Исторический криминальный детектив. Компиляция. Книги 1-58 (СИ) - Шарапов Валерий

— Ивана бросила жена. Красивая, но стерва, вертихвостка, а у него к тому же силенок поубавилось после ранения.

Сергея как будто дернуло, рука сама потянулась к плечу.

— Сбежала она с одним снабженцем… не хочу ругаться при покойнике. Ваня переживал, любовь с детства и всяко-прочее. Виду не показывал, мужик, не тряпка, но тоска ела. Решил я, дурак, утешить его, пригласил Галину… ну, Ивановну. Сослуживцы, можно сказать: она счетовод в 7-м Участке военработ (УВР), он казначей, думаю, поймут друг друга.

— С чего ее вдруг?

Полковник снова смутился, но махнул рукой:

— А, пес с ней. Скажу, вы мужчина, поймете. Галина — моя бывшая любовница. Я вдовец, жена, сын сгинули при бомбежке… не устоял. Так-то я не любитель, ненадежный народ, глуповатый, с тараканами.

Акимов попытался побороться за справедливость:

— Вы не преувеличивайте.

— Так я своих знакомых имею в виду, — уточнил хозяин, — видать, только мне не везет. Вот директор нашей текстильной фабрики, как ее бишь… Гладкова. Толковый товарищ администратор.

Сергей промолчал, гордясь своей сдержанностью. Полковник поднял угол рта в знак улыбки:

— Коньяку желаете?

Акимов застеснялся.

— Прошу, без чинов. — Кузнецов выставил на стол два сияющих бокала, извлек из заветного погребца флягу и свинтил крышку.

Ноздри Сергея задергались — подобный запах он обонял лишь раз, в Нормандии, и помнил до сих пор: «Теперь вот и французский. Отменно у него со снабжением».

— Итак, Галина, — продолжил полковник, гоняя коньяк по бокалу, — дочь деятеля из Генштаба и замужем, между нами, за товарищем из госбезопасности. И, главное, сразу не призналась, каково? Пудрила мозги, моталась ко мне, а мужу свистела, что в ночной санаторий ездит, в связи с нервным переутомлением…

Акимов, отхлебнув амброзии, неопределенно хмыкнул.

— Потом еще надумала себе нечто, какие-то перспективы, пожелала большего. Начала предъявлять права и бабские скандалы закатывать. Прекратил я все это.

Выпили, Кузнецов предложил еще сигарету, Акимов не отказался.

— Составила она нам компанию. Сидели втроем, беседовали. Смотрю: поладили. У меня выдался трудный день: с утра по кабинетам, собраниям — заседания, болтология. Короче, утомился я, будто камни ворочал. Извинился, пошел наверх — да так в кресле и отрубился, при полном параде. С час проспал — как вдруг будто дернуло, — полковник снова потер лоб, да так, что и у Акимова шрам задергался, — вы фронтовик, знаете, бывает иной раз.

Сергей утвердительно кивнул. Ничего себе коньячок, как разливается бодрость по жилам, с каждым глотком даже как-то силы прибавлялось, уверенности. Хоть ежедневно такое лекарство принимай.

— Встал я, спускаюсь ополоснуть физию — а Иван вот. Проверил — пульса нет. И Галины нет. Дверь входная нараспашку, сапоги ее у тумбы. В одних туфельках по сугробам усайгачила…

— Что же случилось?

Полковник вздохнул:

— Не знаю, что тут было. Может, повздорили, или позабыла заранее Ване сообщить, что замужем, а он огорчился. Я так в одних сапожках полетел за этой психической, и хорошо, что успел. Хорошо, что пионеры на лыжах встретились.

Помолчали. Кузнецов заявил прямо, уже без обиняков:

— Понимаете, к чему может огласка привести?

Акимов пошевелил пальцами, обозначая собственные колебания, спросил:

— Так, а сама Галина где теперь?

— Да там, наверху, дрыхнет. Коньячок на шампанское уложила, для обогрева и на нервах, увлеклась. Идите удостоверьтесь, — предложил полковник, без тени издевки, — наверху, в левой спальне.

Вроде бы и неловко, но сходил-таки Акимов. В указанной комнате на роскошной двуспальной кровати, едва прикрытая цигейковой шубой, почивала навзничь рыжая кудрявая феечка — точь-в-точь яркий лоскут, небрежно брошенный. Роскошные, наверняка подкрашенные волосы. Курносый носик, пухлые губы, над верхней — бархатная родинка, на красивой длинной шее — вторая, точно две указивки, куда лобызать. Стройные белые ноги, с одной из которых сполз чулок и болтался черным кольцом на тонкой щиколотке. Свисала до пола холеная длиннопалая рука, в кольцах, перехваченная красивым браслетом. И витал над этим ужасный аромат тяжелых духов и алкоголя.

«Ведьма, сбитая зениткой», — Сергей, потянув шубейку за полу, попытался прикрыть голые конечности. Застудится ведь товарищ счетовод. Она, не открывая глаз, промяукала сорванным голоском: «Максимушка, нет… не могу».

Акимов смутился и сбежал вниз.

Кузнецов безмятежно выпивал на кухне.

— Я все-таки пойду позвоню. А вы, пожалуйста, не уходите.

— Само собой, — заверил полковник, — куда ж мне деваться.

Обитатели дачи номер семь по улице Нестерова — родители товарища героя-летчика Луганского — без вопросов допустили знакомую персону до телефона.

«Куда звонить? — соображал Сергей. — Криминала очевидного нет, в сотый раз по шапке за фальстарт и напрасно сожженный бензин опермашины. А то и проверку пришлют, тогда, понятно, крышка. Нет, на Петровку не стану звонить. Вот врач-то в любом случае нужен».

Он набрал номер больницы. Отозвался сонный, сердитый, но в меру бодрый голос:

— Причал торпедных катеров.

Стараясь звучать солидно, внушительно, лейтенант представился:

— Оперуполномоченный Акимов. Необходим врач в «Летчик-испытатель», улица Нестерова, дом пять.

— Что за новости, Сергей Палыч? Звоните ноль-три.

Сергей смутился.

— Маргарита Вильгельмовна? Чего это вы… на посту?

— В хворях все да в отпусках. Что стряслось?

Акимов хотел было объяснить, но, глянув на хозяев дачи, интеллигентных старичков, ограничился горячей просьбой:

— Миленькая, очень надо. Хотя бы фельдшера и двух санитаров.

Нет, не прав полковник Максим Максимыч, огромное количество умных женщин в Советском Союзе. И самоотверженных. Иначе с чего бы главврач Шор, тяжело вздохнув, сообщила, что сейчас сама прибудет.

Поблагодарив хозяев, Сергей вернулся в дом пять.

Кузнецов сидел там, где он его оставил, изучая какие-то бумаги, что-то прикидывая, чирикая карандашом.

«Спокойно как держится, — отметил Акимов, — как будто ежедневно, спускаясь в умывальню, натыкается на трупы старых друзей и подчиненных».

С другой стороны, ну а что ему делать? Биться в истериках?

— Сейчас врачи прибудут.

— Ситуация такая щекотливая… — начал было Кузнецов, но на этот раз Акимов решил твердо прервать:

— Понимаю ваше беспокойство, но без этого никак нельзя. Мы будем осматривать тело, а не вашу даму.

— Она не моя.

— Тем более.

С улицы посигналили: прибыли медики.

— Дорогой мой, надеюсь, это разовое мероприятие, — недовольно заметила доктор Шор, выслушав краткую вводную, — я старая больная женщина, могу не перенести подобных зрелищ.

За время их знакомства Акимов прекрасно усвоил правила общения со «старой больной» и потому лишь кивал, не забывая преданно глядеть в рот и держать протокол наизготовку.

— Максим Максимович, приветствую, — Маргарита Вильгельмовна кивнула хозяину.

— Мое почтение, — он, поднявшись, щелкнул каблуками, — как машинка, бегает?

— Сами видите, на ней и прибыли, — улыбнулась она и, повернувшись к Акимову, уже без тени радушия буркнула:

— Где и что?

Осмотрев тело, врач Шор ворчливо спросила:

— Изволите меня ждать? Свое все написали?

— Да, — кротко ответил он.

— Так и записывайте мое, я все равно скажу немногое: труп находится в ванной, наполненной жидкостями, по виду напоминающими смесь воды и крови. Труп лежит на спине, голова на краю ванны. Ноги согнуты в коленях, руки вытянуты вдоль тела, на запястьях присутствуют следы воздействия острого предмета, предположительно бритвы… «Золинген».

«Прямо вот так?» — восхитился Сергей, но, по счастью, вслух ничего не сказал, потому что Маргарита бестрепетно погрузила руку в ванну, извлекла указанный предмет.

— «Золинген-вингольф», трофейная, расположена на дне, под левой ладонью, примерно в пяти сантиметрах от пальцев. Есть куда изъять?