Тибор Череш - Черная роза
Прошло еще минут пять. В приемную больше никто не входил, затем, наконец, открылась дверь кабинета и на пороге появился подполковник. Майор Кёвеш, шедший за ним, хлопнул себя рукой по лбу: вот память, забыл о посетителе!
- Позволь, товарищ Ослаи, представить тебе Гезу Гудулича. Вместе служили, еще в самом начале… Сейчас он председатель производственного кооператива.
Ослаи весьма приветливо поздоровался с Гудуличем за руку, но тут же распрощался.
Наконец последовал и сюрприз: Кёвеш и Гудулич действительно сели в машину и поехали в ту часть города, где располагались виллы. По дороге говорил один Кёвеш. Он рассказывал о своем семействе. Как будто это так важно, чтобы человек, который приглашен на обед, был в курсе семейных дел хозяина.
- Сын - вылитая мать, а девочка похожа на меня. Что поделаешь? - Он засмеялся, довольный собой.
Они подъехали к красивому небольшому коттеджу с садом и цветником, и Кёвеш отпустил шофера.
В большой комнате - ее смело можно было назвать залом - стоял уже накрытый стол.
Кёвеш позвал детей. Первой прибежала девочка. Она действительно походила на отца. Потом вошел мальчик, долговязый, со светлыми волосами и с застенчивой, как у всех подростков, улыбкой.
- Уже школьник,- сказал Кёвеш, и в его усмешке опять появилось что-то загадочное.- Ну, что скажешь, Геза? - Вопрос прозвучал странно.
«Чего он от меня хочет? Не понимаю», - подумал Гудулич.
- Где вы, мама? - крикнул Кёвеш.- Нельзя ли принести нам сердечных капель?
Вошла одетая во все черное пожилая женщина, держа в руках подносик с рюмками и бутылкой коньяка. Она приветливо наклонила голову, но, поставив поднос, тут же ушла. Лицо ее показалось Гудуличу знакомым… Впрочем, эти одетые в черное старушки все чем-то похожи одна на другую.
- Мама, куда же вы?
- Потом, потом! - ответила она, непривычно укорачивая звук «о», и скрылась за дверью.
Мужчины выпили по рюмочке.
- Дорогая! А где же суп?
Суп внесла миловидная женщина со светлыми, как у сына, волосами. Гудулич тут же узнал ее, но был настолько ошарашен, что даже не сразу поднялся со своего места.
Это была Бетти.
Бетти Шмидт, для которой он купил когда-то обручальные кольца, но которая потом таинственно исчезла. Она мало изменилась. Только платье ее стало более изящным, а движения более уверенными. Красота и копна светлых волос, казалось, остались прежними.
Супруги Кёвеш наслаждались замешательством гостя, но, видя, что их сюрприз оказался слишком уж неожиданным и Гудулич никак не может прийти в себя, поспешили ему на выручку.
- Вы красивы, Бетти, как и тогда. И ваши волосы тоже! - сказал, наконец, Гудулич и настолько овладел собой, что предложил выпить по рюмочке уже втроем.- Одним словом, вы не изменились ни капельки!
- А вы, Геза, все такой же рыцарь!
За супом, однако, Бетти не удержалась:
- Увы, седею понемножку. Чтобы остаться блондинкой, приходится подкрашивать волосы.
Но Гудулич не желал этому верить. Кёвеш рассказал о детях, вспоминая, какие смешные слова и выражения они выдумывали, будучи малышами.
- Ну, а как вы, Геза? - спросила Бетти, хотя ясно было, что со вчерашнего вечера она многое уже о нем знает от мужа.
Гудулич начал распространяться о том, как идут дела в кооперативе. Но затем, почувствовав, что это ей неинтересно, махнул рукой.
- Не стану вам докучать,- пояснил он.- Я ведь уже все на свете рассказал Руди.
- Мне? Ничего подобного,- запротестовал Кёвеш, добавляя себе в тарелку куриной лапши.
Тогда Гудулич завел речь о том, как он стал председателем.
- Так вот, в пятьдесят первом году областной комитет назначил меня председателем «Красной звезды». Рука у меня была твердая, воля непреклонная, служить так, служить.
Супруги лукаво переглянулись.
- На меня многие зуб тогда имели. Но и я сам плакал от злости, когда уполномоченные из района подчистую подметали крестьянские чердаки, не оставляя хлеба даже на едоков. И народ это видел. И видел также, что я топаю на заготовителей ногами. Был у нас в ту пору, в пятьдесят первом, а потом и в пятьдесят четвертом, один дуб - начальник, который никак не мог сообразить, насколько надо выполнять распоряжения уполномоченных. Вам не
скучно?
- Напротив! - с оживлением ответила Бетти. - Очень даже интересно.
Судя по выражению лица, ей и в самом деле было интересно.
- Я немного того, не очень стесняюсь в выражениях,- на всякий случай произнес Гудулич.
- Не беда. Мой Руди любит, когда люди говорят откровенно.
- Ну хорошо, я доскажу. В общем, мы уже тогда у себя в «Красйой звезде» не слишком давили приусадебные хозяйства, а обязательства по государственным по ставкам выполняли, но тоже не принимали их как смертный приговор. В дни контрреволюции, в пятьдесят шестом, бандиты искали, чтобы вздернуть на столбе, не меня, а того дуба из сельсовета. Я же его и спас от смерти. Оказался, значит, добрым дядей. Когда «Красная звезда» распалась, я тоже записал себе хольд виноградника, а поскольку женился на девушке из этого села, меня уже несчитали чужаком. Вот как получилось, что, когда в пятьдесят восьмом вновь начали создавать кооператив «Золотой колос», никто и не представлял себе иного председателя, как только меня.
- Мама, идите сюда! Послушайте, какие интересные вещи рассказывает тут Геза. Это Геза Гудулич, вы ведь помните его?
Мать Бетти вошла и села на стул.
«Гм, в этом семействе обо мне, видно, немало уже поговорили»,- подумал Геза, и это польстило его самолюбию.
Бетти резала на аккуратные ломтики какое-то мясное блюдо, сооруженное в виде полушара.
- Начну с того, уж если вам так интересно меня слушать, что в сорок пятом году, когда я состоял в хортистском отряде допризывников противовоздушной обороны, у меня, шестнадцатилетнего мальчишки, нашли листовки.
Какие, ты, Руди, можешь предполагать, если жандармы избили меня до крови, а потом привязали к ножке стола в жандармском участке, так что я не мог пошевелиться. Было это где-то в комитате Ваш, за Дунаем. «Пока не выдашь своих сообщников, будешь тут подыхать, мерзавец!» Из-под стола я видел только их кованые ботинки да сапоги начальника, он ходил взад-вперед больше других. Тогда жандармы уже вешали дезертиров без суда, и я дрожал от страха всю ночь.
- Тушеной капусты еще положить? - спросила Бетти.
- Спасибо, достаточно,- ответил Гудулич.- На третий день мне удалось ослабить веревки и освободить одну руку. Ночью я удрал. Когда война кончилась, эти два дня жгли меня как огонь. Только вся потеха случилась уже потом, когда я служил в народной милиции. В сорок шестом году однажды в субботу вечером я решил навестить это жандармское логово. Участка, разумеется, не было и в помине. Но начальника я отыскал в соседнем селе. Приехал туда ночью, в воскресенье. Время уже к утру шло. При дневном свете я бы его не узнал, разве что по сапогам. Но когда я постучался и услышал его голос: «Кто там?», сразу понял - это он. Под дулом пистолета я вывел его на опушку леса. Жена и двое детей, две девочки, остались дома. Я увидел их лишь мельком, когда шел мимо кровати.
На опушке я приказал ему встать на колени. Он знал, что умрет. Я спросил, помнит ли он меня? Не захотел вспомнить, мерзавец, только стучал зубами. И тут мне на память пришли две его дочурки, испуганные и дрожащие. Я даже не дал ему хорошего пинка в зад, отпустил так. До сих пор сам себе удивляюсь! Я мог его застрелить, и об этом никто бы не узнал. Я был в штатском, меня никто не видел. А ведь тогда я уже состоял на службе.
Не только женщины, но и Кёвеш внимательно слушал рассказ. Майор не выразил одобрения, но и порицать Гезу не стал за его поступок.
Вслух он не сказал ничего, не желая обидеть гостя.
А у Гудулича вдруг возникло необъяснимое желание рассказать Кёвешу об АннеТёре. Но он не знал, как начать.
- Знаешь, дорогая,- майор Кёвеш умудрялся подмигнуть и жене и Гудуличу,- наш друг Геза величайший донжуан местного масштаба. Вся жизнь его состоит из любовных кризисов, он постоянно в кого-нибудь влюблен.
- Оставь, Руди, ты преувеличиваешь. Не верьте ему, Бетти!
Назвав жену Кёвеша прежним именем, он вдруг покраснел,
- Преувеличиваю? - загремел Руди.- Тогда почему же члены кооператива сплетничают о том, что их председатель любит председательствовать не только в конторе и на полях, а и под одеялом у смазливых вдовушек?
- Все это сплетни. Не верьте ему, Бетти, не верьте! Все трое рассмеялись.
- Не верьте? А из-за кого тебя оставила Юлишка, мошенник? Кто явился за тобой даже в дом тестя в день престольного праздника, ловелас ты эдакий? И ты знаешь, дорогая, очень интересная молодая женщина. Мужчины по ней с ума сходят, а она вешается на шею нашему уважаемому Гезе. Как ее зовут, председатель?
- Анна Тёре.
- Да, да. Имя ее тоже небезызвестно.
Смех Гудулича становился все более принужденным. Он вспомнил о событиях двух последних ночей.
