Александра Маринина - Черный список
– При чем тут нравится тебе Рудин или не нравится? – сердито сказала Рита. – Речь идет о работе и, между прочим, о деньгах. Кончится у тебя отпуск, ты уволишься – и что будешь делать? Груши околачивать? Тебе предлагают работу, хорошую работу, и хорошую зарплату, а ты дурака валяешь.
– Рита, я могу еще подумать о том, чтобы пойти работать к Рудину, но о том, чтобы помогать в расследовании сейчас, и речи быть не может. Я не стану связываться с нарушением закона. Здесь очень суровое местное начальство, и мне не нужны неприятности за занятие детективной деятельностью без лицензии. Тебе понятно?
– Мне понятно, что ты просто упрямый, несносный тип! – Она почти кричала.
И я вдруг понял, что ей было бы очень приятно, если бы ее нынешний любовник смог нанять на работу ее бывшего мужа. Я, дескать, вышла замуж за барина, а мой-то бывший, которого я бросила, теперь у него в холопах ходит. Ну, Ритка, ну, стервочка!
– Согласен, – миролюбиво сказал я, с трудом сдерживая смех. – Я упрямый и несносный. Но сидеть в тюрьме я не хочу. И иметь неприятности тоже не хочу. Имею я право этого не хотеть? Имею. У тебя есть возражения?
– Ты все-таки подумай. – Она чуть сбавила тон. – И если надумаешь, позвони Рудину. Вот его телефон.
Она протянула мне глянцевый прямоугольник визитной карточки, на которой было написано: «Киноконцерн РУНИКО. Рудин Борис Иосифович. Президент». Ниже – московские адреса и телефоны, а на обратной стороне шариковой ручкой нацарапан телефон местной гостиницы. Я сунул визитку в карман. Только сейчас я обратил внимание, что уже совсем стемнело, буквы на визитке я различал с трудом.
Я повернулся к Лиле и увидел, что она читает, поднеся раскрытую книгу к самым глазам. Все-таки я плохой отец, и меня не извиняет тот факт, что и Рита – плохая мать. Пока я решаю свои проблемы, мой ребенок дочитается до близорукости.
Мы вместе дошли до выхода с пляжа. Рите нужно было поворачивать налево, к гостинице, а нам с Лилей – направо.
– Что у вас будет на ужин? – придирчиво спросила Рита.
Я спохватился, что не купил никакой еды, а ведь магазины-то уже закрыты. Правда, открыты палатки, но тем, что там продается, детей кормить нельзя: соленые орешки, кексы, консервированные сосиски. Надеяться на то, что нас покормит Ирочка, было можно, но неприлично, мы и так сегодня ели приготовленный ею обед.
– Сегодня мы идем в ресторан, – независимо ответил я. – И будем есть форель с жареной картошкой. Да, Лиля?
Лиля посмотрела на меня своими огромными глазищами, в которых застыл немой вопрос, и тихо ответила:
– Да, папа.
Глава 6
Лиля уже давно спала, а я все крутился с боку на бок на своей кровати. Я знал, что за стеной не спит Татьяна, и эта мысль почему-то мешала мне успокоиться и заснуть.
Когда мы вернулись, Ирочки не было дома. Оказывается, она возвращалась, чтобы приготовить ужин, и снова ушла куда-то с Мазаевым. Таня сидела в своей комнате над материалами о пожаре.
– Хочу их побыстрее прочесть и отдать, – объяснила она. – Не дело это, когда служебные документы находятся в чужих руках. У парня могут быть неприятности. Да и мне спокойней.
Даже в литературном творчестве она оставалась следователем.
– Приходила ваша жена. Она вас нашла на пляже?
– Да, спасибо, Танечка.
– Она у вас красивая.
Татьяна сказала это без зависти, но и без восхищения. Просто констатировала факт. Следователь.
– Она у меня бывшая.
– Да? Я не знала.
– Разве Лиля вам не говорила? Мы уже три года в разводе.
– Дима, вам бы следовало давно уже перестать удивляться. Из вашей девочки слова не вытянешь, если специально не спрашивать. Из нее вырастет превосходная «ямка».
– Кто из нее вырастет? – не понял я.
– Ямка, в которую можно пошептать про свои тайны, засыпать песочком и быть уверенным, что никто никогда ничего не узнает. Она умеет держать язык за зубами.
– Что да – то да, – согласился я, невольно любуясь Таниными светлыми волосами и пухлыми, но очень ухоженными пальчиками.
С каждым часом она нравилась мне все больше и больше, и я начал сам себе удивляться – почему же я раньше совершенно не воспринимал полных женщин? Ритка мне глаза застила, что ли?
Тогда я пожелал Тане спокойной ночи и отправился к себе, но вот прошло уже полтора часа, а я все не засыпал. И Ирочка, судя по всему, еще не вернулась, во всяком случае, ни ее шагов, ни голоса я не слышал, а слух у меня хороший.
Осторожно, стараясь не разбудить Лилю, я встал, натянул джинсы и рубашку, сунул ноги в резиновые пляжные шлепанцы и вышел на галерею. Обогнув дом, я сразу увидел свет, падавший из окна комнаты, которую занимали девушки. Значит, Таня все еще читает документы.
Ступая на цыпочках, я подкрался к окну и заглянул в него. Так и есть, обе кровати пусты, Ирочка еще гуляет со своим социологом, а Таня быстро набирает текст на компьютере, поглядывая в лисицынские бумаги. Минут через пять я очнулся и понял, что стою как дурак и таращусь на Татьяну, не в силах пошевелиться. Она все-таки действует на меня завораживающе.
Решение созрело в моей голове раньше, чем я вообще успел что-либо понять. Я быстро вошел в комнату, подошел к Татьяне и взял ее за руку.
– Пойдем, – сказал я шепотом, удивляясь себе и плохо понимая, что я делаю и зачем.
– Куда? – так же шепотом ответила она.
– В сад.
– Зачем?
– Затем. Пойдем.
Она послушно поднялась и спустилась вслед за мной по лестнице. Я повел ее в темную ароматную глубину сада, ни секунды не сомневаясь в том, что делаю все правильно. Не знаю, откуда появилась эта уверенность. Просто я знал, и все.
Я обнял Татьяну и начал целовать ее спокойно, нежно, без напора и спешки. И она отвечала мне так же спокойно и уверенно, словно мы уже много лет были женаты и жили вместе и мой внезапный порыв казался ей совершенно естественным и не вызывал ни удивления, ни смущения. Постепенно мои ласки становились все более требовательными, и Таня откликалась на них тихими стонами и умелыми движениями руки. Ее пышная грудь под тонкой трикотажной майкой не была стеснена ничем и так удобно ложилась в мою ладонь, будто самой природой была предназначена для моих рук. Возбуждение нарастало медленно, и не было в нем той страстной оголтелости, которая всегда охватывала меня и с Ритой, и с другими «стройными и длинноногими». Я плыл по волнам, тихонько покачиваясь, и было мне так хорошо, как совсем недавно во сне.
Мы медленно опустились на траву, и я еще успел подумать, как удачно, что юбка у Татьяны из какой-то темной ткани…
Потом мы еще долго молча стояли, обнявшись, и она гладила меня по спине и по плечам, а я целовал ее волосы и висок и думал о том, что мой ангелочек с крылышками и пухлой попкой достал из своего стеклянного барабана самый счастливый билетик, и после этого, наверное, пойдет сплошная полоса неудач, но это черт с ним. За все нужно платить, и за вовремя вытащенный счастливый билетик тоже.
Со стороны калитки послышались голоса, вернулась Ира. Мы торопливо выскочили из сада и уселись на ступеньках лестницы, ведущей в их комнату, как будто весь вечер тут и просидели.
– Привет, полуночники, – шепотом сказала Ирочка, подходя к нам.
– Привет, гулена, – шепотом откликнулась Таня. – Где была?
– Вы будете очень смеяться, но мы ходили на нудистский пляж купаться.
– А что, здесь и такой есть? – спросил я.
– Точнее сказать, был. Оказывается, месяц назад его закрыли. Туда нужно спускаться по канатной дороге, а в прошлом месяце одна кабинка сорвалась, и теперь там все ремонтируют. Так что наша попытка искупаться голышом бесславно провалилась.
Я в душе посочувствовал хорошенькой веселой Ирочке. Понятно, что на нудистский пляж она со своим седобородым социологом ходила с совершенно определенной целью, и купание без купальника было только необходимым фоном, так сказать, сопутствующим условием для того, чем мы с ее подругой только что занимались в саду. Интересно, почему Мазаев для этого не привел ее в свою комнату? Хозяева идейно-строгие? Или он отдыхает здесь уже не в первый раз и в прошлые годы приезжал с женой? Мне, как человеку абсолютно счастливому, хотелось, чтобы и всем вокруг было хорошо, поэтому я великодушно предложил:
– А что, если мы с Танечкой пойдем прогуляться? Она целый день просидела за работой, ей нужно размяться. Как, Танечка? Пойдем?
Татьяна усмехнулась и выразительно посмотрела в сторону соседнего двора. В комнате Мазаева как раз зажегся свет.
– Ну, если наш ученый сосед еще не лег спать, то, пожалуй, имеет смысл.
– Таня! – В голосе Ирочки послышался ужас. – Это неудобно. Ты что!
– Ничего. Пойдем, Дима. По дороге и к соседу заглянем.
– Ну, ребята, ну я не знаю…
– А тут и знать нечего. Только убери со стола мои бумаги.
– Спасибо вам, – растерянно пролепетала Ирочка.
