Исторический криминальный детектив. Компиляция. Книги 1-58 (СИ) - Шарапов Валерий

– Неужели среди его знакомых не было ни одного человека, приехавшего из других стран? Например, из Франции…

Маркуша развел руками:

– Кажется, один раз я встретил у Соколова режиссера из Польши. И это все, уверяю вас! Все-таки Борис не был так известен, как Никулин или Смоктуновский, иностранцы им не интересовались.

– Допустим. Тогда давайте осветим такой вопрос. Значит, вы доставали для Соколова редкие книги у разных людей. Но ведь он, наверное, не только покупал книги, но и продавал? Избавлялся от лишних?

– Да, конечно, он при каждой встрече вручал мне две-три книжки, которые хотел продать, – подтвердил библиофил.

– И кому вы продавали эти книги, Семен Львович? – вкрадчиво спросил Егоров. – Кто у нас в Москве занимается скупкой редких книг?

Маркуша почувствовал в вопросе подвох.

– Да никто особенно скупкой не занимается, – стал уверять он. – В основном я сдавал книги в «Букинист»…

– В какой именно «Букинист»? В Москве много таких магазинов. Назовите мне адрес, я проверю.

Свидетель глубоко вздохнул.

– Я почти во все магазины сдавал, – признался он. – Чтобы особо не мелькать. Ну, и так… отдельным людям тоже книги толкал. А разве это преступление?

– Сами знаете, что это нарушение закона. Но меня сейчас интересует не это, а человек, который знал о редких книгах, хранящихся у Соколова. Точно знал, какие именно раритеты есть в библиотеке, где они стоят. Ведь грабитель взял только самые дорогие книги, остальными побрезговал… Это мог быть, например, кто-то из людей, которым вы относили книги из квартиры Соколова…

– Но этого мало, чтобы знать о книгах, – отозвался Маркуша. – Этот человек должен был точно знать, что в это время, когда он придет к Борису, в квартире никого не будет. То есть это был близкий человек.

– Вроде вас?

– Да, я был для Бориса близким другом! – вскипел Маркуша. – Он охотно со мной разговаривал, я мог к нему явиться в любое время. Но я его не убивал, слышите! Да я бы и не смог. Мне майор Пчелинцев сказал, что Борису сломали шею. А я ничего подобного сделать не могу. Физически не смогу, понимаете? Не говоря о том, что мне отвратительна сама мысль, чтобы убить человека, а потом рыться в его книгах. Гадость какая!

– Тогда скажите, кто, по-вашему, мог убить Бориса Соколова?

Семен Маркуша задумался. Он думал долго, наконец взглянул на Егорова и произнес:

– Я вот как считаю: Бориса убил кто-то из своих.

– Что значит «кто-то из своих»? – удивился Егоров.

– Я хочу сказать – кто-то из артистов. Я прежде всего про физические данные думаю. Книголюбы все – люди физически слабые. А вот артисты – люди крепкие. Ну, и деньги они любят. Среди гостей Бориса была пара человек, которые, как мне кажется, могли на такое пойти.

– Назовите этих людей.

– Ну, во-первых, я бы назвал артиста кино и театра Романа Соловьева. Объясню, почему я на него думаю. Когда-то Соловьев подавал большие надежды, его приглашали на первые роли, звали в лучшие театры страны. Но надежд он не оправдал. Понимаете, он азартный игрок. В Москве есть несколько подпольных игорных домов, там играют в покер, есть и рулетка. И вот там Соловьев проводил большую часть времени. И всегда проигрывал. Из-за этого он начал пить, уходил в длительные запои. В итоге он потерял почти все роли. От него ушла жена… В общем, крах на всех фронтах. Тут еще надо учесть, что ему уже где-то под пятьдесят, пора подводить итоги, а итоги плохие. При этом, как ни странно, Роман интересуется книгами, много читает, и Борис охотно с ним беседовал о своей коллекции.

– А второй человек?

– Второй – это Игорь Данилевский. Он тоже артист, в основном играет в театре. И у него, в отличие от Соловьева, нет явных пороков – он не пьет, не играет в азартные игры. Тут другая беда. Выяснилось, что Игорь не может играть глубокие роли, первые роли. Нет у него чего-то в душе, что позволяет сыграть серьезных героев. И со временем он стал опускаться в театральной иерархии, все ниже и ниже. Ему тоже около пятидесяти. А еще – у него нет прочных моральных принципов, я в этом неоднократно убеждался.

– Значит, вы думаете на этих двоих. Но почему вы не называете спортсменов? Вы сказали, что к Соколову ходила масса людей, связанных со спортом. Вот уж кто может свернуть шею человеку!

– Да, все эти фигуристы и хоккеисты шею свернуть могут, – согласился Маркуша. – А вот разобраться в книжной коллекции – ни за что не разберутся. Ни один из спортсменов, гостей Бориса, не смог бы выбрать эти двадцать четыре тома, которые унес грабитель.

– Но ведь у такого пустоголового спортсмена может быть напарник, – заметил капитан. – Человек, который разбирается в книгах. Так что я бы спортсменов не вычеркивал. Впрочем, это уже моя, а не ваша задача – определять подозреваемых. Ладно, Семен Львович, на этом наше общение сегодня заканчивается. Вы мне очень помогли, можете идти. Но учтите, из города вы не имеете права уезжать. Вы нам наверняка еще понадобитесь.

Глава 9

Расставшись с библиофилом, Егоров вновь перелистал свой блокнот. На что направить основное внимание? Свидетели по делу об убийстве дирижера Вознесенского, Жабкин и Хрусталев, были у него вызваны на завтрашнее утро. Можно было выяснить телефоны и адреса людей, которых только что назвал Маркуша, артистов Соловьева и Данилевского, и начать разрабатывать их. Но капитану не давала покоя эта нитка, найденная криминалистами, этот иностранный след, неожиданно возникший в деле. Это было нечто крайне важное. Егоров чувствовал, что эта нитка, оторвавшаяся от перчатки грабителя, может привести его к цели быстрее, чем рассказы самых осведомленных свидетелей. Надо было только установить круг людей, которые могли носить перчатки, произведенные в городе Марселе.

«Маркуша уверяет, что среди гостей Соколова иностранцев не было, – размышлял капитан. – И даже если такой гость был, и Маркуша просто не знает о нем – все равно маловероятно, чтобы этот иностранец совершил убийство и ограбление. Это преступление совершил профессионал, а профессиональные зарубежные преступники к нам в СССР пока что не проникали. И потом: я же имею дело с тремя преступлениями! Этот человек, носивший перчатки из Марселя, побывал и у Воскресенского, и у Леонидовой. Круг знакомых Вознесенского я пока не знаю, а вот людей, ходивших к певице, знаю. Никаких иностранцев среди них не было. Значит, гостя из-за рубежа можно исключить. Кто же тогда остается? Ответ ясен: остается наш гражданин, который бывал за границей и приобрел там эти перчатки. Чем-то они ему приглянулись, вот он их и купил. Кто же этот путешественник? Допустим, это летчик, совершающий рейсы в Париж… Или моряк… Или… или артист!»

Это была простая мысль, и Егоров ругал себя за то, что не подумал об этом раньше. Конечно же, среди людей, бывавших в домах трех убитых, был человек, имевший возможность ездить за границу. А поскольку все убитые – люди из мира искусства, и знакомые у них были из того же мира, значит, убийца тоже может принадлежать к миру искусства. Надо перебрать всех людей, бывавших у Леонидовой и Соколова, и выявить среди них такого «путешественника». Заодно надо посмотреть, есть ли среди гостей двух убитых одни и те же люди.

Егоров положил перед собой два списка: один, составленный по показаниям домработницы Петровой и Леонида Сазонова, и другой, который только что написал Маркуша, и принялся их изучать. Он прочитал эти списки раз, и два, и три. И пришел к печальному выводу: в этих двух списках не было совпадающих фамилий. У артиста Соколова бывали одни люди, у певицы Леонидовой – другие. Таким образом, дорожка, которую капитан наметил для дальнейшего расследования, никуда не вела.

«Что же это значит? – думал Егоров. – Где он спрятался, этот убийца во французских перчатках? Ведь он обязательно бывал и в той, и в другой квартире!» И тут он вспомнил слова о человеке, незаметном, как почтальон, человеке, которого никто не видит. «Нет, он не артист, – решил капитан. – Это кто-то другой… Но кто?»