Николай Леонов - Еще не вечер
Артеменко не знал, что капсулы с ядом у него уже второй день нет. Так закончилась его встреча с Лебедевым, а сейчас Артеменко рассказывал девушкам давно забытый анекдот и нащупывал в кармане шкалик, как бы его вместе с платком не вытряхнуть. Толик шел чуть впереди, ни куртки, ни пиджака он не носил, брюки в обтяжку, в задний карман шкалик не сунешь. Хорошо Петровичу у пульта дистанционного управления сидеть и командовать.
– Володя. – Майя сжала ему локоть. – Когда рассказываешь анекдот, полагается не хмуриться, а смеяться.
«Я не справлюсь, – рассуждал тем временем подполковник Гуров, – точно не справлюсь, необходимо звонить в Москву, просить помощи. А сейчас – отменить выездной обед и вернуть всех в гостиницу».
Гуров догнал Толика Зинича и негромко, четко выговаривая слова, заговорил:
– Толик, мы нашли твоего пожилого приятеля, который тебя бросил. Не крути головой и закрой рот. Если тебя умный человек в номере запер, надо сидеть и терпеливо ждать, пока выпустят.
– Товарищ начальник, – пробормотал Толик, – Лев Иванович, я думал…
– Не надо, – перебил Гуров. – Я сейчас от тебя отойду, через несколько минут ты скажешь, что возвращаешься в гостиницу. Не объясняй почему, надо, и все, точка. Вся компания тоже вернется. И ты весь оставшийся день будешь ходить за мной как привязанный.
– А если все не вернутся? – Толик икнул.
– Вернутся. – Гуров остановился, подождал Артеменко и девушек. – Друзья, надо торопиться на пляж, хоть немножко загореть.
Таня чуть кивнула, Артеменко безразлично пожал плечами, окликнул Кружнева.
– Леня, ты что, словно принц датский, в уединении решаешь надоевший всем вопрос?
– Я уже решил, – ответил Кружнев.
Каждый в этой веселой и беззаботной компании принял решение, что он будет сегодня делать и чего не будет. Но все ошибались. Ошибался даже профессиональный сыщик, чего же ждать от остальных?
Последний вечер
«Я свое возвращение подготовил, Таня последует за мной. Как только Зинич повернет, за ним бросится и преступник», – рассуждал Гуров.
Так все и произошло. Поднимаясь по лестнице гостиницы, Майя сказала:
– Толик, зайди, ты мне нужен.
– Сей минут, госпожа, – ответил Толик и побрел за подполковником.
Гуров пропустил его в номер, запер дверь.
– Садись и рассказывай, времени выслушивать вранье у меня нет. Когда, где к тебе подошел невысокий плотный мужчина, лет шестидесяти, чем тебе пригрозил, что от тебя потребовал? Выкладывай, Зинич, быстро.
– Какой мужчина? – На Толика опять напала икота.
– Я ни разу в жизни не ударил допрашиваемого. – Гуров угрожающе двинулся на Зинича. – Мы не в служебном кабинете, сейчас не допрос, дружеская беседа.
– Прокурор! – прошептал Толик, втягивая голову в мощные плечи.
– Будет прокурор, обязательно! Говори!
– Все, все, гражданин начальник, я ни в чем не виноват. Девка выбросилась из окна сама.
– Я задал тебе вопросы, отвечай по порядку.
– Понял, сейчас, вот только соберусь с мыслями.
Зазвонил телефон. Гуров снял трубку, сказал:
– Слушаю.
– Артеменко говорит. Лев Иванович, вызовите милицию и срочно приходите в триста шестнадцатый.
Гуров положил на стол блокнот и шариковую ручку.
– Сиди и пиши! Из номера выберешься – посажу в изолятор!
Дверь номера, в котором жила Майя, была приоткрыта. Гуров вошел без стука.
Майя лежала на полу, запрокинув голову, оскалившись, смотрела в потолок. Подполковник Гуров покойников в своей жизни видел, и проверять пульс у Майи не стал.
Таня и Артеменко сидели в креслах, сложив руки на коленях, будто примерные ученики. Из прокушенной губы Тани стекала кровь, из широко открытых глаз Артеменко бежали слезы.
– Так и сидите, – устало сказал Гуров и позвонил в отдел. – Товарищ майор, приезжайте, возьмите с собой группу и следователя прокуратуры.
Артеменко медленно поднялся и начал двигаться вдоль стены, стараясь держаться от тела как можно дальше.
– Сядьте на место, – механически сказал Гуров.
– Мне надо в свой номер. – Артеменко опустился в кресло, удивляясь собственной наивности. Никуда его не выпустят.
Можно попроситься в туалет, но подполковник обязательно войдет за ним, и, кроме унизительной сцены, ничего не получится. Надо сидеть смирно, если он начнет дергаться, только привлечет к себе внимание.
В коридоре раздались голоса, шаги, первым к стоявшему в дверях Гурову подлетел Отари. Гуров дал возможность майору заглянуть в номер, обратился к следователю прокуратуры.
– Вот такие дела. Девушка, которая сидит в кресле, – офицер милиции, если вы разрешите, я ее заберу, вы сможете допросить ее чуть позже.
Следователь прокуратуры, худощавый немолодой человек, оглядел место происшествия, повернулся к стоявшему за его спиной врачу.
– Начинайте, – потом внимательно посмотрел на Гурова. – Старшего лейтенанта я знаю. Если она вам нужна… – Он пожал плечами. – А мне, Лев Иванович, вы ничего не хотите сказать? Вы, как мне успели сообщить, человек опытный.
– Пожарник, в присутствии которого спалили дом, должен заткнуться. – Гуров взглянул на Отари. – Где Екатерина Иванова?
– Дорогой, зачем нужна горничная? Сейчас до нее?
– Товарищ майор. – Гуров сдержал себя, вздохнул, повернулся к следователю. – Здесь яд, думаю, девочку убили по ошибке. Хотя и не поручусь. В номере находится человек опасный. Не выпускайте его из поля зрения, не разрешайте вынимать что-либо из карманов.
– Хочу официально заявить, – Артеменко, за которым Гуров продолжал следить неотрывно, подбежал к дверям. – Когда я вошел в номер, девушка уже была мертва! У меня есть свидетель! Задерживать меня вы не имеете никакого права!
– Владимир Никитович, умерла женщина, которую вы любили, – сказал Гуров. – Ведите себя достойно.
– Я не могу, не могу здесь находиться! – Артеменко почувствовал, что нашел выход из положения. В данной ситуации истерика не только допустима, но и естественна. – Хотите задерживать, задерживайте, приставьте охрану, заприте меня в моем номере! Только не здесь, будьте людьми!
Следователь увидел, как Гуров отрицательно покачал головой, и сказал:
– Я вас понимаю, однако порядок нарушить не могу. Доктор, помогите товарищу.
Врач сделал Артеменко укол, а Гуров жестом вызвал Таню.
– Отари, мне нужна машина. А сейчас пройдите оба ко мне в номер.
Толик, не знавший о случившемся, сидел за столом и сочинял.
Гуров бегло просмотрел его творчество, бросил листки на стол.
– Несколько минут назад убили человека, ты можешь оказаться соучастником.
По выражению лиц Тани и майора Антадзе Зинич понял: его не запугивают. И порвал свою исповедь на мелкие кусочки.
– Все, все! – Зинич схватился за грудь.
Гуров махнул на него рукой.
– Товарищ майор, потолкуйте с гражданином. Через десять минут я должен знать правду.
Когда майор вывел Зинича из номера и закрыл за собой дверь, Гуров указал Тане на кресло, сел сам, достал сигареты.
– Какой-то кошмар, так неожиданно. – Таня запнулась. – Извините, товарищ подполковник, вам нужны факты, а не эмоции.
– Давай подряд, с момента, как мы расстались в коридоре. – Гуров закурил. – Напоминаю, Майя позвала Зинича, вы пошли в номер.
– Мы вошли в номер, – повторила Таня. – Я зашла в ванную, дверь за собой не закрыла, причесывалась. Да, в номере, естественно, никого не было. Тут же зазвонил телефон. Майя сняла трубку и сказала: «Отстань, все ты врешь, мне надоело!» – и бросила трубку. На столе стояла бутылка коньяка. Майя налила в два стакана, сама выпила, мне не предложила, лишь кивнула. Затем она сказала: «Начинать новую жизнь пошло, но я попробую. Татьяна, я выйду замуж, рожу сына, растолстею. Представляешь? Начну жить скромно, от зарплаты до зарплаты, проживу долгую, скучную жизнь, и когда тихо умру, надо мной фальшиво поплачут».
– Потом она… – Таня задумалась. – Она открыла гардероб, что-то достала, кажется, из кармана своего голубого жакета. Знаете, у нее такой наимоднейший жакет, с подкладными плечами?
Гуров наимоднейшего жакета не помнил, но согласно кивнул.
– Майя держала в руках что-то очень маленькое, я не рассмотрела, честно сказать, я ее почти не слушала. «Вот яд смертельный! – Она театрально взмахнула рукой. – Я глотну – и все! Ни мужа, ни сына, ни скучной старости! Мой труп! А вы вечером в этом кошмарном ресторане устроите поминки». Все.
– Как все? – не понял Гуров.
– Майя что-то проглотила, сделала шаг и упала. – Таня расстегнула воротник блузки. – Я ничего не поняла, даже рассмеялась. Дверь открылась, вошел Артеменко и сказал: «Майя! О боже!» Я хотела подойти к ней, но Владимир Никитович меня не подпустил, нагнулся к ее лицу, словно хотел поцеловать, затем позвонил вам.
– Он не слушал сердце, не проверял пульс? – спросил Гуров.
