Рудольф Ложнов - Записки следователя. Привидение
– Рудольф Васильевич, вы же обещали! Будем начинать?
Я вначале призадумался, правильно ли я поступаю, разрешая использовать обнаруженные товары. Всё же эти продукты и спиртное, я в этом ничуть не сомневаюсь, имеют отношение к событию, связанному с Лисовым. А если нет? А потом, подумав, решил пойти на риск. Если эти товары Лисова, то он с нами. Он молчит.
– Ребята! – сказал я – Сегодня за усердный тяжкий труд Господь наш не обошёл нас своим вниманием. Послал пишу и вина! Давайте отблагодарим его за это. Берите всё, что тут находится, и пошли под тень деревьев. Правда, у нас нет хлеба, но это не беда. Обойдёмся без хлеба, так?
– Обойдёмся! – в один голос крикнули понятые.
– Вы пока располагайтесь и накройте стол, а я пойду искупаюсь. Вам хорошо, а мне не очень. Надо пыль смыть с себя, – и направился к реке.
– Нет! Хлеб есть! – услышал за спиной голос Батиева. – У меня в машине есть полбуханки хлеба. Сейчас принесу!
– Принеси! Если есть стакан, то тоже прихвати! – кричал Сипов вслед Батиеву. Сам вовсю орудовал ножом над консервами. Закончив орудовать над консервами, Сипов принялся изготовлять из веток вилки. У него вилки получились отличные и на всех хватило. К моему приходу стол, конечно, земля, – всё уже было готово. Хлеб разрезан, стакан единственный, но был.
– Как обещал, – сказал я, – первая рюмка твоя, товарищ Сипов. Наливай и выпей за удачу!
Сипов как будто только ждал этих слов. Он быстро налил себе полстакана и одним махом опорожнил его. Так по очереди мы обошли круг. В стороне не остался и Лисов. Он тоже выпил с нами и закусывал.
В три часа дня у нас началось незапланированное застолье на природе. После употребления спиртного развязались языки. Пошли разговоры, как обычно в подобных ситуациях. Все разговоры, если бы послушал посторонний, он сделал бы вывод, что они ведутся вокруг сегодняшней находки и удачи.
Много похвальных слов досталось, конечно, нашему водителю Батиеву. Все согласились с тем, если бы Батиев не полез в реку ловить раков, то не было бы этого застолья. Много вопросов и разговоров велось по поводу того, каким образом обнаруженные продукты оказались в реке. У каждого была своя версия, своё предположение, и каждый считал свою версию самой верной.
Об истинном положении загадочного случая догадывался я, но в перепалку не встревал и не выдвигал никаких версий и предположений. Закусывая тушёнкой, я думал о Лисове, о его душевном состоянии. От застолья, к моему удивлению, он не отказался. Видимо, так же, как и мы, хотел кушать. Выпивал наравне со всеми и закусывал, но в разговоре не участвовал. Молча слушал. Только изредка незаметно поглядывал на меня.
Наверняка он думал, догадываюсь я или нет, что найденные продукты и спиртное его. Глядя на Лисова, как он пьёт свою водку, закусывает своей же тушёнкой, хотелось задать вопрос, который так и вертелся у меня на языке: „Какую цель преследовал ты, выбрасывая это добро в реку? Ты ведь не просто так поступил, а с умыслом? Есть у тебя какая-то тайна, но какая? Предположим, – стал рассуждать, – задам тебе интересующий мне вопрос. Что дальше?“ Лисов, как я уже немного успел его изучить, не из простачков. Вполне психически и физически здоров.
Можно заранее предвидеть и предположить, что у него наверняка есть заранее, а может, в данный момент придуманный ответ. Мол, да, действительно, продукты его. Отобрали мужики. Если задам вопрос, почему они оказались в реке, – не моргнув глазом ответит: „Почём я знаю, спросите у тех мужиков. Выбросили, ну и выбросили – это их дело. Может, по ненадобности, а может, испугались ответственности или чтобы уничтожить следы преступных действий. Они ведь являются вещественными доказательствами“. Чем не ответ? Вполне он убедительный, правдоподобный и невероятно трудно опровергаемый. Молодец! Вот так-то!»
В этой загадке есть ещё очень существенный момент: если мужики выбросили в реку продукты, чтобы скрыть следы преступления, это по версии Лисова, но где же тогда ружьё? Сколько ребята ныряли, сумки, спиртное нашли, а ружья не нашли. Ружьё ведь не бутылка и не сумка. Вещь крупная и вес приличный. Течением не унесёт.
Кроме того, мужики ведь тоже не из глины слеплены. Они живые существа с мыслящими на плечах головами. Если решили утопить как вещественные доказательства продукты, а ружьё оставили? Они что, ружьё для них не вещественное доказательство? Никак не стыкуется. Ружьё – основное, главное доказательство. И оно не иголка, которую можно спрятать и в стоге сена, и где угодно. Я по опыту знаю, сам в детстве жил в деревне: если у кого-то появилось, ну, скажем, то же ружьё, – через день весь хутор или деревня уже знала. Не зря же в народе ходит поговорка, что шило в мешке не утаишь! Чует моё сердце, что ружьё тоже в этой речке, только возникает вопрос – где? Сегодня и так много сделали ребята. Не могу их больше эксплуатировать и тем более уже поздно. Ничего, у меня есть ещё время. Привезу более опытных ныряльщиков, тогда видно будет…
– Рудольф Васильевич! – громко прозвучал голос Сипова и тем самым нарушил мои рассуждения. – Мы тут много разных предположений высказывали по поводу находки, только вот мы не слышали ваши доводы, мысли. Почему вы постоянно молчите? Неужели у вас нет, что нам сказать? Приятно было бы услышать и ваше мнение. Как по-вашему – спрятали или выбросили?
Сипов хоть и задал мне вопрос, но ввиду своего нетерпеливого, неуступчивого характера, не дожидаясь моего ответа, явно хмельное подняло его настроение и, как видно при таких ситуациях, любитель поболтать тут же стал высказывать своё предвидение.
– Я бы лично не позволил себе выбросить такое добро, в каком бы состоянии я ни находился. Пьяный или трезвый и даже в буйном состоянии, нет, не выбросил бы. Это же добро! Разве можно продукты питания уничтожать. Это же грех великий! Уж верьте мне, и скажу честно: у меня ничего не пропадает!
Вот спрятать – это другое дело. Такой вариант я допускаю. Только, конечно, не спрятал бы в реке. Спиртное можно, оно в воде не пропадёт и не прокиснет. Ясное дело! Правильно я мыслю, Рудольф Васильевич? А может, тут кроется какая-то тайна и вы не хотите эту тайну раскрыть перед нами? Угадал я или нет?
Я посмотрел на разговорившегося Сипова и на других, дружно уничтожающих добытое со дна реки добро, и подумал: «Что я мог ответить в данный момент им, когда мне самому не всё ясно и понятно во всей этой истории. Только предположения и догадки. Какая версия предпочтительнее, пока пусть останется для них тайной. Мне нужны подтверждения, факты, а их у меня пока нет. Будем считать, нет». Я уклонился от прямого ответа и произнёс совсем другое:
– Ребята, радуйтесь, довольствуйтесь тем, что бог послал нам угощенья! Кушайте, пейте, но помните, что сказал в своё время великий индийский руководитель: в меру! Зачем вам забивать свои головы разными пустяками? Мало ли, бывают случаи. Человеку не нужны стали продукты, ну и выбросил в реку. Как бы то ни было, в этом тоже есть польза: например, мы нашли их, теперь радуемся, раки ели хлеб, колбасу и другие насекомые, тоже наслаждались. Не только нам, и другим польза!
– Так-то оно так, – снова перехватил инициативу Сипов, – голове своей не запретишь думать, размышлять, всякие догадки выдумывать, на то она голова и без работы не оставаться. Она постоянно и днём и ночью думает о чём-то, выискивает разные полезные, пустяковые мысли. Перемалывает их. Я абсолютно уверен, убеждён, что я не один, любой человек так думает. Верно я мыслю? Сипов захмелевшими глазами обвёл нас всех и умолк. Надолго ли?
– Я тоже абсолютно и полностью согласен с Сиповым, – в разговор вступил до сих пор молчавший второй понятой Чуев, направив свои осоловевшие глаза на Сипова. – Ну как, просто, как будто это порченый продукт, взять и выбросить? Пропал или испортился продукт – это другое дело. Тут, смотрите, явно продукты были свежие, неиспорченные. Я понюхал копчёную колбасу, она не воняла. Только раки малость испортили. Видать, она не так уж много времени находилась в воде, иначе бы колбасу всю съели раки. Ясное дело, кому-то эти продукты и спиртное, видать, сильно мешали, и потому человек от них избавился. Не дурак, а? Думал небось: выкину в реку, никто никогда не найдет. Ан нет, мы вот взяли и нашли! Во как! Чем дольше разговаривал Чуев, тем сильнее пьянел, и язык его становился неуправляемым.
Нетерпеливый Сипов, видимо, не привыкший долго слушать болтовню другого человека и чтобы обратить на себя внимание других, не дав договорить до конца Чуеву, вмешался в разговор:
– Рудольф Васильевич, скажите, вы давно работаете следователем?
«Что это на него наехало вдруг – узнать, давно ли я работаю следователем? – подумал я мысленно, пристально вглядываясь в глаза Сипова. Мне показалось, что в его осоловевших глазах мелькнул лукавый огонёк. Ну и хитрец! Что-то хочет выудить у меня?»
