Алексей Макеев - Сейф олигарха
Вытащив из урны газету, он брезгливо развернул ее, мельком глянул, снова швырнул в урну и почти бегом направился к мотоциклу. Садясь в седло, он что-то глухо крикнул своим спутникам – видимо, сообщил, куда надо ехать. Затрещали моторы, неприятно напомнив Бардину роковую ночь на окраине Глухова, и мотоциклисты скрылись за поворотом.
Оставаться на месте было опасно. Бардин вылез из кустов и быстро пошел в противоположный конец парка. Покинув парк, он сел в автобус, проехал несколько остановок и вышел около железной дороги. Ему хотелось быть там, где всегда есть возможность вскочить в электричку. Выхода не было – ему нужно было возвращаться в Глухово.
Итак, все точки над «и» расставлены. Подозрение, которое до этого всего лишь слепо ворочалось где-то на задворках мозга, превратилось вдруг в жуткую реальность. Охоту на него устроил сам Прокопов! Это было невероятно, но это было именно так. Главное, в таком случае все сходилось – и то, что начали его пасти именно в том месте и в то время, о которых они в начале сезона договаривались с Прокоповым, и то, что с такой легкостью нашли его у брата, и то, как быстро подсуетились проверить тот район, где жила Анна… А нежелание Прокопова отстегивать деньги? Конечно, куда проще нанять десяток отморозков, которые за пятьдесят штук добудут то, что стоит сотни тысяч. И была у него вполне реальная надежда остаться в стороне. Ну кому бы в голову пришло связать монументальную фигуру банкира Прокопова и какую-то банду на мотоциклах? Да никому бы это не пришло в голову! Сам Бардин понял это, только основательно ободрав собственную шкуру.
Говорят, истина делает сильнее. Но Бардин, узнав истину, ничего, кроме огромной усталости и огромного разочарования, не испытывал. Самые крупные неприятности только начинались.
Прокопов будет теперь его первым врагом. Наверняка он уже понял, что Бардин обо всем догадался. Да и камни ему все равно нужны. Значит, мотоциклисты по-прежнему будут тащиться по его следам. Его будут разыскивать за убийство и за покушение на убийство. Если Анна заупрямилась и не выполнила его указания, то сегодня же следователь вытянет из нее имя и фамилию Бардина, а завтра его физиономия украсит собой все вокзалы и аэропорты.
Бардин нашел еще один таксофон и набрал номер. Он шел ва-банк, по принципу – или пан, или пропал. Иного выбора все равно не было.
– Алло! – сказал он в трубку. – С Фаршем поговорить могу? Дело срочное.
Фарш был бандитом. Неизвестно, откуда он получил свое прозвище – одни говорили, что будто работал он в нежной молодости на колбасной фабрике, где по нечаянности уронил в огромную мясорубку начальника цеха – откуда и образовался первый его срок. Другие утверждали, что Фарш и в самом деле пропустил человека через механическую мясорубку, но было это гораздо позже – в темные и кровавые времена беспредела, когда Фарш зарабатывал себе авторитет. Третьи сомневались в достоверности этих историй и объясняли прозвище Фарша простым пристрастием к этому самому слову. Он и в самом деле в минуты гнева грозился превратить каждого, кто ему перечил, в фарш. Исполнил ли хоть раз он свою угрозу, Бардин не знал, но был совершенно уверен, что за приличную сумму Фарш может прикончить любого. Иметь с ним дело было опасно, но Фарш занимался драгоценными камнями. Он был единственный, кто мог заплатить Бардину запрошенную сумму быстро и целиком. Но платил он всегда только четверть цены – это было законом. И тонкость здесь заключалась в том, что Фаршу нельзя было показывать всего – жадность могла пересилить в нем благоразумие.
И еще его просто могли не соединить с Фаршем: незнакомый человек – мало ли что? Однако то ли Фарш был поблизости и делать ему было нечего, то ли сидевший на телефоне что-то почуял, но Бардина даже не стали ни о чем расспрашивать, и через мгновение в трубке зазвучал грубый, нетерпеливый голос Фарша.
– Кто звонит? Что за дело? – с места в карьер начал он.
– Ты меня знаешь, – сказал Бардин. – Меня Николай зовут. В девяносто девятом ты у меня камешки брал.
– Допустим, – хмуро ответил Фарш. – И что дальше?
– У меня еще кое-что есть. Интересуешься?
– Допустим, – с прежней интонацией повторил Фарш. – Смотря что можешь предложить.
– У меня товар отборный, – сказал Бардин. – Я места знаю.
– Смотреть нужно, – невозмутимо заметил Фарш. – Ты где?
– Пока нигде, – ответил Бардин. – Через два дня буду с товаром. Пятьсот штук деревянных готовь. Это предел – ниже нельзя, говорю сразу.
– Посмотрим, – уклончиво сказал Фарш. – Сам приедешь или стрелку где забьем?
– Я приехать не могу, у меня обстоятельства, – заявил Бардин. – Давай встретимся послезавтра утром на развилке около Глухова. Часиков в шесть.
– Озверел, что ли? – недовольно спросил Фарш. – Куда в такую рань?
– Не пожалеешь, – сказал Бардин. – В четыре раза больше наваришь. Я условия помню. Только бабки сразу.
– Я условия тоже помню, – усмехнулся Фарш. – А тебя, видать, крепко за яйца взяли, раз ты про меня вспомнил.
– Просто пора пришла.
– Ну-ну. Ладно, буду послезавтра. Смотри, без подлянок только! На фарш пущу, ты меня знаешь.
– Не знал бы, не обратился, – сказал Бардин. – До встречи.
Глава 11
Так сложилось, что вечером того же дня Гуров навестил еще одного пациента. Но было это уже в Москве, и свидание это оказалось еще большим сюрпризом, чем предыдущее.
Началось все с того, что в ответ на новости, которые привез Гуров, полковник Крячко тоже выдал небольшую сенсацию, сообщив, что в седьмой больнице прооперировали человека, раненного недавно в районе метро «Бабушкинская». Из бедра у него извлекли пулю, которая, по предварительному заключению эксперта, выпущена из пистолета «ТТ».
– Из «ТТ», понятное дело, у нас частенько шмаляют, – объяснил Крячко. – Но, учитывая наш интерес к этому механизму, я не мог спокойно пропустить такую новость. Пошел сразу к генералу и попросил его надавить на экспертов. Вечно они загружены работой! Не понимаю, откуда у них постоянно полно работы! По-моему, они просто набивают себе цену. Одним словом, эксперты сразу подсуетились, и, представляешь, пуля оказалась из того же самого ствола! Вот это называется подфартило! Тут ведь такое обстоятельство, что в момент преступления рядом женщина находилась. Не знаю, как сказать, свидетельница – не свидетельница… Короче, показали на нее, что она состоит в связи со стрелявшим. Она теперь в КПЗ сидит, но показаний пока не дает категорически. Только плачет. Ее особенно не прессуют, потому что на ней ничего нет, и «Скорую» к пострадавшему она вызвала… Но это ничего. Я так понимаю, что если в кого-то стреляют, то этот «кто-то» должен хотя бы примерно знать – за что. Едем?
Разумеется, они сразу поехали. На этот раз никаких заморочек не было. Удостоверение Гурова открыло все двери. Правда, его предупредили, что прооперированный очень слаб, и попросили долго его не утомлять. Но Гуров и не собирался этого делать. Ему хотелось задать раненому один-единственный вопрос. С этим намерением он и вошел в палату.
И тут же все вопросы вылетели у него из головы. Он буквально открыл рот от изумления и, обернувшись к полковнику Крячко, произнес очень необычную для себя фразу:
– Ну, Стас, однозначно с меня бутылка! Нет, какая бутылка? Литр с меня! «Смирнофф»! Заслужил!
– Лева! – потрясенно сказал в ответ полковник Крячко. – В таком случае с меня тоже литр. «Мартель»! Литр! Устроит?
Врач, который сопровождал их, был немало озадачен таким странным аукционом. Зато пациент, неподвижно лежащий на белоснежных больничных простынях, кажется, понял все с полуслова. По лицу его скользнуло выражение глубокой досады, но через секунду оно исчезло, и раненый сказал с юмором в голосе:
– Тогда уж и мне ставьте стакашек, начальники! Если бы не моя дурость…
– Да уж, дурака ты повалял немало, Статист! – довольно сказал Гуров, подходя ближе. – Но сколько веревочке ни виться… Или ты надеялся и тут сухим из воды выйти?
– А чего? – спокойно сказал Статист. – Паспорт у меня почти настоящий. Следователь тут со мной беседовал – очень уважительно разговаривал. Они у вас, похоже, в ориентировки и не заглядывают? Для кого вы словесные портреты составляете? Если бы вы сами сюда не притащились, хрен бы меня кто вычислил!
– Что следователю сказал? – деловито поинтересовался Крячко.
– Да туфту всякую прогнал, – презрительно поморщился Статист. – Он все слопал, еще и спасибо сказал.
– Ну, нам-то ты, надеюсь, правду расскажешь? – сказал Гуров. – А то мы на тебя злые, учти!
– Вы лучше бы на того дедка злились, – заметил Статист. – Вот уж кому даже близко оружие давать нельзя! Ни от одного блатного столько вреда не будет, сколько от такого старого пердуна.
– Ну, насчет вреда и пользы от блатных мы пока дискуссию отложим, – сказал Гуров. – Ты на мой вопрос не ответил. Будешь правду говорить?
