Лоуренс Гоуф - Аквариум с золотыми рыбками
На Мэйн, 312, в углу помещения, где хранились вещественные доказательства, стоял огромный бронированный сейф, используемый для краткосрочного хранения небольших предметов, представлявших значительную ценность. Например, для драгоценностей, крупных сумм денег и тому подобного. Справа, за велосипедной стойкой, обычно помещалось с полдюжины английских и итальянских велосипедов. Все же остальное пространство комнаты заполняли стеллажи из некрашеной фанеры, уставленные крадеными телевизорами, пишущими машинками, компьютерами, обувью, спортивными принадлежностями и прочими вещами, походя прихваченными воришками. Единственным входом в эту комнату была бронированная дверь, с незапамятных времен охраняемая карой масти жеребцом. Хотя стеклянные глаза чучела сверкали, как и при жизни, под челкой этого коня, над его шкурой уже изрядно потрудилась моль. А также шутники: несколько лет назад некто нацепил на голову животного спортивную шапочку, вставил в губы дешевую сигарету и назвал его Винни. Шапочка, правда, исчезла в один из ненастных дней, сигарету кто-то выкурил, а вот кличка навсегда осталась за конем.
Голова Винни отбрасывала косые тени на дубовый письменный стол, за которым сидел Джек Уиллоус, ссутулившись, тупо глядя на груду вещественных доказательств. Было два часа дня. Уиллоус выглядел утомленным, да и побриться ему не мешало.
В дверях показался капрал Берни Уоттс с двумя огромными кружками кофе в руках, однако Уиллоус даже не взглянул в его сторону.
— Проклятье, — проворчал Уоттс, — последние шаги всегда самые трудные. — Капрал все же не уберег своих сверкающих ботинок, пролил-таки на них немного кофе.
Уиллоус, казалось, задумался над этой сентенцией. Потом вдруг спросил:
— Что?
Уоттс покачал головой и отвел глаза.
— Выпей кофе, Джек.
Уиллоус взял протянутую кружку, сделал глоток и вздрогнул.
— Не слишком ли крепкий? — забеспокоился Уиллоус.
— Спросил бы лучше, не слишком ли слабый, — ухмыльнулся Уоттс и, склонившись над столом, выдвинул один из ящиков. В дальнем углу ящика, за стопками старых «Плейбоев» и «Пентхаусов», хранилась бутылка рома. Уоттс плеснул из бутылки в кружки с кофе.
— Спасибо, Берни, — сказал Уиллоус.
От рома кофе показался еще горячее. Уиллоус ощутил прилив энергии, которая разлилась по телу теплой волной. Он откинулся на спинку стула и водрузил ноги на стол.
Уоттс вытащил из нагрудного кармана рубашки пачку сигарет. Закурив, бросил еще горящую спичку в пепельницу, сделанную из автомобильного поршня, и указал сигаретой на коробки с вещественными доказательствами:
— Странное дело, верно, Джек?
— Что верно, то верно, — пробурчал Уиллоус.
Было очевидно, что Уиллоус не склонен распространяться на эту тему. Уоттс нахмурился. Никто и никогда не говорил ему о том, что происходит наверху. До него доходили лишь шепотки, противоречивые слухи. Разочарованный неразговорчивостью Уиллоуса, Уоттс решил подобраться к нему с другой стороны: он будет трепаться обо всех пустяках, пока Уиллоус не заговорит.
Пусть хотя бы просто прикрикнет на него, чтобы он заткнулся. А заставив Уиллоуса заговорить, он постепенно наведет разговор на интересующую его тему: правду ли пишут газеты, что сыщики понятия не имеют, что это за убийца с «магнумом», или газеты врут, и полицейские уже вышли на след преступника.
— Кстати, о кофе, — сказал Уоттс. — Ты, может, помнишь парня по имени Фил Тейлор?
— Лопоухого?
— Да, его. Так вот, всякий раз, когда Филу хотелось кофе, он отправлялся на третий этаж и наливал чашку из автомата, предназначенного для начальства. Он говорил, что у начальства какой-то особый кофе.
— В самом деле? — нехотя спросил Уиллоус. Поскольку он пил ром Уоттса, приходилось как-то поддерживать разговор.
— Но потом, — продолжал Уоттс, — ему почему-то разонравился кофейный аромат начальства. Я говорил ему: послушай, если тебе не правится, как варят другие, почему бы тебе не принести сюда электрический чайник и не варить самому? Станешь получать по пятьдесят центов за чашку и разбогатеешь. И ты знаешь, что он мне ответил? Я, говорит, полицейский, а не вонючий бакалейщик. И только где-то через год я узнал, что его ежедневные вылазки на третий этаж не имели ничего общего с кофе.
— Да ну? — отозвался Уиллоус.
— Оказывается, он встречался там с одной из секретарш. А потом то ли он с ней порвал, и на этом все у них закончилось, то ли ей показалось, что он склоняет ее к тому, что ее совсем не интересовало, — точно не знаю. Да это и не важно. Я, собственно, вот куда клоню… Кофе везде: и наверху, и внизу — одинаково паршивый.
— Это, Берни, и есть демократия, — проговорил Уиллоус, убирая со стола. — Одинаково паршивый кофе для всех и каждого.
— Я бы вообще его не пил, — сказал Уоттс, поднося к губам кружку. — А что до демократии, то по правде говоря, мне очень по душе полицейское государство. Я много думал об этом, Джек, и, по-моему, главная наша проблема — недостаток организованности. У людей слишком много возможностей, слишком большой выбор. А это ведет лишь к неразберихе и недовольству. Хочешь знать мой девиз? «Дайте фашизму шанс». — Уоттс расплылся в улыбке, давая Уиллоусу понять, что он вовсе не псих какой-нибудь, что он просто шутит. Он потянулся к пепельнице, чтобы погасить окурок.
Уиллоус неожиданно оживился. Вскочив со стула, он схватил Уоттса за запястье и вырвал у него окурок. Потом разорвал фильтр на две половинки.
— Ой, — опомнился наконец Уоттс. — Ты что, рехнулся?
Положив кусочки фильтра на ладонь, Уиллоус задумчиво разглядывал их со всех сторон.
— Много куришь?
Уоттс покачал головой.
— Я бы не сказал. Полторы пачки в день от силы. А почему ты спрашиваешь?
— Ты всегда курил с фильтром?
— Нет, перешел на них несколько лет назад.
— Почему?
Уоттс пожал плечами.
— Не так вредно для здоровья. Все же жена и дети на плечах. Да и вообще, пожить хочется. — Он допил свой кофе. — А почему ты все это спрашиваешь, Джек?
— А фильтры действительно задерживают никотин и смолы?
— Да, задерживают.
— Смотри. — Раскрыв одну из пластиковых коробочек, где хранились вещественные доказательства, Уиллоус достал оттуда несколько перемазанных губной помадой окурков. — Их нашли в пепельнице автомобиля, после второго убийства, — объяснил он.
— Убийства Фасии Палинкас? Гречанки? А автомобиль — серебристый «мерседес»?
Уиллоус улыбнулся:
— Следишь за этим делом, а, Берни?
— По газетам, — смущенно ответил Уоттс.
Уиллоус ногтем большого пальца расщепил пополам фильтр одного из окурков и положил обе половинки на стол, рядом с фильтром от сигареты Уоттса. Уоттс смотрел на Уиллоуса во все глаза — так смотрят на фокусника, демонстрирующего свой коронный номер.
Уиллоус подвинул к капралу разорванный фильтр.
— Видишь разницу между твоим фильтром и фильтром сигареты, найденной в «мерседесе»?
— Конечно, — кивнул Уоттс. — Мой весь в никотине, а этот — белый как снег.
— Как ты это объясняешь?
— Причина может быть только одна, Джек. Сигареты из «мерседеса» поджигали, но не курили. Они сгорали сами по себе. В таких случаях дым идет не через фильтр, понимаешь?
— Похоже на то, — кивнул Уиллоус. — У меня таких фильтров целая коробка.
— А это значит, — продолжал Берни, — что убийца сжег массу сигарет, но ни одной не выкурил. — Он пожал плечами. — Интересно почему?
Уиллоус взглянул на часы — пятнадцать минут третьего. В это время все магазины, торгующие спиртным, закрыты, а ближайший буттлегер — в пяти милях от Мэйн, 312. Уиллоус улыбнулся:
— Берни, а почему бы тебе не выставить свою резервную бутылку? Посидим, потолкуем, глядишь, что-нибудь надумаем…
— Еще чего, — усмехнулся Уоттс, — держи карман шире. — Но голос выдал возбуждение капрала, уже шарившего в кармане брюк в поисках ключа от нижнего ящика стола.
Глава 18
Мириам Окахаши сняла свои декоративные очки и легонько потерла переносицу. Элегантная широкая оправа оставила на коже розовые вмятинки. Мириам вздохнула и, снова надев очки, взглянула на свои новенькие часики. Без шести минут пять. До конца сеанса оставалось шесть минут. Последние шесть минут… Она посмотрела на Раймонда Кули, сидевшего на краешке черного кожаного дивана. Руки его упирались о колени, глаза безучастно смотрели на лежавший у его ног ковер, давно не мытые светлые волосы свисали на плечи, словно ветхие истрепанные занавески.
Мириам прислушивалась к уличному шуму, который врывался в открытое окно, задернутое зелеными прозрачными шторами. Ей вдруг безумно захотелось оказаться на улице, в гуще толпы. Шел пятый сеанс с Кули, и оба чувствовали, что время потрачено впустую.
