Ежи Эдигей - Это его дело
— Если бандероль доставил в управление почтальон, а в кабинет принес дежурный, то сам собой напрашивается вывод, что ее без опасений можно взять в руки. Часовой механизм здесь, пожалуй, исключается. Вероятнее всего, установлен взрыватель, срабатывающий при вскрытии бандероли. Притом мину, надо думать, заложили только в одну из книг, вторая останется вам, поручик, на память об этом событии.
— А я лично думаю, все значительно проще: кто-то из знающих о моем увлечении историей решил сделать мне приятный сюрприз.
— Сюрприз? Пожалуй, похоже… Но вот — приятный ли? Ну что ж, сейчас посмотрим. Только для этого нам придется выехать в какой-нибудь пустынный уголок на берегу Вислы; на пляжах в эту пору, слава богу, ни души, а заряд здесь вряд ли большой силы, на открытом воздухе не причинит особого вреда. Надо сказать, такого рода бомбы у нас изготовляются редко и крайне примитивно, не то что на Западе, где в этом смысле изощряются на все лады.
— Ошибиться вы не боитесь, капитан?
— А вы знаете поговорку: сапер ошибается только один раз. Впрочем, о такой возможности в данном случае я не думаю — я почти твердо знаю, какое именно устройство обнаружим мы внутри: примитивный ударный механизм с пружиной, который, высвобождаясь, разбивает капсюль. Мне встречались «игрушки», сконструированные по этому принципу. Их называют — «медаль за отвагу». Медаль кладется на видное место, скажем на стол, а соединенный с ней пакет со взрывчаткой прячется поблизости. Когда кто-нибудь, заинтересовавшись медалью, берет ее в руки, чтобы получше рассмотреть, раздается довольно громкий взрыв. В данном случае наверняка нечто подобное.
Капитан спокойно зажал бандероль под мышкой и в сопровождении обоих офицеров вышел из здания управления. Они поехали на пляж в Саской Кемпе. Выбрав место поукромнее, Лясковский раскрыл свой чемодан, достал из него разные приспособления: целую коллекцию разнообразных ножей и ножичков, спиц и тонких прозрачных пластинок из пластмассы.
Затем осторожно принялся срывать бумажную ленту. Внимательно осмотрел шнурок. Взяв длинный тонкий нож, он попытался просунуть его между страницами обеих книг В том с римской цифрой «II» нож вошел без труда и конец лезвия вышел с другой стороны. Не встретило тонкое лезвие сопротивления и между двумя томами. Но когда дело дошло до первого тома, то нож вошел между страницами всего на каких-нибудь два сантиметра и сразу же уткнулся в препятствие. При попытках ввести его с других сторон повторялось то же самое — острие неизменно наталкивалось на какую-то преграду.
— Все ясно, — сказал капитан, проведя все эти манипуляции, и подошел к офицерам, с безопасного расстояния наблюдавшим за его действиями.
— Итак, в первом томе. Притом бомбочка именно такой конструкции, как я и предполагал. Второй том в порядке.
Теперь капитан спокойно разрезал цветной шнурок, которым были связаны книги, крепко зажал первый том, отложил его в сторону и придавил сверху каким-то грузом, а второй том спокойно перелистал и протянул Чесельскому.
— Первый том придется, поручик, поискать в магазинах, — сказал он с улыбкой, — тот, что вам прислали, не годится для чтения.
Настал самый ответственный момент. Лясковский осторожно просовывал тонкую прозрачную пластинку под обложку книги, не давая в то же время той раскрыться. Когда пластинка установилась наконец в нужном месте, капитан, сильно прижав ее, открыл обложку, а пластинку придавил грузом.
— Идите сюда, — позвал Лясковский офицеров, — взгляните на это «чудо современной техники».
Чесельский с Шиманеком подошли. В раскрытой книге под прозрачной пластинкой просматривалась какая-то металлическая банка с прикрепленной к ней стальной пружиной в форме греческой буквы «омега». Рядом из банки чуть высовывался латунный капсюль, какие обычно используются в охотничьих патронах.
— Я же говорил — примитивная работа, — с чувством некоторого самодовольства заметил Лясковский. — Но заряда этой «игрушки» вполне достаточно, чтобы отправить любопытного читателя к праотцам. Стоило открыть обложку, как пружина сразу высвобождалась и ударяла по капсюлю. А поскольку взрывчатое вещество заключено в корпус нз металла, взрыв был бы довольно мощный.
— Что теперь делать дальше? — спросил Чесельский.
— Ну, остались сущие пустяки, — пошутил капитан. — Сначала нужно сдвинуть пластинку, чтобы захватить и извлечь пружину, а все остальное уже не более опасно, чем носить в патронташе охотничьи патроны.
Минуту спустя капитан с преспокойным видом прятал в свой чемодан извлеченную пружину и не представлявшую больше никакой опасности книгу.
— Наш музей в отделе криминалистики, — сказал он смеясь, — пополнится новым интересным и редким экспонатом. Очень рад, поручик, что среди ваших друзей есть оригиналы, присылающие столь редкостные и забавные презенты. На будущее — всегда к вашим услугам, — сказал он, улыбнувшись.
Капитан отправился к себе, на улицу Ксаверов, Шиманек и Чесельский с книгой под мышкой вернулись в свой кабинет.
— Пожалуй, эту книгу тоже следует отправить в отдел криминалистики, — решил Чесельский, — возможно, на ней удастся обнаружить какие-либо следы.
— А я вот прихватил с собой обрывки упаковки, — подал ему клочки бумаги и цветной шнур Шиманек, — отправь все вместе.
Позвонила Кристина и передала приказ полковника обоим немедленно явиться к нему в кабинет.
Немирох не скрывал скверного расположения духа.
— Ну вот, дело уже дошло до того, что в городское управление милиции стали присылать посылки с бомбами. А вы, кажется, по-прежнему недооцениваете серьезность положения и хотели сами вскрыть бандероль. Я так говорю?
— Все так, я действительно хотел ее вскрыть, — откровенно признался Чесельский.
— Я предупреждал вас о повышении бдительности или не предупреждал?
— Предупреждали. — Чесельский, хорошо изучивший своего шефа, знал, что, поддакивая и соглашаясь, скорее можно его разоружить.
— В отделе у меня одни ослы, а не офицеры.
— Так точно, пан полковник. — Про себя Чесельский не без юмора подумал, что у него сегодня «удачный» день: идиотом, кретином и чурбаном его уже называли. Теперь для полноты картины добавился еще и «осел». А ведь, судя по всему, еще не вечер.
— Ну, если и не совсем ослы, то, во всяком случае, — смягчился полковник, — люди крайне неосмотрительные, неспособные мыслить.
— Пан полковник…
— Ладно, помолчите… Я ведь однажды вам уже говорил: почему преступник стремится устранить именно Чесельского? Не меня, не Шиманека, а именно Чесельского! Надо думать, не из-за одной лишь любви к убийству, а с определенным умыслом, и вероятнее всего потому, что в руках у Чесельского ключ к разгадке тайны, но Чесельский не может его обнаружить. А не может — потому что не способен мыслить!
— Я только и делаю, что об этом думаю. Ищу мотив преступления, и Антек этим занят, но, увы, пока все безрезультатно.
— Анджей, повторяю тебе еще раз: только ты, один ты можешь раскрыть убийцу. Ни я, ни Шиманек, изучившие досконально все дело, как видно, не имеем никаких выходов на убийцу и не представляем для него какой-либо опасности. Только ты можешь найти убийцу. Это твое дело…
— Я отправил в отдел криминалистики второй том и упаковку бандероли. Возможно, на них удастся обнаружить какие-нибудь следы. Правда, и без того мы получили кое-какие сведения о преступнике.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, во-первых, мы знаем теперь, что этот тип занимается изготовлением бомб, может доставать капсюли и порох, значит, скорее всего — охотник. В качестве взрызателя в своей адской машинке он использовал пистон от охотничьего патрона.
— Ищи ветра в поле — сколько в Польше охотников?
— И все же это кое-какой след.
— Далеко по нему не уйдешь. Иное дело, если удастся схватить преступника, тогда этот факт действительно может стать одной из улик… А вообще, Анджей, знаешь, что я тебе скажу?
— Что?
— Поезжай-ка ты, брат, на рыбалку или куда-нибудь в горы; отдохни как следует. В Закопане, к примеру, октябрь бывает на редкость хорош! Возьми с собой Иренку… Или уж в крайнем случае сиди себе в «Аиде», у окошка, да пялься на прохожих…
— Он с Иреной вообще не встречается.
— Серьезно?
— Так точно, не встречаюсь!
— Ну и дубина ты. Такая женщина. Да будь я помоложе…
«Вот, теперь есть и «дубина» — полный комплект», — чуть ли не с удовольствием подумал Чесельский, а вслух сказал:
— Я не забываю, что Стояновская у нас пока единственная подозреваемая по делу…
Немирох искоса взглянул на поручика и улыбнулся:
— Я всегда знал, что ты славный парень. Но, признаться, не ожидал, что до такой степени. Ну что ж, прости. Не сердись на старика.
