре, а потом понеслась звонить из автомата, что на улице. Я тоже сделал вид, что мне тоже надо позвонить, и стал в очередь. Вот номер телефона, который она набирала.
Денис протянул бумажку, где были записаны знакомые Турецкому цифры телефона штаб-квартиры партии русских прогрессистов.
— Замки в квартире сложные, дя… Вячеслав Иванович, — продолжал между тем Денис. — Но нам они известны. Средний замок — обычный, для ключа с большой бородкой. Верхний — номер девять, нижний — номер четыре с внутренней щеколдой. Я их открыть не мог, конечно.
Грязнов достал из своего «следственного» чемодана отмычки длиной не более трех сантиметров.
— А это в твое задание и не входило. Однако, молодец, на четверку справился.
— Ну вы всегда так, дядя Слава, — заканючил Денис совсем по-детски, но Грязнов пресек попытку воздействия на него с помощью жалостных интонаций:
— Разборка дома, все. Иди открывай дверь в парадном, поднимись на седьмой, позвони в квартиру несколько раз, если откроют, наври что хочешь. Понял?
— Что я — дурак?
— Умный, умный. Потому и задание — соответственное. Сколько квартир — квартир, слышишь, Дениска? — а не флэтов на этаже?
— Четыре. Да знаю я, дядя Слава, что делать. В двух никого нет, это точно.
Грязнов посмотрел на Турецкого и усмехнулся. И тот понял его взгляд в том смысле, что растут кадры.
Через несколько минут они с Грязновым поднялись на седьмой этаж. Слава приготовился к работе, а Саша с Денисом стали на шухере. На спецзапор у Грязнова ушло минут десять. Затем они напялили на ноги нечто напоминающее пластиковые боты, на руки — такие же перчатки и, как воры, тихо вошли в прихожую.
Грязнов приказал Саше и Денису замереть у двери, а сам с пистолетом в поднятой руке пошел вдоль стены. Слышно было, как тикают часы, по-видимому, в столовке, и льется вода в неисправном туалетном бачке.
Слава исчез за поворотом и тут же снова появился в коридоре, запихивая пистолет за пояс брюк.
— Имеем крупную проблему, — сказал он тихо.
Турецкий вошел в спальню.
На кровати, занимающей больше половины комнаты, лежала женщина, единственной одеждой которой были прозрачные черные чулки с кружевным узором. Их в последнее время часто по телику показывают. Полные груди женщины с темно-вишневыми сосками тяжело свисали по правую сторону тела. Левая рука была закинута за голову. Длинные черные волосы закрывали лицо, и поэтому видны были лишь ярко накрашенные полуоткрытые губы. Словом, та еще позочка. Дорого бы заплатил какой-нибудь «Плейбой» за подобную картинку! В такой экстаз, похоже, вогнали дамочку, что душа ее не выдержала, отлетела голубкой. И она действительно отлетела, но совсем по иной причине. На подушке у правого виска женщины коричневым пятном запеклась кровь, а в руке, свисавшей на пол, был зажат пистолет. Что же это — самоубийство?..
— Знаешь что, Саня, — сказал Грязнов, — ты бы мотал отсюда по-быстрому. А я еще поползаю по квартире… Сдается мне, госпожа прогрессистка отдала Богу душу много часов назад. А? Ну чего ты стоишь, как столб? Хочешь на себя еще и это дело повесить?
Турецкий отрицательно помотал головой.
— Вот и я о том же. Денис, верни ему ключи от машины и иди, позвони на Петровку, пусть высылают дежурную группу. Да не с этого телефона звони, из автомата! Инкогнито! Ты меня понял?
Денис сунул Турецкому его ключи и рысью умчался из квартиры. А Саша все никак не мог сдвинуться с места. Грязнов с проворством опытного домушника рыскал по шкафам и ящикам.
— Между прочим, Саня, ты заметил, что квартиру-то закрыли с той стороны. На все замки. Значит, кто-то, уходя после всего этого спектакля, прихватил с собой и ключи. Или свои имел. Но тогда хозяйских не нахожу… Ты-то ведь, надеюсь, не считаешь, что это самоубийство?
Турецкий снова отрицательно помотал головой, потому что все слова, которые знал, сконцентрировались в одной дурацкой строчке, которая совершенно не к месту так и лезла в голову: «Но толстая Кармен достала первой свой кольт…» Бред какой-то…
Наконец он сдвинулся с места, пожал зачем-то руку Грязнову и спросил:
— А ты как же? Неужели светиться будешь?
— Зачем? Они сами приедут и все сделают как должно… У каждого своя работа. Пусть еще спасибо скажут неизвестному благожелателю, а ты давай-ка поживей отваливай…
Турецкий был уверен в высоком профессионализме Славы и знал, что тот не допустит ошибки, непростительной сыщику его класса. Поэтому он неторопливо снова ехал к центру, не обращая внимания на обходившие его машины. Некоторые водители, обгоняя, приспускали боковые стекла и выразительно крутили пальцем возле виска, демонстрируя тем самым свое неудовольствие от наплевательского к ним отношения. А в самом деле, зачем зря злить дураков? Турецкий отошел правее и поехал себе дальше. В башке по-прежнему вертелось это идиотство: «Но толстая Кармен…»
«Господи, ну как же там дальше-то? Ну же, Розенбаум, напомни, что дальше!.. Нет, я все равно никогда не привыкну к трупам. Остается только позавидовать тем книжным или киношным бравым следователям, которые входят в морг как к себе домой. Да, теперь ее ждет морг… «И над столами в морге свет включили…» Ну вот, только этого мне и не хватало!..»
Он и не догадывался, сколько еще трупов предстояло ему увидеть в этом деле на пути к истине? Такая публика — то гульба, то пальба… перестройка, перестрелка, перекличка, а дальше что? Сплошная малина. Мафия.
5
— Извини, Олежка, что вынужден оторвать тебя от забот праведных, но… Эту самую Кармен — Сильвинскую тоже замочили. Случай, как я понимаю, не совсем ясный, не исключена и вероятность самоубийства, хотя… проделано все топорно. А Отари Санишвили благополучно слинял вчера вечером за бугор.
