Александра Маринина - Ангелы на льду не выживают. Том 2
– А это, Владик, просто, как три копейки, – засмеялась Настя. – Адвокат идет в ближайшее почтовое отделение и отправляет ходатайство ценным письмом с уведомлением о вручении. Именно ценным, потому что к ценному письму полагается прикладывать опись в двух экземплярах, и в этой описи будет черным по белому написано, что направляется ходатайство следователю такому-то по уголовному делу такому-то, номер, соответственно, указывается и полностью имя обвиняемого. На почте выдают квитанцию, а на квитанции колотушечкой пробивается дата. И второй экземпляр описи тоже адвокату выдают. И вот при таком раскладе следователь, который страсть как не хочет включать в дело данные доказательства, уже никуда соскочить не может. Во-первых, ценное письмо с уведомлением о вручении обязательно должно быть доставлено в секретариат, и почтальон не уйдет, пока конверт не будет вскрыт и бумага не получит регистрационный номер. А во-вторых, если они чего-то там нахимичат и сторона обвинения на суде начнет говорить, что этих доказательств нет, потому что об их приобщении адвокат на предварительном следствии не ходатайствовал, то адвокат вытащит из папочки две заветные бумажки: на одной – дата, когда он ходатайство направил, на другой – суть документа. И вот тут суду ничего не останется делать, кроме как выписать следствию пистон погорячее и свидетеля все-таки допросить.
– И зачем ты Лильке этим голову морочила? – озадаченно спросил Стасов. – У нее же диссертация не по адвокатуре, а по криминологии.
– Я не морочила, а просто привела пример того, что человеку без практического опыта невозможно быть успешным адвокатом, зарабатывающим достойные деньги. Она же искренне считает, что Антон может бросить розыск и уйти в адвокатуру. Вот я и постаралась показать ей, как мало она знает о тонкостях работы адвокатов. Так что с Пермью-то? Давай уже, принимай какое-то решение. Или хотя бы спроси у заказчика, – настаивала она. – Пусть он принимает решение. Мне, конечно, лететь не хочется, врать не буду, но если надо – значит, надо.
– Буду я еще у него спрашивать, – проворчал Стасов. – У меня в Перми полно корешей по Омской школе милиции, кто-нибудь из них поможет.
Настя пожала плечами.
– Ну, смотри сам. Ты начальник.
– Да, я начальник. Поэтому ты сейчас пойдешь в соседнюю комнату и напишешь мне полный отчет за последние… – Он полистал ежедневник и удовлетворенно кивнул: – За последние пять дней. Ни одной строчки я от тебя не видел! Ты, Аська, наглеешь прямо на глазах! Думаешь, если мы с тобой сто лет нежно дружим, то можешь вести себя кое-как?
Она расхохоталась и легким жестом взъерошила изрядно поредевшие за последние годы волосы на затылке шефа.
– А ты начинаешь чувствовать себя крутым боссом, как я погляжу. Владик, я дома отчет напишу, ладно? И завтра принесу. Или по почте тебе пришлю.
– Никаких «дома»! Иди и пиши здесь, пока не напишешь – никуда не уйдешь.
Настя скорчила было обиженную мину, но тут уже не выдержал и рассмеялся сам Стасов:
– Купилась, купилась! Как я тебя сделал, а? Да я же понимаю, что ты ни есть, ни пить, ни спать не будешь, пока не узнаешь, что там, в Перми, случилось. Вот и решил тебя занять делом, пока я буду старые связи поднимать. Иди! – прикрикнул он. – И на глаза мне не попадайся, пока отчет не подготовишь.
«Ну и ладно, – подумала Настя, включая компьютер на своем рабочем столе. – Пока буду составлять отчет – глядишь, и какая-никакая четкость в мыслях появится. Итак, в жизни Владимира Власова были события, помешавшие его удачной карьере сначала как спортсмена, потом как тренера. Рокировка судей и замена Елисеева на Ярцеву помешали ему и его партнерше Третьяковой стать членами сборной России. Чиновница из спорткомитета Ефимова помешала ему уехать за границу и тренироваться с новой партнершей, чтобы выступать за другую Федерацию. Галина Носуленко сделала все возможное, чтобы выжить его с тренерской работы. Бизнесмен Ганджумян лишил его возможности тренировать талантливого ребенка и тем самым заявить о себе как о способном тренере. Николай Носуленко уволил Власова. Все. Больше ничего, существенно повлиявшего на жизнь Власова. Что в итоге? Елисеев и Ярцева живы и здравствуют. Николай Носуленко погиб в Греции. Галина Носуленко убита, но ее убийца найден и осужден. Ефимова убита, но совершенно другим способом – заколота ножом. Бизнесмен Ганджумян ранен. Все эти люди имели отношение к Власову, но одни из них живы, другие – нет. Те, кого нет в живых, умерли по-разному. Единственная точка соприкосновения – использование переделанного травматического пистолета в двух случаях. Возможно – в трех, но об этом можно будет говорить только после получения результатов баллистической экспертизы по делу Ганджумяна. Хило, ох, хило… Не выдерживает никакой критики. На первый взгляд, версия о причастности Власова выглядела так привлекательно, а если разобраться – полный пшик. Самое главное: в нее никак, никаким боком не вписывается убийство Михаила Болтенкова. Болтенков сделал Володю Власова чемпионом России среди юниоров-одиночников. Когда Власов ушел из активного спорта, именно Болтенков взял его к себе вторым тренером. И ничего, кроме благодарности, Власов по отношению к своему бывшему тренеру испытывать не мог. Правда, там травматик…
Прав был Стасов. Составлять отчеты очень полезно».
Она включила принтер и задумчиво смотрела на появляющиеся из его чрева листы с текстом. Принтер вроде бы работал совсем тихо, но Настя все равно не услышала, как открылась дверь и на пороге возник Владислав Николаевич.
– Аська, вот я не пойму, ты отличный сыскарь или источник проблем? – недовольно проговорил он.
Настя вздрогнула и обернулась. Лицо у ее шефа было озадаченным, похоже, он всерьез озаботился озвученным вслух вопросом. Бросила взгляд на часы: оказалось, прошло чуть больше часа. Неужели у Стасова уже есть какие-то новости?
– Сын судьи Елисеева действительно попался в искомом году с наркотиками. Давал Елисеев-старший взятку или не давал – вопрос открытый, но дело было культурненько замылено. Так что в этом смысле все, что тебе рассказали, правда.
– В этом смысле? – настороженно переспросила она. – А в другом? Там есть еще какой-то смысл?
– Ну, как тебе сказать… Может, есть, а может, и нет. Тот сотрудник, который взял парня с наркотой и оформлял протокол, в прошлом году погиб.
– При исполнении? Или несчастный случай?
– Ни то ни другое. Убийство. Нераскрыто до сих пор, хотя вся пермская полиция, как ты сама понимаешь, на ушах стояла. Ты отчет написала?
– Стасов! Что ж ты такой вредный-то! – сердито воскликнула Настя. – Ну при чем тут отчет!
– Давай сюда отчет – скажу самое главное.
Она молча собрала из лотка листы, щелкнула степлером и протянула Владиславу. Тот посмотрел на количество страниц и удовлетворенно кивнул:
– Пойдет. Так вот, пермский офицер полиции в звании подполковника и при достойной должности был застрелен из неустановленного травматика. Оружие, как ты, вероятно, уже догадалась, не найдено.
Приехали…
* * *Настроение было отвратительным, заснуть Антон не мог, ворочался под одеялом и не понимал, что происходит. Такое бывало с ним в последние месяцы все чаще. Он испытывал какую-то гадливость по отношению к самому себе, и от этого было тошно, и муторно, и стыдно.
В третьем часу ночи он вышел на кухню, чтобы заварить себе чаю. По привычке, проходя мимо комнаты детей, неслышно открыл дверь, чтобы посмотреть на сына и дочку. В темноте, слегка разбавленной светом от уличного освещения, ему показалось, что Василиса шевельнулась слишком резко для спящего ребенка. Он на цыпочках подошел поближе и услышал доносящиеся из-под одеяла глухие всхлипы. Антон присел на край кровати и наклонился к накрывшейся с головой девочке.
– Вася, – шепотом позвал он, – Васенька, девочка моя, что случилось? Тебе приснилось что-то страшное?
Всхлипы перешли в сдерживаемые рыдания. Антон легко подхватил Василису вместе с одеялом на руки и вынес из комнаты, пока не проснулся Степка. Усадил ее в кухне на стул, укутал, сел напротив. Вася прятала лицо, вытирала краем пододеяльника мокрые щеки и тихонько подвывала. Антон терпеливо ждал, когда она успокоится. Включил чайник, достал из холодильника пакет сока, перелил в пластиковую бутылку и положил ее в раковину под струю горячей воды, чтобы сок не был слишком холодным.
Вася наконец перестала плакать, но сидела молча, отводя глаза.
– Сок будешь? – Он протянул ей стакан.
Девочка молча взяла его и выпила залпом.
– Спасибо, – невнятно пробормотала она.
– Так что случилось, Васюша? – ласково спросил Антон. – Тебя кто-то обидел? Или что-то приснилось? Может, что-то болит?
Она снова отвела глаза, глубоко вздохнула. Это было хорошо известным признаком того, что сейчас она собирается сказать «страшную правду». Трудно сказать, от природы ли или в силу воспитания, но Василиса Сташис врать не считала нужным. Она очень хорошо понимала, за что могут ругать или даже наказать, но все равно говорила правду. Если вообще что-то говорила, а не молчала.
