Исторический криминальный детектив. Компиляция. Книги 1-58 (СИ) - Шарапов Валерий

Эксперты вопрос проигнорировали. Владимир Александрович Головаш пристроился на коленях рядом с трупом и изучал через лупу синеватую полосу на горле. Римма Высоцкая аккуратно, словно девочка была живая, ощупывала ее руку от запястья до плеча.

— Подвинься, столбовая дворянка, — пробурчал Шишковский, выбираясь на улицу.

Я машинально посторонилась.

— Почему дворянка?

— Потому что столбовая, — объяснил опер. — Болезнь есть такая, как раз про тебя.

Он похлопал по карманам, сунул в рот сигарету, стал ломать спички. Вроде спокойный был на вид, а пальцы дрожали. Он справился с огнем, жадно затянулся.

— Ты как, Вахромеева? Снова белый свет не мил? Требуется эвакуация?

— Лучше, чем в прошлый раз, Глеб. Обойдемся без эвакуации. Что по девочке?

Эксперты укрыли тело простыней — видимо, закончили предварительный осмотр. Пищала рация в милицейской машине, сотрудник вызывал спецтранспорт. Мимо прошел Туманов с непроницаемым лицом, сделал вид, что старшего лейтенанта Вахромеевой на свете не существует. Я тоже вышла из свинарника.

— Можем не париться с установлением личности, — мрачно поведал Шишковский. — Маша Усольцева, двенадцать лет, семья проживает над нами. Отца нет, бегает от алиментов, есть мать и бабушка, приличные люди. Бабушка до выхода на пенсию работала в ОТК на заводе, ее дочь преподает в школе, кажется, биологию. Вот же совпадение, едрить его… — сотрудник щелком отправил окурок в бурьян. — Вчера с работы поздно возвращался, Алевтина стояла у подъезда, в шаль куталась — Маша, говорит, задерживается. К однокласснице побежала в соседний квартал, да что-то не возвращается. И у одноклассницы нет телефона — не позвонить. А я, голова садовая, даже в ус не дунул, хоть бы что в башке щелкнуло… Всегда так думаешь: с кем-то другим случается, а с теми, кто рядом — просто невозможно… Да придет, говорю, куда денется, время еще детское — и в квартиру к себе побежал, Ленка как раз пирог испекла… Утром первым делом сводки посмотрел — Алевтина Усольцева в милицию прибегала, взволнованная очень — дочка так и не пришла. Приняли заявление, все-таки несовершеннолетний ребенок пропал… Как мне теперь в глаза Алевтине смотреть? Маша веселая была, смешливая, общительная, жила, радовалась жизни…

Подул ветер, зашелестели отсыхающие листья. Под лопаткой зачесалось — словно букашка под кофтой проползла. Внимание отвлек истошный собачий лай. Возбудилась вислоухая псина. Рыбак Гудков еще не убыл — затянулось составление протокола. Он держал свою питомицу на коротком поводке, а та вставала на дыбы, заливалась лаем. Причиной стала служебная овчарка, высадившаяся с кинологом из «буханки». Человек с собакой прошли по дорожке. Овчарка даже ухом не повела, лишь высокомерно покосилась на гавкающую дворнягу. Люди расступились. Одежды на трупе не было, окрестности тоже обыскали — ничего не нашли; кинолог дал понюхать собаке покрывало, приговаривал: «Ищи, Буян, ищи». Собака сорвалась с места, натянула поводок. Оба выбежали из свинарника, овчарка бороздила носом землю. Они исчезли в кустах, следом устремились два вооруженных милиционера.

— Ну-ну, — скептически пробормотал Мишка Хорунжев. — Впрочем, хрен его знает, подождем… Есть соображения, Маргарита Павловна? Сегодня вы с нами, это радует. Я тут подумал, когда Дину Егорову нашли: может, он специально убивает детей наших чиновников? Ну, недоволен властью, все такое, протест выражает в извращенной форме… Но Маша Усольцева… девочка из обычной семьи, даже неполной, жили от пенсии до зарплаты… Промазал, в общем.

Горбанюк закончил опрашивать рыболова, отпустил с миром. Собака благодарно лизнула ногу капитана, и оба двинулись по дорожке в обратную от реки сторону.

— Социальное положение жертв не имеет значения, — выдавила я. — Но убийцу привлекает определенный возраст. От десяти до двенадцати. Не младше, не старше. Пока это непонятно…

— Ты, мать, ничего не путаешь? — Мишка Хорунжев озадаченно почесал ушную раковину. — Было только два убийства — Дина Егорова и Маша Усольцева. Трудно делать выводы на основании пары эпизодов, не находишь? Это может быть обычным совпадением. Или мы чего-то не знаем?

Оперативники насторожились. Сделал уши по ветру следователь из краевой прокуратуры — он, как и все, хотел все знать. Эспандер перекочевал в другую руку. «А хрен вам, — подумала я. — Пока не будет отмашки сверху, ничего не скажу. Хватит с меня неприятностей. Обвинений в дестабилизации общества я уже не переживу».

Подошла Римма Высоцкая, потом вспомнила, что я не курю, обратила взор на Шишковского. Глеб проворчал: «Сколько можно побираться», — но сигарету дал. Подошел Головаш, показал фигурку птички в целлофановом кульке. Та же птичка, только еще страшнее, не птичка, а какой-то птеродактиль с гипертрофированным клювом и глазами навыкат.

— Лежала на покрывале, — сообщил Владимир Александрович. — Не скажу, что фигурка абсолютно идентична предыдущей, но из той же серии. Явно ручная работа. Вырезана из сосны, залита лаком. Делал мастер, правда, что пил при этом, непонятно. Отпечатков пальцев на данном экземпляре нет, то есть вы имеете дело не с полным профаном. Фигурку тщательно вытерли, прежде чем положить на покрывало.

— Обнаружены следы одного человека, — поставил в известность Хорунжев, — уходящие к реке. От нее же, кстати, идут и в обратном направлении. Сюда шел с грузом на горбушке — ну, это и понятно, отпечаток глубже. Обратно — налегке. До реки тут метров восемьсот, если идти по тропе через лес. Обувь — предельно стоптанные резиновые сапоги. Размер сорок четыре-сорок пять.

— Девочку убили ночью, — сообщил Головаш. — Часов десять-двенадцать прошло. Имело место изнасилование. Этот зверь использовал презерватив — знал, как себя обезопасить. По остальному биоматериалу — так же глухо. Все облазили, осмотрели, даже обнюхали…

— Что с покрывалом? — спросила я.

— Покрывало как покрывало, — подала голос накурившаяся Римма. — Стеганый войлок, этой тряпке сто лет в обед. На ней многолетняя грязь — мазут, машинное масло, прожжена в нескольких местах. Такие изделия в быту уже не используют. А вот сделать подстилку для собаки или, скажем, использовать в гараже, чтобы залезть под машину… Заберем, короче, поколдуем, но надежд обнаружить что-нибудь стоящее не питайте. Это просто тряпка.

— Нежился, сука, с девчонкой на этом покрывале… — не сдержался Головаш, — пока она в отключке лежала. Разрядку получает, подонок… Когда насиловал, жертва, очевидно, была в полубессознательном состоянии. То есть шевелилась, стонала, но сопротивляться не могла. Именно то, что ему нужно. Удовлетворил свою похоть, задушил, снял скальп. Собрал вещички, в том числе одежду и обувь — и в путь. Покрывало оставил, не бог весть какая ценность. По девочке: скальп срезан острым лезвием — практически одним заходом. Видимо, нож — небольшой, с удобной рукояткой, с тонким, возможно, обоюдоострым лезвием. В момент захвата девочка сопротивлялась, сломана ключевая кость. Также сломано предплечье, локоть вышел из сустава. На теле многочисленные порезы и гематомы, в том числе на спине — видимо, тащил девочку через кустарник. А также вот, полюбуйтесь.

Эксперт открыл франтоватый «дипломат» и достал очередной кулек. Горбанюк первым прибрал его к рукам.

— Кассета от фотопленки, — объяснил для самых непонятливых Головаш. — Стандартная кассета, пленка на тридцать шесть кадров. Ничего не скажу, решайте сами. Валялась в метре от трупа. Вряд ли она здесь была. Не то место, где прохожие выбрасывают кассеты от фотопленок. Отпечатков пальцев на этой штуке нет — проверили.

— Точно, — подтвердила Римма.

— Получается, он здесь перезаряжал фотоаппарат? — изумился Хорунжев, — А на хрена? Он что, фотограф?

— Любитель, — подошел следователь Туманов, осмотрел улику, покачал головой. — Он еще и эстет, работает с расчетом на вечную память… Видимо, ведет съемку по мере экзекуции. Использует вспышку и в этой связи выбирает безопасные для него места. Пленка закончилась, вот и сменил. Не удивлюсь, если он пользуется качественной техникой, делающей снимки хорошего качества.