Николай Леонов - Личное дело сыщика
Наркотик оказался чистым. Количество примесей минимально. Хороший, качественный товар.
Получив результат от экспертов, Гуров нервно постучал пальцами по крышке стола и посмотрел на похорошевшую Нелли.
– Расскажи, как ты принимала наркотики.
Она мило улыбнулась.
– Просто делила содержимое в пакетике на три равные части, вот и все.
– Тебе не кажется, что от недели к неделе дозы становятся все больше?
– Может быть, но приятно.
– Да, я вчера тут наблюдал картину, пока тебе укол добрый доктор не сделал, – Гуров состряпал злющую физиономию. – Как ты собираешься с ним расплачиваться?
– У меня вычтут из зарплаты. Они не каждый раз подходят. Забыла я сказать.
– Ты забыла, потому что хотела получить порошок, не так ли?
– Ну и что.
– Девочка, ты что, не понимаешь? Тебя же потихоньку загоняют в гроб! Только я тебе смогу помочь. Больше на земле добрых дядей нету. Все остальные злые.
– Лева, ты добрый, в самом деле.
Гуров схватился за голову.
– Потрясающе. Знаешь, посиди-ка тут. Вот тебе банка растворимого кофе, вон чайник, вон стакан. Я приеду через час, и не пытайся удрать. Пока я хожу, сообрази, почему одни девочки по полгода работают, а тебя за два месяца сгноить решили? За что они так с тобой? Домашнее задание усвоила?
– Да! – Она смотрела на него смеющимися глазами.
«Хохотушка, твою мать».
* * *Гуров пошел к Наде. Выбор у него был невелик. Надо было трясти баб в надежде на то, что одна из них, а еще лучше, если обе, разоткровенничаются, причем чем быстрее, тем лучше.
Лев Иванович принял приглашение пожилой матери костюмерши и с удовольствием вошел в квартиру.
Надя позволяла себе поспать, а потому к приходу Гурова выглядела свеженькой и отдохнувшей.
– Привет. Как провел вчерашний день? – Она улыбалась совершенно искренне. Сыщик, как ни пытался, не мог почувствовать никакого подвоха. Вряд ли она знает о том, что он зацепил Нелли.
– Да, вчера пришлось тяжело.
«Стою, переминаюсь с ноги на ногу, как идиот. Будто ученик перед учительницей».
– Что так?
– Устал на работе. Может, мы с тобой немного покатаемся по городу. Ты не против?
– С удовольствием.
– Не собирайся слишком долго.
– Хорошо. Мама, напои гостя чаем.
Не успел Гуров дохлебать банальный «индийский» из миниатюрной чашечки, как Надежда уже оделась и слегка подвела глаза.
На ней был костюм кофейного цвета, который сделал из нее нечто, очень напоминающее киношный стереотип секретарши бизнесмена-неудачника.
– Отлично. – Полковник поставил чашку на стол несколько резче, чем следовало. Звук получился гулким.
– Что это ты так торопишься, а? – Она подошла к Гурову и, не стесняясь матери, чмокнула его в щеку.
Сели в «Волгу». Наступил тот самый момент, который бы Гуров оттягивал при прочих обстоятельствах на долгие месяцы, а может, и годы.
– В управление, – распорядился Гуров, ожидая, что это вызовет по крайней мере удивление.
– Тебе надо куда-то заехать?
«Скорее нам», – но Лев Иванович не стал вдаваться в детали.
– Да, – просто ответил он. – Извини, что не предупредил.
– Не страшно, – она ласково посмотрела на него.
Когда они подъехали к зданию и она прочитала надписи на табличках, кровь отлила от ее лица.
– Где это мы? – спросила она. – У тебя что, серьезные проблемы?
Гуров протянул ей руку и спокойно попросил:
– Пойдем.
– Куда, зачем мне куда-то идти? – Костюмерша почувствовала, что что-то не так. – Ты не охранник?
Он не убирал протянутой руки.
– Нет, моя работа намного интереснее.
– Мог бы и сразу сказать, – брезгливо прошипела она, покидая салон авто, – мент поганый.
Сколько раз он слышал эти слова?
– Кто из нас более поганый, мы разберемся уже очень скоро, – успокоил костюмершу Гуров.
– Ты, Лева, оказывается, большой козлина, – резко бросила она, входя в дверь.
Он схватил Надю за руку.
– Лев Иванович, меня зовут Лев Иванович, меня зовут так даже те, кто имеет миллионы долларов, и те, кто способен одним шевелением пальца отправлять на верную смерть тысячи парнишек. Тебе не пристало мне хамить. Пошли, и чтобы больше я не слышал ни единого звука.
Пока добирались до кабинета, с полковником поздоровались абсолютно все, кто попался ему на пути. Это произвело впечатление, и Надя быстро прикусила язык.
Гурова, как истинного актера по жизни, интересовала реакция Нелли на Надю и наоборот.
Когда костюмерша увидела длинноногую танцовщицу, ее глаза яростно сверкнули и тут же потухли. Никаких вздернутых бровей или неосознанного открывания рта. Будто ожидала увидеть в кабинете Гурова именно Нелли.
Блондинка посмотрела на вошедшую в кабинет женщину с явным удивлением, и не более того.
– Тебя он уже трахнул, дорогая? – осведомилась костюмерша, опускаясь на свободный стул.
– Разговоры! – рявкнул Гуров, занимая место за рабочим столом. – Разрешите представиться: старший оперуполномоченный по особо важным делам полковник Гуров Лев Иванович.
Для пущей солидности и убедительности сыщик положил перед собой лист белой бумаги и ручку. Вытащил из стола диктофон, который пришлось одолжить у Крячко, предупредил, что весь разговор записывается на пленку.
– Отвечайте на все вопросы спокойным, ровным голосом. Между собой не переговариваться. Друг на друга не смотреть.
Они сидели перед ним, словно нашкодившие ученицы. Только одна была старше другой на десяток лет, но это не имело никакого значения, завязли-то они в одном дерьме.
Женщины притихли. Гуров закурил, не спрашивая разрешения. Он держал паузу, чтобы в первую очередь до Нади дошло, где она и кто перед ней сидит.
К удовлетворению Гурова, на лице костюмерши отражалось все ее нестабильное состояние. На симпатичном, не обезображенном макияжем личике был написан страх.
Нелли вела себя более спокойно. Ей только вчера ввели дозу, и земные проблемы были для нее пока несущественны.
– Начнем, пожалуй, – постановил Гуров после того, как докурил в полной тишине. – Надежда, пожалуйста, ФИО и год рождения.
– Надежда Алексеевна Поллуднева, два "л" в середине, 1965 года рождения.
Гуров записал.
– Сколько лет вы работаете костюмершей в группе Маревского?
– Год и двенадцать месяцев.
– Сколько танцовщиц в группе?
– Сейчас двадцать три.
– Припомните, пожалуйста, сколько девочек сменилось за это время.
– Текучка у нас небольшая. На эту тему вам лучше поговорить с хореографом.
– Пока я разговариваю с вами, – Гуров сурово посмотрел на недавнюю «подругу».
– Сменилось, может быть, пять девочек, а может, семь, не больше десятка.
– Анна, Лиза, Клавдия, кто еще?
– Вера ушла, – встряла Нелли и тут же осеклась под тяжелым взглядом.
– Вера, – согласилась костюмерша, – Дарья… вроде была Оксана, небольшого росточка, черненькая такая.
– Вы сейчас получите ручку и бумагу и в подробностях опишете и Дарью, и Оксану. Как выглядели, чем занимались, кроме танцев. Кто-нибудь из танцовщиц принимает наркотики? – Гуров смотрел на Надю в упор.
– Нет, – довольно уверенно произнесла она, затем поправилась: – Я ничего не знаю об этом.
– Вы уверены?
Костюмерша покосилась на сидящую рядом Нелли.
– Смотреть на меня! – заорал сыщик.
– Я ничего не знаю, – вяло повторила она и заплакала.
Ох уж эти женские слезы. Кто знает, плачет женщина от того, что ее действительно допекли, или же это просто применяется одно из спецсредств.
– Воды у меня нет, валерьянки тоже. – Гуров «нравился» сам себе, стопроцентный мудак. – Вот бумага, вот ручка, садитесь поближе к столу и описывайте внешность девочек.
Взяв за руку скучающую блондинку, он вывел ее в коридор и пошел с ней в кабинет, где надеялся застать Крячко.
Станислав оказался на месте.
– О! Какие люди, господин полковник, с эскортом.
– Шутов не пристреливают, – парировал Гуров.
Гуров повернулся к красавице.
– Ты на репетицию не опаздываешь?
– Нет, – пожав плечами, ответила она, опуская свои прелести на стул и выставляя ножки.
– Дыхание ровнее, – подсказал Лев Иванович своему заму. – Дай мне фотографии по нашему самому плохому дяде.
– Ты что, хочешь ей это показывать? – Станислав рассматривал Нелли, словно скульптуру в галерее, затем взглянул на Гурова. – Не слишком?
– Нормально, – заверил твердым голосом Гуров, – давай папку из сейфа.
Пока Станислав доставал документы, Лев Иванович подошел к танцовщице, которая села за традиционно свободный третий стол, который не принадлежал ни Гурову, ни Крячко, и мягко предупредил:
– Сейчас ты посмотришь фотографии, они неприятные, но если ты кого-нибудь узнаешь, тебе надо сказать мне.
Скривившись, Крячко передал начальнику пухлую папку и напомнил, что фотографии в конверте, в конце дела.
Полковник выкладывал карточки по одной, он не давал их в руки, клал на стол. Гуров чувствовал, что, чем больше на столе запечатленных бесстрастным фотоаппаратом трупов молоденьких девочек, тем хуже становится Нелли.
