Виктор Пронин - Банда 2
— Ну, говори уже... Хватит душу мотать.
— Ее зовут Цыбизова. Запиши, а то забудешь... Цыбизова Изольда Федоровна.
— Причудливо!
— К красоте люди тянутся, — Худолей поднялся, подошел к окну, откинул штору. — Была, здесь только одна, — Худолей посмотрел на следователя со смешанным чувством удивления и обиды.
— Я же не знал, что ты так быстро все сделаешь... Приготовил одну. Приходи завтра в это же время... Там будет стоять вторая. Но ты не сказал, где она живет, чем занимается" телефон" семейное положение...
— Паша! — вскричал Худолей, — Ты.., ты неблагодарная... Прости, — спохватился он. — Но об этом не было разговора.
— Среди профессионалов это само собой разумеется. Ладно, спасибо и за фамилию, С меня причитается. Родика тебя не забудет — Родина — ладно... Бог с ней. Главное, чтоб ты" Паша, об этим помнил. А я, — Худолей обернулся уже от двери, — я, честно говоря, об этом помню постоянно. А если уж совсем откровенно, — Худолей улыбнулся и его тощая мордочка приняла страдальческое выражение, — я только об этом и помню. И о твоем обещании, Паша. О благородстве и бескорыстии... О великодушии твоем и щедрости...
— Был случай, чтобы я забыл? — резковато спросил Пафнутьев.
— Ни единого! — твердо сказал Худолей, прижав розоватые ладошки к груди.
— И не будет!
— Какие прекрасные слова, — со вздохом промолвил Худолей и вышел из кабинета осторожно прикрыв за собой дверь — чтобы не хлопнуть слишком громко, чтобы не выронить бутылку, торчащую из кармана штанов, чтобы не нарушить ход начальственных мыслей.
Пафнутьев проводил взглядом Худолея и еще некоторое время сидел, уставившись в дверь, за которой скрылся эксперт.
— Цыбизова, — бормотал он про себя. — Изольда Федоровна... Очень красивое имя... Тут уж не собьешься с цели, — он положил перед собой фотографию и еще раз всмотрелся в женское лицо. — Значит все-таки опознали тебя, красавица, наши бдительные граждане, значит, не стерпели неточности в газете, не смогли допустить, чтобы слава досталась кому-то другому... И для Зомби будет сюрприз...
Что-то екнуло в душе Пафнутьева, когда вечером оперативник положил ему на стол сведения о Цыбизовой. В справке был и ее адрес, и телефон, и род занятий — страховым агентом, оказывается, работала очаровательная молодая женщина. «Ну что ж, — пробормотал Пафнутьев, — пусть так, пусть страховой агент... Значит, у нее достаточно свободного времени, она может выкроить себе не только денек-второй, но и, пару недель... Что еще? Она посещает состоятельных граждан, знает сколько стоит их дом, мебель, видеотехника, машина... Ей доверяют не только материальные, но матримониальные тайны... Прекрасная работа».
Прочитав справку, Пафнутьев не ощутил ни успокоения, ни разочарования. Пришла уверенность в том, что этот портрет не случайно оказался в кармане убитого, но выжившего человека. Чего-то похожего он ожидал. Впрочем, нет, не ожидал, скорее, надеялся на что-то похожее. Вот если бы действительно она Оказалась работницей кондитерской, швейной или мебельной фабрики... Тогда — другое дело, тогда все гораздо менее интересно...
— А как у нее насчет друзей, подруг? — спросил Пафнутьев у оперативника.
— Никто внятно сказать не мог. Если и есть друзья, а они наверняка есть, то они хорошо законспирированы, — оперативник сидел у двери, мял в руках вязанную шапочку, которая за день промокла насквозь, переставлял промокшие ноги в расползшихся туфлях и, похоже, единственно, о чем мечтал — это добраться до ванной.
— Что она страхует? — спросил Пафнутьев.
— Все. Квартиры, детей, молодоженов...
— Машины? — нетерпеливо перебил Пафнутьев.
— Да... Как и все агенты. Тут она ничем от прочих не отличается. Кстати, это одна из наиболее выгодных страховок. И вещь дорогая, и взносы большие, и отчисления ей идут неплохие... Да и угонов все больше.
— Замужем?
— Нет.
— И не была?
— Говорят, не была. Во всяком случае, никто не помнит ее замужней... Что, в общем-то, странно.
— Почему?
— Соблазнительная бабенка.
— И никаких ухажеров?
— Ходят смутные разговоры о каком-то настойчивом хахале. То ли он был ее мужем, то ли все ограничилось пламенной любовью, то ли они собираются внести поправку в свое семейное положение — Но разговор такой есть. А она на подобные темы ни с кем не говорит.
— О чем же она говорит?
— Ни о чем.
— Молчит? — уточнил Пафнутьев.
— Нет, она не молчит,. — поправил оперативник и пересел на другое место, поскольку под стулом, на котором сидел, образовалась лужа. — Цыбизова очень разговорчивая женщина, красивая, себя держит в полном порядке... А вот говорит она ни о чем.
— Это как?
— Вчерашние телепередачи, помолвка Аллы Пугачевой, черный муж Понаровской, способы похудения, цены, поездки, наряды... Ну, я так далее.
— У нее самой есть машина?
— Есть. Старенький «жигуль», чуть ли не первых лет выпуска, на вид неказистый, но на ходу. Я видел его... И покрасить бы не мешало, и зарихтовать есть что, и лобовое стекло нуждается в замене...
— Водит сама?
— Сама.
— Гараж?
— Нет, машину оставляет во дворе.
— Что же она так неосторожно?
— Эту машину я бы не стал угонять, — усмехнулся оперативник.
— Ей действительно нужна машина?
— Круглый год. Страховому агенту без машины тяжело... Клиенты разбросаны по нескольким кварталам, есть и в других районах города...
— Я смотрю, ты достаточно плотно с ней познакомился?
— Она подвезла меня немного... Разговорились, — усмехнулся оперативник. — Хорошая девочка... Но...
— Самое интересное для меня, когда ты произносишь «но»! — воскликнул Пафнутьев. — Продолжай, пожалуйста, именно с этого слова «но». Хорошая девочка, но...
— Больно четкая. Рядом с ней я себе показался простоватым. Недотепой каким-то. Цены, моды, валюты, курсы доллара, акции...
— До чувств дело не дошло?
— Чувства у нее есть, но, похоже, они нисколько не влияют на поступки... Очень конкретная девочка.
— У нее были случаи больших выплат клиентам?
— Были.
— Угоны?
— Да.
— Бывала за рубежом?
— В прошлом году круиз по Средиземному морю. Большой белый корабль, артисты, фокусники, бизнесмены, конкурс красоты... Ну и так далее. Я бы не отказался.
— Даже с ней? — усмехнулся Пафнутьев.
— Особенно с ней.
— Уж не влюбился ли ты случаем?
— Если и дальше буду ее разрабатывать, то не исключено.
— Но денек-второй выдержишь?
— Постараюсь, Павел Николаевич. Хотя... Это будет нелегко.
— Надо же... Но в круиз вряд ли сможешь ее пригласить... Даже по Волге, не говоря уже о Средиземном море.
— Она пригласит, — усмехнулся оперативник.
— Ну-ну... Как она сама объясняет этот круиз? Даже по нынешним временам это... Из ряда вон.
— Поговаривают о каком-то благодетеле. То ли сама проболталась, в чем я сомневаюсь... Скорее всего сознательно назвала источник, чтобы не задавали лишних вопросов. Спонсор — и все тут. Женщина, говорит, я молодая, на здоровье не жалуюсь, а организм своего требует.
— Раскованная девушка, — пробормотал Пафнутьев.
— Да, это качество все отмечают. Но другие в страховых агентах и не задерживаются. Надо уметь и расколоть человека, и в доверие втереться, и убедить в собственной надежности.
— И для нашей работы подошла бы?
— Вполне, — не колеблясь ответил оперативник. — На ней висит что-то серьезное?
— Пока не знаю.
— Но не исключено?
— Да, так можно сказать... Послушай, Миша, уж коли она так тебе по душе пришлась... — Пафнутьев помолчал, преодолевая собственные сомнения. — Сделай полную фотографию ее рабочего дня. От того момента, когда вспыхнет свет у нее на кухне, до того момента, когда свет погаснет в спальне. Разумеется, она не должна об этом знать.
— Можно.
— Давай прямо завтра. Не откладывая.
— С удовольствием.
— И еще... Она ведь при каком-то районном управлении, верно?
— Наверняка.
— У них должна вестись картотека, ведь дело связано с выплатой больших денег.... Карточки на клиентов, карточки на агентов... Понимаешь? Потрудись, ладно? Кто ее клиенты, что застраховано... И это... Самое главное — списки выплат. Когда, за что, сколько... — Есть такая возможность?
— Я там кое-кого знаю, в этом управлении. Помогут.
— А кто там у тебя?
— Не помню, как ее зовут... Симпатичная такая...
— Все понятно, — усмехнулся Пафнутьев. — Не настаиваю. Пусть будет по-твоему. Возникнут неожиданности — звони.
— Не хотелось бы мне, чтобы она влипла, — сказал оперативник, поднимаясь. — Ох, не хотелось бы!
— Знаешь, Миша, мы ничего изменить не можем. Если влипла, то уже влипла. И, как я понял, ты этого не исключаешь?
— В том-то все и дело, Павел Николаевич. Уж больно рисковая девочка. И чует мое оперативное сердце — может пойти на серьезное. Может.
— Что я тебе, Миша, скажу, — Пафнутьев поднялся, проводил оперативника до двери. — Злобствовать не будем, от мстительности удержимся... Но дело свое сделаем. Чтобы было за что уважать себя, чтоб рисковым девочкам было за что нас любить.
