Николай Леонов - Аферисты (Мутное дело)
В таких обстоятельствах ничего не оставалось делать, как немедленно нанести визит руководству. Гуров и Крячко прошли по длинному коридору, завернули за угол и оказались перед белой дверью, на которой висела табличка из белого картона с типографской надписью «Арт-студия «Крылья». За дверью слышалось, как кто-то возится в комнате, двигает стулья, хлопает ящиками. Гуров без стука приоткрыл дверь.
Полноватый мужчина лет пятидесяти, великолепно постриженный, в хорошем костюме, обернулся и с некоторой досадой посмотрел на незваного гостя. Холеная рука, в пальцах которой были зажаты какие-то документы, опустилась.
– Вы что-то ищете? – спросил мужчина, сразу догадавшийся, что Гуров не похож на человека, вздумавшего овладеть ремеслом актера. – Так вы, наверное, ошиблись дверью. Здесь театральная студия.
– Ну, «Крылья»! – обрадованно подтвердил Гуров. – А вы, наверное, Игнатьев?
На лице мужчины появился интерес. Он отложил в сторону бумаги и отошел от стола. В лице его, несомненно, было что-то породистое и даже отчасти величавое. «Небось где-нибудь у себя в Урюпинске королей играл, – подумал Гуров. – А в Москве и своих королей навалом. Вот и пришлось крутиться. Мария говорит, что все это барахло, но я думаю, раз это кому-то нужно, значит, какой-то смысл все равно есть. Меня смущают только два момента – преподавателя он себе нашел немного странного, да еще связи его… Говорят, связи у Игнатьева. А откуда связи, если он из провинции?»
Вслух про свои сомнения он, конечно, говорить не стал, а приветливо улыбнулся Игнатьеву и представился, назвав свое настоящее имя, но о работе ничего говорить не стал.
– Мы, знаете ли, с коллегой из управления культуры очень интересуемся кое-какими аспектами творческой жизни, – туманно пояснил Гуров. – Вот пришел черед и вашей студии. Как идут дела, Валентин Владимирович?
Игнатьев нахмурил чело, вдумываясь в смысл сказанных слов, а потом, хитро поглядев на обоих оперативников, махнул рукой.
– И не говорите, дела идут хуже некуда! – сказал он. – Вот, думаю сворачивать хозяйство. Больно, конечно, жаль потраченных сил и времени, жаль молодых людей, которые лишатся еще одной возможности реализовать свои таланты… Но законы экономики неумолимы.
– Между прочим, насчет экономики, – сказал Крячко. – Меблировка у вас тут приличная. И костюмчик у вас, я смотрю, незаурядный. От Версаче?
– Хьюго Босс, – спокойно сказал Игнатьев. – Но это ни о чем не говорит. Мы – проводники культуры. Приходится соответствовать, знаете ли. Рубище и дырявые сапоги сейчас никого не убеждают… А вы, господа, вряд ли из управления культуры. Что-то я вас там никогда не видел. Да и типаж у вас неподходящий… Дайте попробую угадать! Вот! Понял! Вы из налоговой инспекции! Угадал?
– Почти, – улыбнулся Гуров. – Однако вас не проведешь, Валентин Владимирович. Глаз у вас зоркий. Что значит – большой актер! В каких театрах служили, если не секрет?
Игнатьев поморщился и неохотно ответил:
– Бросьте! Ну какой я большой актер! Да, я одержим театром, меня волнует его будущее, я делаю все, чтобы искры не угасали, образно говоря… Но актер я самый посредственный, что тут скрывать? Кроме второстепенных ролей в захудалых театрах, ничего не сыграл. Но опыт жизненный у меня есть, и хватка, не буду скромничать… А вас я сразу вычислил. Понимаете, по роду своей деятельности мне приходится иметь дело со многими людьми, вращаться в самых разных слоях общества. Например, у меня есть друзья и в мэрии, и в Думе, да и за Кремлевской стеной… – Он многозначительно и негромко засмеялся.
– Ясно, вы нам делаете намек, что с вами нет смысла связываться, – заключил Гуров. – У вас все схвачено. Но вы же сами только что сказали, что прогораете. Люди с широким кругом знакомств обычно успешны в делах.
– Ну, это не совсем так, – возразил Игнатьев. – Коммерческий риск есть всегда. Несмотря ни на какие связи. И потом, если вы будете сеять мак, прибыль вам обеспечена всегда, а если вы сеете разумное, вечное…
– А нам говорили, что ваши студенты, как правило, из состоятельных семей, – сказал Гуров. – И пристраиваете вы их на места более-менее выгодные. По идее, деньги должны к вам течь рекой.
– Чужие деньги всегда кажутся больше, – иронически заметил Игнатьев. – Но, уверяю вас, вы ошибаетесь. Наша студия – это почти благотворительная организация. Если заглянуть в наши бухгалтерские отчеты…
– А можно? – быстро спросил Крячко.
– Только при наличии соответствующего постановления, – тонко улыбнулся Игнатьев. – Скрывать мне нечего, но и праздное любопытство я поощрять не намерен. Все должно проходить в установленном порядке. У вас есть такое постановление, господа? Если нет, то, извините, вынужден вас просить удалиться. У меня дела.
– Да ведь и мы тоже не туристы, Валентин Владимирович, – возразил Гуров с досадой. – Согласен, без постановления изымать вашу документацию мы не имеем права, но мы на это и не претендуем. Побеседовать-то мы можем? Уверяю вас, это не займет много времени.
Игнатьев смотрел на них со странным выражением на лице. Он нисколько не боялся, но только воспитание удерживало его от сильных выражений. Наконец он сдался.
– Ну, хорошо! – заявил он, усаживаясь в мягкое кресло сбоку от большого стола из светлого дерева. – Предмет нашей беседы, господа?.. Пожалуй, я закурю, раз уж вы настаиваете. И кстати, не желаете ли сигару? Не сочтите это за подкуп должностного лица…
Он протянул Гурову изящную коробочку с золоченым вензелем на крышке. В коробочке лежали тонкие сигары, источавшие аппетитный пряный запах. Гуров отрицательно покачал головой, и тогда Игнатьев протянул коробочку Крячко. Тот немедленно взял сигару, лихо откусил кончик, выплюнул и полез в карман за зажигалкой.
– Сигары я вообще-то не люблю, – откровенно сказал он. – И затянуться толком нельзя, и листья в рот лезут… Но от халявы, как говорится, просто грех отказываться… А насчет предмета нашей беседы товарищ мой лучше скажет.
Поняв, что весь первоначальный план все равно летит к черту, Гуров сказал откровенно:
– Оставим вашу бухгалтерию в покое, Валентин Владимирович. Откровенно говоря, мы немного слукавили, когда намекали, будто она нас интересует. Нас интересует совсем другое. Скажите, пожалуйста, у вас большой штат?
Игнатьев, не торопясь, обрезал кончик сигары маленькими ножничками, так же неторопливо закурил, выпустил дым к потолку, откинувшись в кресле с весьма задумчивым видом, и лишь потом сказал, словно размышляя вслух:
– Если речь зашла про штат, то вариантов нет – это уголовный розыск. В конце концов, не ищете же вы здесь нелегальных иммигрантов? Значит, уголовный розыск.
– Забавная у вас логика, – сказал Крячко, поглядывая на Игнатьева сквозь сигарный дым. – Вы так уверенно это заявляете, будто половина штата у вас – уголовники.
– Я знаю жизнь, – коротко заявил Игнатьев. – Но ума не приложу, кто из моих коллег мог нарушить закон. Это ДТП?
– Речь не идет пока ни о каком нарушении закона, Валентин Владимирович, – остановил его Гуров. – Вам всего лишь задали вопрос о ваших кадрах. Надеюсь, это не военная тайна?
– Отнюдь, – покачал головой Игнатьев. – Вообще испытываю неприязнь ко всему военному. Есть такой грех. Но, прежде чем отвечать на ваши вопросы, мне хотелось бы знать, что произошло. Мне не хотелось бы причинять вреда своим людям, даже невольно.
– То есть вы намерены утаить от нас те сведения, которые могут нанести ущерб вашим работникам? – уточнил Гуров. – Должен напомнить, Валентин Владимирович, что хотя у нас с вами и частная беседа, но последствия у нее могут быть самыми неожиданными. Поэтому прошу быть осмотрительнее в своих намерениях. Это может вас далеко завести.
– Вы меня пугаете? – иронически осведомился Игнатьев. – Но мне нечего бояться. Абсолютно. Ваше рвение, наверное, похвально, но в данном случае совершенно неуместно. Вы говорите загадками, делаете угрожающие намеки, и это невольно заставляет меня насторожиться. Не забывайте, я всегда могу рассчитывать на помощь своих друзей… Вот, например, сегодня я ужинаю с господином Лавлинцевым из администрации президента. При случае мне будет совсем нетрудно сообщить ему ваши фамилии. Важно то, в каком контексте я это сделаю…
Он выдержал великолепную многозначительную паузу и спокойно затянулся сигарой. Гуров сказал:
– А всего-то речь шла о том, кто у вас работает. Честно говоря, не понимаю вашей реакции. Вы нервничаете?
– Разве я нервничаю? – удивился Игнатьев. – Извольте, я отвечу на ваш вопрос. Работает у меня всего-навсего три человека – мой водитель и два наших преподавателя – Маргарита Туманова и Сизов Вячеслав Карлович. Иногда мы приглашаем прочесть курс или пару лекций кого-нибудь со стороны, но вы ведь интересуетесь постоянными людьми?
