Исторический криминальный детектив. Компиляция. Книги 1-58 (СИ) - Шарапов Валерий

У Сахарова был талант работать на совесть и быстро. Тщательно смахивал с обуви пыль, заботливо ограждал ботинки по-особому вырезанными картонками, чтобы не испачкать одежду. Самому делу надраивания обуви отдавался целиком, руки так и мелькали, как у барабанщика. И такой блеск наводил – аж глаза резало. Даже крем изготавливал лично для любимых клиентов, чтобы точно подходил под цвет; что до щеток и бархоток, то у него их была целая батарея.

Окончив свой труд и получив сколько следует, он нередко провожал взглядом свое произведение искусства – ботинки или туфельки – с гордостью мастера, но тотчас принимался за следующий шедевр.

Таким он был в палатке. В библиотеке имел место совершенно иной Сахаров: серьезный, в новехонькой свежей рубашке и брюках, отглаженных до рези в стрелке. Щеки гладко выбриты, руки безукоризненно чистые.

Говорил он тоже по-другому, не как на работе. Уверенно, грамотно, без этой раздражающей вывернутости звуков, когда не поймешь, то ли «ы», то ли «и», «э» вместо «е», без всех этих «шё» и «шёб», без ядовитой мягкости говора при змеином шипении.

«Прям хамелеон. Что ж не повыпендриваться, если девчата смотрят. Но это его личное дело, а по всему видать, что не бич, не кот, не шпанюк… да что с того, что не без греха. Пусть, если с его помощью можно ларь для корма наполнить».

Сахаров, потолковав еще о высоких предметах, глянул на часы, засобирался, по-товарищески пожал ладошку Оле, а вот к Светкиной ручке, к Санькиному удивлению, аж припал. И, разогнувшись, подмигнул:

– Ваша сестрица, достойная во всех отношениях дама, в таком юном возрасте имеет выдающиеся мозговые способности. До скорого свидания.

Когда брат с сестрой вместе вышли из библиотеки, Санька попытался снова поддеть:

– Что, Анчутку побоку? Теперь этому глазки строишь?

Но на этот раз что-то пошло не так. Эта мелкая «дама» нет чтобы ожидаемо надуться, отозвалась по-взрослому, со спокойствием и превосходством:

– Глупости говоришь и пошлости. Человек трудится на совесть, в деле своем мастер. Книги вот читает и не задирает нос только потому, что родился чуть пораньше, – и, подумав, добавила: – Не то что некоторые известные мне люди.

– Это какие же? – прищурился Санька.

– А вот глянь, – она вынула из кармана что-то, ткнула под нос брату.

Оказалось – зеркальце.

Санька надулся и замолчал, а Светка думала о том, что ничегошеньки он не понимает. Само собой, старший брат, всем ему в жизни обязана, но ведь – осел! Воображает о себе много, свято уверен в том, что с первого взгляда может расколоть любого.

Ничего-то он не понимает, а она, Светка, знает, что это за человек, потому что видела поболее любого. Она помнила, как ласково, бережно обращался разухабистый Рома с маленьким хорошеньким котенком, когда они – Светка, Сашка и Алешка, – проходя мимо, ну совершенно случайно заглянули в будку просто поздороваться.

Перед этим у близнецов вышла распря: из пистолетиков они охотились на ворон и галок, потом рассорились из-за того, кто больше подстрелил этих дур крылатых. Светка, которой не по нраву были эти кровожадности, от просьбы рассудить мальчишек решительно уклонилась. Обиделись и на нее. Светка вздыхала про себя: «Ох уж эти пацаны, все бы им стрелять, убивать, драться, ссориться. Вот уж точно, все беды от них. Сначала все понарошку, потом станет мало, а там и до войны недалеко».

И тут увидела картину, от которой возмущение сменилось восторгом: сидя на пороге своей будки, Рома играл с котенком. Рыжий пушистый малютка с сытым трогательным пузом прыгал за бантиком из фантика, навязанным на бечевку, припадал на пушистые толстые лапки, дергал хвостиком. Светка аж задохнулась от умиления. Обувщик, смутившись, пояснил:

– Это подкинули.

Близнецы, позабыв раздоры, с визгами кинулись к нему и к зверушке. Бедный котенок, перепугавшись, прыгнул на колени к Роме.

– Вы что творите? – вылавливая близнецов по одному и легонько встряхивая, спросил он. – Котейку пушками перепугали!

Тут Сашка с Алешкой, вспомнив свой спор, наперебой начали излагать дело, думая, что нашли беспристрастного судию.

– Вот он врет, что сто ворон настрелял!

– Этот болтает, что двести, а если одна галка, то несчитова…

– …надо две, чтобы за одну ворону сошло!

– А этот: нельзя стрелять сидячую!

Они вопили, дергая Сахарова за рукава, раскачивая так, что бедный котенок с трудом удерживался на своем покровителе и, цепляясь за тельняшку, переполз от греха подальше на плечо.

– Ну-ка цыц! – скомандовал Рома. – Как вам не стыдно!

– А чего стыдно? – с интересом спросил Сашка.

– Почему нельзя? – подхватил Алешка. И добавил: – Подари котенка.

– Ни за что! – твердо заявил парень. – Живодерам не подарю.

Близнецы удивились:

– Почему это мы живодеры?

– А вы как думали? Так и получается: сначала ворон стрелять, потом котят вешать, а потом, глядишь, и за людей приметесь. Сколько у нас людей погибло – страсть, сколько от голода умерло, без хлебушка – и не сосчитать. А все почему? Потому что с живодерства начинали. Всегда так получается.

– Гитлер ворон стрелял? – требовательно спросил Сашка.

– Да, – без тени сомнения подтвердил чистильщик обуви.

– А Гиммлер котят вешал, – утвердительно, стараясь окончательно уяснить для себя, уточнил Алешка.

– Гроздьями, – заявил Рома так безапелляционно, что у Светки мороз по коже прошел. – Не отдам вам котенка.

– Так мы не всерьез, – продолжал увещевать Сашка. – Пистолеты ненастоящие.

– Это ты так думаешь, – возразил обувщик, взяв у него игрушку, крутанул на пальце, ткнул в пузо:

– Закрой глаза – и не поймешь, настоящий или нет. Ясно?

– И что? – подумав, спросил Алешка.

– А то, что если он как будто настоящий, значит – все равно что настоящий, – веско проговорил Рома.

Близнецы колебались, ощущая некоторую несуразность в заявлении обувщика, но недолго: глянув друг на друга и безмолвно посовещавшись, торжественно объявили, что сдают оружие. И побросали драгоценные пистолетики на траву безо всякого почтения.

– Смотрите, ухаживайте за ним как следует, я буду проверять, – наставлял Рома, передавая котенка с рук на руки.

От того, что этот распрекрасный человек как будто ее собственные мысли вслух высказал, у Светы перехватило горло. Чтобы не разрыдаться, пришлось немедленно отвернуться, а потом задрать голову, точно любуясь на небосвод.

«Какой же он… сказочный! Замечательный! Невероятный! Какой… какой… такой!»

7

У Саньки было иного рода приключение, но в том, что Сахаров – человек непростой, он тоже убедился. Вернувшись из библиотеки, обвертев и обмозговав ситуацию, Приходько решился на разведку боем. Извлек из последних припасов последние копейки и отправился в парк.

Саньку и на порог клуба не пустили, но первый же попавшийся шкет охотно указал ему потаенное место за полуразрушенной кирпичной стеной, которая снаружи плотно заросла кустарником. Там-то и шла подпольная игра. Резались в карты ожесточенно, но тихо, с опаской, чтобы не пропустить момент, когда настырные комсомольцы пожелают прочесать местность. За неимением серьезных дел они открыли форменную охоту на любителей азартных игр.

Цукер стоял, точнее, сидел на стреме, покуривая. Увидев Саньку, приветливо сделал ручкой:

– Наше вам. Сыграем?

– Я не умею.

– А в пристенок?

– Тоже, – соврал Санька, титаническим усилием заставляя себя глядеть прямо.

– Так научу, – легко разгибаясь, Цукер поднялся, поманил рукой. – Вот стеночка, как раз пойдет. Смотри, я бью о нее грошиком. – Цукер достал из кармана монетку, легко, играючи, бросил, она, ударившись, отлетела по дуге, упала со звоном на дорожку.

– Теперь бей ты, только так, чтобы твой грошик упал поближе к моей монетке.

Санька подчинился, бросив нарочито неловко.

– Пойдет, – похвалил Цукер, присел на корточки, растянул пальцы от одной монетки до другой. – Теперь вот: достанешь пальцами одной клешни – твоя монета, нет – моя. Так, и если мой грошик заденет твой хотя бы краем, то я забираю оба, уловил?