Юрий Шурупов - Джокер старого сыскаря
– И на том большое вам спасибо, – поддержала мужа Вера и легко, как молоденькая девочка, выпорхнула из остановившейся машины.
Вера поняла причину, прервавшую так замечательно начатое путешествие, так как знала из рассказов мужа, в чём подозревается Глорин. Заводить разговор на эту тему не было ни малейшего желания, и они, сойдя на обочину, помахали вслед удаляющейся в обратном направлении машине с одним желанием: побыстрее забыть о ней.
Высокая дорожная насыпь вдалеке переходила в мост, пересекающий широкую долину с игривой горной речкой. Тайга в этом месте далеко отступала в стороны, только отдельные сосны, не захотевшие сбиваться в общую гущу, привольно распустили свои могучие кроны, бросив уже длинные тени на восток. Внизу, на самом берегу мирно раскинулась небольшая деревушка, по-башкирски – аул. До неё было не больше километра, там Кузнецовы и решили переночевать. Взявшись за руки, они не спеша пошли вдоль пустынной дороги, надеясь найти пологий спуск в долину. Они болтали не переставая, смеялись, найдя камушек, перебрасывали его кедами друг другу, потом отшвыривали далеко вперёд и бежали к нему наперегонки. И вдруг огромное вишнёвое пятно затмило всё перед их глазами…
На следующий день, в понедельник, Глорин спокойно появился в мастерской Кузнецова, попросил Прыща упаковать готовые иконы, бросил на его стол сколько-то крупных купюр… но из подъезда, у которого его поджидал капитан Дроздов, так и не вышел. Глеб, позвонивший Жарову и тут же выскочивший из мастерской вслед за Глориным, не понял, куда тот исчез. Оба парня в растерянности стояли на месте до тех пор, пока не подъехали Жаров с Кротовым.
– Как испарился, – искренно, чуть не плача сокрушался Олег. – Я же видел, когда он вошёл, и ни на минуту не отлучался. Ни на минуту! А Глеб сразу за ним бросился в коридор. Пропал…
– Не вешать нос, гардемарины! – Жарову хотелось подбодрить своих незадачливых помощников, хотя сам он едва сдерживался, чтобы не сорваться.
Злился и Кротов. Нет, не на капитана Дроздова с Глебом, сделавших всё, что от них зависело. Он злился на свою злость, которая была верным спутником беспомощности. Но беспомощность майор не признавал. Он понял, что они имеют дело с умным преступником, и даже зауважал его как достойного противника, на которого не обидно тратить время.
– Глеб, возвращайся в мастерскую и будь там до вечера. Ты никуда не спешишь?
– Нет.
– Вот и хорошо. Если что заметишь подозрительное в поведении Прыща, сразу звони. А мы поехали, нечего здесь толкаться. – Кротов пожал Глебу руку и сел в машину, где его уже ждали Жаров и Дроздов.
Вернувшись в мастерскую, Глеб уселся в кресло у окна.
– Я ничего не понял, Глеб, что случилось? Куда ты помчался сломя голову и что это за люди к тебе приезжали? – Прыщ подошёл к окну и отодвинул край тяжёлой шторы.
Глеб только сейчас сообразил, что окно мастерской смотрит в сторону подъезда и Прыщ видел всё. «Ну и что, если видел? – мелькнуло в голове. – Какие теперь могут быть секреты?»
– А вы знаете, кому сейчас отдали иконы? – вежливо спросил Глеб у Прыща, поскольку был намного моложе его.
– Как кому? Нашему заказчику, господину Глорину.
– Не смешите меня! Нашли господина. Это вор, а возможно, и убийца. Мне папа говорил, что иконы, которые он реставрировал перед отъездом, были украдены у староверов. Слышали, наверное, эту историю? В городе, по-моему, все о ней знают. И в газетах писали, и по телевизору показывали тот скит. Святое Поле, кажется, называется.
– Да-да! Как не слышать. Павел Николаевич тоже об этом рассказывал. Но чтобы гос… наш клиент был преступником… Не знаю, Глеб. Мне, честно сказать, не верится.
– Конечно, пока он только подозреваемый. Но тогда почему этот самый Глорин куда-то пропал, выйдя из нашей мастерской?
– Пропал? Вот так новость! – искреннее удивление Прыща смутило Глеба настолько, что он более миролюбиво взглянул на помощника отца.
– Вот именно. Если человеку нечего бояться, он не прячется. – Глеб посмотрел на стол Прыща, но оставленных Глориным денег там уже не было. – И рассчитывается за работу вовремя и сполна. Нет, Толя, что ни говорите, а этот клиент очень подозрительный.
– Да, он оплатил только часть. Немного, но всё-таки заплатил. Сказал, что остальные деньги отдаст через пару дней. – Прыщ достал из кармана несколько скомканных купюр и протянул Глебу. – Возьми, пригодятся. А свой процент я заберу с окончательного расчёта.
– Оставьте их себе, Толя. До возвращения родителей у меня денег хватит. У вас семья, они вам нужнее.
Прыщ как-то по-особому посмотрел на сына хозяина и молча отошёл. Бросив на свой стол деньги, он вдруг засуетился, как обычно включил чайник, достал из шкафа вазочку с печеньем, расставил чашки и пригласил Глеба составить ему компанию под кофе.
– Сейчас, Толя, только позвоню родителям. Интересно, куда они уже добрались, мои путешественники.
Но из трубки второй день шёл один и тот же ответ: «Абонент временно недоступен. Перезвоните позже». Неприятная история с Глориным, безответные звонки родителям вконец испортили Глебу настроение. Ни бесконечная болтовня Прыща, ни попытки править черновик пояснительной записки к дипломному проекту не смогли вывести Глеба из мрака беспокойства, всё больше охватывавшего его.
Скоротав неимоверно затянувшийся день, Глеб вместе с Прыщом вышли из мастерской. Сразу ехать домой, в пустую квартиру не хотелось. Глеб долго гулял по улицам города, бесцельно заглядывал в магазины, останавливался перед афишами, ещё несколько раз набирал номера родителей. Ему звонили сестра отца – Лиза, Шведов, незнакомый батюшка, назвавшийся отцом Константином, Жаров, Кротов. Всякий раз Глеб выхватывал из кармана мобильник в надежде услышать родные голоса, и всякий раз имена и цифры на экране разочаровывали его. Единственный звонок, на который он с удовольствием ответил, был от Татьяны. Она спросила, где он сейчас, не давали ли знать о себе родители… Ещё о чём-то поговорили, но наконец и этот девичий голосок, день ото дня становившийся всё более желанным, отлетел, растворился в облаках эфира, оставив только напоминание о себе в виде чёрной с прозрачными кнопками коробочки мобильника. Глеб нехотя сунул его в карман куртки и медленно пошёл домой.
Утро не принесло утешения: Кузнецовы-старшие молчали.
Не дала результатов и операция «Перехват», объявленная сразу по возвращении оперативников в отдел. Глорина задержать не удалось.
Глава 13. Отец Пётр
Быстро освоившись на приходе, отец Пётр развернул в Сосновке бурную деятельность, главным предметом которой стали дети. Православный приют, оживший в начале июня лагерь «Витязь», воскресная и светская школы, литературный кружок… Марина видела мужа только вечерами, когда он уставший, но радостный садился за стол и они начинали за чаем обсуждать минувший день.
– Представляешь, Маришка, – рассказывал отец Пётр, намазывая на кусок хлеба любимый с детства майонез, – подходит ко мне сегодня один такой папаша, весь из себя, и начинает упрекать за то, что его дочь купила в нашем храме иконку своей святой покровительницы блаженной Ксении Петербургской и стала перед ней читать молитвочки утром и на сон грядущий. Я говорю, ну и слава Богу, радоваться надо. А он мне: вы, мол, голову морочите детям, я на вас жаловаться буду… Ты чего сидишь, Мариш? Пей чай, остывает же. Меня не переслушаешь, сама знаешь, сколько всего за день набегает. – Отец Пётр с аппетитом жевал хлеб, запивая его крепким, сдобренным мятой чаем.
– Да я пью, Петя. Ты рассказывай, рассказывай.
Марина молча, с любовью смотрела на мужа. Она всегда с удовольствием слушала его, поддерживала и никогда не обижалась, если отец Пётр ни с того ни с сего вдруг замолкал и уходил в себя, надолго погружался в какие-то раздумья, с тем чтобы потом как на духу раскрыться перед ней, посоветоваться перед принятием какого-нибудь решения. Она пила чай, только не так энергично, как отец Пётр, и, конечно, не с хлебом под майонезом. У них на столе всегда было приготовлено к чаю что-нибудь вкусное. Вот и сейчас Марина брала маленькие, аккуратные «снежки» – рогалики, осыпанные сахарной пудрой, и с удовольствием запивала их ароматным чаем.
– Помню, я как раз в возрасте этой девчушки, – продолжал отец Пётр, – да, в тот год мы с Максом тоже перешли в одиннадцатый класс… первый раз у стариков Пургиных прочитал «Отче наш» перед обедом. Анюта, Макс, баба Маня, дед Семён – как тогда все радовались. А здесь – на тебе, буду жаловаться!
– Люди же разные, Петя. Всё будет хорошо, не переживай. Если человек почувствовал необходимость сближения с Богом, его уже никто не остановит. И родители этой девочки, возможно, тоже задумаются о чём-то. Меня вот другое волнует. Последнее время у нас Наталья Александровна Кувайцева ходит сама не своя. Бодрится, правда, виду старается не подавать, но всё равно у них в семье что-то неладное.
