Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Барнс Дженнифер Линн

– В августе, двадцать лет назад, – ответила Алиса, мгновенно списав мою догадку со счетов. – И по его условиям все состояние должно было отойти благотворительным организациям.

– Двадцать лет? – переспросила я. В то время никого из братьев Хоторн, не считая Нэша, еще не было. – То есть он лишил собственных дочерей наследства аж двадцать лет назад, но и словом об этом не обмолвился?

– Вероятнее всего, так и есть. Что же касается вашего вчерашнего вопроса, – Алиса, как всегда, не теряла профессиональной хватки, – судя по архивам нашей фирмы, мистер Хоторн официально изменил имя двадцать лет тому назад, тоже в августе. До этого среднего имени у него не было.

То есть Тобиас Хоторн взял себе среднее имя тогда же, когда лишил богатств собственную семью. Сносом. С носом. Учитывая все, что мне рассказывали о своем деде Джеймсон и Ксандр, тут явно зашифровано послание. И главное тут – вовсе не то, что деньги отойдут именно мне – или благотворителям.

Главное – что родне ничего не достанется.

– А что вообще случилось в тот самый август двадцать лет назад? – спросила я.

Алиса ответила не сразу, тщательно взвешивая слова. Я невольно задумалась, может, она по-прежнему предана Нэшу и его родным?

– В то лето мистер Хоторн с супругой потеряли сына, Тоби. Ему было девятнадцать, и на тот момент он был младшим их сыном. – Алиса немного помолчала, а потом продолжила свой рассказ: – Тоби вместе с друзьями поехал в один из загородных домов семейства Хоторнов. Там случился пожар, и он погиб, а вместе с ним – трое его приятелей.

Я попыталась осмыслить услышанное. Тобиас Хоторн исключил из завещания собственных дочерей после гибели сына. После смерти Тоби папа навсегда переменился, сказала Зара, когда ошибочно решила, что ее отец решил передать все имущество сыновьям ее сестры. Я стала сосредоточенно вспоминать, что же на это ответила Скай.

Исчезновения, поправила она, и разговор замялся.

– А почему Скай сказала, что Тоби не умер, а исчез?

Мой вопрос застал Алису врасплох: она явно не помнила этого разговора между сестрами на оглашении завещания.

– В ту ночь после пожара случилась сильная гроза, – пояснила Алиса, когда к ней вернулся дар речи. – Останки Тоби так и не были обнаружены и опознаны.

Шестеренки в моем мозгу завертелись в полную мощь, обрабатывая эти новые сведения.

– А разве Зара и Скай не могут обжаловать и старое завещание? – спросила я. – Заявить, что оно было составлено недобровольно, или что мистер Хоторн был вне себя от горя, или еще что-нибудь?

– Мистер Хоторн ежегодно подписывал документ, подтверждающий то завещание, – заверила меня Алиса. – И так было всегда, пока в нем не появились вы.

Пока в нем не появилась я. От мысли об этом по спине побежали мурашки.

– И как давно это случилось? – спросила я.

– В прошлом году.

Что же такое произошло, что Тобиас Хоторн решил не жертвовать свое состояние на благотворительность, а передать его мне?

Может, он был знаком с моей мамой. Может, знал о ее смерти. Может, пожалел меня.

– Если ваше любопытство удовлетворено, – проговорила Алиса, – я бы вернулась к более насущным проблемам. Думаю, отец сможет урезонить Зару и Константина. Но самая главная наша беда сейчас, если уж говорить о пиаре, – Алиса серьезно посмотрела на меня, – это ваша сестра.

– Либби? – Я ожидала чего угодно, но только не этого.

– Всем будет лучше, если она пока заляжет на дно.

– Да как она может залечь на дно? – спросила я. Как-никак, речь шла чуть ли не о главной сенсации в мире.

– В ближайшем будущем я бы настоятельно рекомендовала ей не покидать пределов поместья, – проговорила Алиса, и мне вспомнились слова сестры о том, что у нее-то «времени хоть отбавляй». – Впоследствии можно будет поразмыслить о работе в сфере благотворительности, если ей этого захочется, но сейчас нам важно контролировать ситуацию в прессе, а ваша сестра умеет… привлечь к себе внимание.

Трудно было сказать, на что именно она намекает: на стиль Либби или на синяк под глазом. Во мне забурлила злость.

– Моя сестра вправе носить то, что ей нравится! – заявила я. – И делать, что вздумается. Если высшему техасскому обществу и таблоидам это не нравится, я могу им только посочувствовать.

– Ситуация довольно деликатная, – невозмутимо ответила Алиса. – Особенно если говорить о прессе. А Либби…

– Она не общается с журналистами, – перебила я ее. В этом я была уверена так же крепко, как и в том, что меня зовут Эйвери.

– Зато ее бывший парень общается. И ее мать. И оба ищут способ монетизировать свои слова. – Алиса многозначительно посмотрела на меня. – Не мне вам рассказывать, что победа в лотерее зачастую делает человека несчастным, потому что его тут же начинают осаждать многочисленные друзья и родственники. Вам повезло: и тех и других у вас почти нет. А вот у Либби все совсем по-другому.

Если бы многомиллиардное состояние унаследовала не я, а Либби, она просто не смогла бы никому отказать. Она щедро одарила бы каждого, кто только попросил бы ее об этом.

– Стоит подумать о единовременной выплате в пользу ее матери, – деловым тоном предложила Алиса. – В рамках договора о неразглашении, по которому ей будет запрещено рассказывать о вас и о Либби прессе.

От мысли о том, чтобы озолотить мать Либби, у меня внутри все сжалось. Эта женщина и цента не заслуживала. Но Либби, в свою очередь, не заслуживала того, чтобы наблюдать за тем, как родная мать регулярно пытается ее продать в эфире вечерних новостей.

– Ну ладно, – стиснув зубы, согласилась я. – Но Дрейку от меня ничего не достанется.

Алиса улыбнулась, блеснув зубами.

– Его-то я быстро приструню, – пообещала она и протянула мне увесистую папку. – Я тут собрала для вас кое-какие немаловажные сведения, а еще сегодня придет человек, который поработает над вашим гардеробом и внешностью.

– Над чем?

– Как вы справедливо заметили, Либби вправе носить то, что ей нравится, но вы такой роскоши лишены, – пожав плечами, уточнила Алиса. – Вы произвели настоящий фурор. И выглядеть надо соответственно.

Удивительно, как этот разговор, начавшийся с вопросов юриспруденции и пиара, перетек в обсуждение трагедии семьи Хоторн, а закончился тем, что мой юрист заявил мне, что надо бы поработать над своим образом.

Я забрала у Алисы папку, бросила ее на стол и зашагала к двери.

– Куда это вы? – спросила она мне вслед.

В библиотеку, едва не ляпнула я, но в памяти еще были слишком свежи вчерашние угрозы Грэйсона.

– Тут, кажется, где-то есть дорожки для боулинга?

Глава 31

У меня дома теперь и впрямь можно было поиграть в боулинг. У меня дома. В боулинг. Как мне и рассказывали, дорожек оказалось «всего четыре», но в остальном тут было все, что только нужно. Стойка, оснащенная системой автоматического возврата шаров. Пинсеттеры [5] у каждой дорожки. Сенсорный экран для запуска игры, пятидесятипятидюймовый монитор над головой, на котором отображались баллы участников. И на всем – на шарах, на дорожках, на дисплее, на мониторах – была выгравирована витиеватая буква «Х».

Я старалась не обращать на нее внимания – как-никак, она наводила на мысли о том, что изначально вся эта роскошь предназначалась вовсе не мне.

Я решила сосредоточиться на выборе подходящего шара. Потом – подходящей обуви – на полках сбоку представлено аж сорок пар ботинок. Ну куда человеку столько?

Я постучала пальцем по сенсорному экрану и вбила свои инициалы. Э.К.Г. Спустя мгновенье на мониторе высветилось приветствие.

По рукам побежали мурашки. Едва ли мое имя в систему вписал кто-то из персонала – последние два дня им всем явно было не до того. А это значит…