Фридрих Незнанский - Серьезные люди
— Пока да, — философски ответил Костя. — Ну, и?
— И тут господина Плетнева вынимают, в прямом смысле, из дамской кровати…
— Ну, Саня! — недовольно перебил Меркулов. — Это же твой товарищ!
— О том, что товарищ, — дальше. А пока двое ментов…
— Фу, Саня! Хоть ты…
— Нет уж, извини, — перебил его Турецкий, — именно менты, а не сотрудники правоохранительных органов, предъявляют Антону — ни много ни мало — постановление о его задержании за убийство двух представителей нацменьшинств с санкцией окружного прокурора, ну, нашего, Яснова, что ли… Убийцу увозят и запирают в «обезьяннике», прошу обратить особое внимание. Далее, рыдающая дама вынимает из постели уже меня, и мы мчимся в отделение. Ей они сказали: в одно, а отвезли в другое, это не важно. Нашли. Представь, я в своем старом мундирчике, но с большим достоинством, Петька Щеткин, как действительный представитель законной власти, ну и Филя. И мы разыгрываем небольшую «комедь», причем даже сам Самойленко не счел «стремным» для себя подыграть нам. И выяснили мы следующее: никаких убийств не было, заявление написали сгоряча, потому что, видишь ли, «аскарбились мальчики», когда им не дали женщин лапать. И тут же податель заявления на моих глазах написал начальнику отделения, что никаких убийств не было, а просто им так показалось. И теперь — еще короче. Установлена типичная фальсификация, целью которой было посадить именно Плетнева. Кто, за что, пока нам неизвестно. Плетнева мы, конечно, освобождаем, главный их мент, подполковник Устинцев, приносит «публичные» извинения, и все возвращается на круги своя. До утра. Потому что, когда утром наш кавалер покидает квартиру вместе с дамой, на них нападают двое с целью «замочить» на месте и мужчину и женщину… если им не удастся ее употребить по прямому назначению.
— Саня, ну когда ты откажешься от этого своего воровского жаргона? И зачем мне все твои подробности? Где Антон?
— Как где, сидит! Но ты дослушай эту леденящую душу сагу, она стоит того. Итак, покушение не удается, бандитов доставляют в агентство, допрашивают и передают Петьке в МУР. Конец первого акта. Занавес. Начинается второй акт. Антона приглашают, заметь, в «восемьдесят восьмое», на другом конце округа, где ему снова предъявляют постановление о задержании в связи с обвинением в убийстве опять двоих человек, но только не в Хамовническом, а в Краснопресненском районе. Антон там был, но вчера, а «замочили» сегодня, кровь еще была свежая. Ну, с алиби мы разберемся, как и с потерей им фиктивного удостоверения, по ко—торому его якобы и вычислили. Но лично меня, Костя, сильно беспокоит возня вокруг Антона. Кто-то его определенно хочет упрятать за решетку, подставляет по всем статьям. За ним и черная «восьмерка» бегает, которую никак не удается прижать: появляется и исчезает, будто сторожит. Вот, на основании этого удостоверения, обнаруженного возле трупа, и арестовали Антона. Куда увезли, неизвестно. По моим представлениям, если уж взялись упечь его, то могут кинуть к уголовникам, для пресса. Им не так-то просто будет, но — тем не менее. А начальник «восемьдесят восьмого» оказался моим знакомцем. Мы с ним вместе раскручивали дело, помнишь, на Неглинке? Зам премьера и его любовница — актрисулька из Латвии? Он сказал мне, что, по его мнению, никаких серьезных и веских оснований для задержания и устного предъявления обвинения в убийстве у «следака» не было.
— Господи! — воскликнул Меркулов. — Ну как ты можешь, Саня?! А ты сам…
— Не волнуйся зря, я никогда не путал «следака» со следователем. Но «взял» его, проявив при этом явное злорадство, сле… дователь из центральной окружной прокуратуры, некто Никишин. И оба постановления были подписаны этим… нет, не Ясновым, а Ясниковым, вспомнил: Георгий Авдеевич, что сидит на «Льва Толстого». Не понимаю, как же он так, запросто, подписывает ордера, не видя того, что это все — липа? Подстава? Ты можешь мне объяснить? Это у нас… пардон, у вас, уже в систему входит, что ли?
— Не надо горячиться, это — во-первых. А во-вторых, ты сам говоришь о подставах, так почему ты не считаешь, что и прокурора подставили недобросовестные сотрудники? Надо разобраться, на каком основании…
— Основание у них железное: двойное убийство в прошлом и осуждение на пятнадцать лет, замененное моими же стараниями на «психушку». Нет, тут я другое вижу: кому-то Антон жестко переехал дорогу. И этот «кто-то» из кожи лезет, чтобы отомстить, а для этой цели использует — теперь мы это отчетливо наблюдаем — продажных «ментов» и «следаков». А ты можешь ругаться, сколько хочешь. И количество этих оборотней, несмотря на усиленную борьбу с ними, объявленную еще на моей памяти, не снижается, а быстро увеличивается. Вот так, дорогой Константин Дмитриевич! Сформулировать теперь слезную мольбу?
— Не надо, — Костя вздохнул. — Попробую дозвониться… А ты попозже перезвони мне. Домой уже. Привет Ирине с этим… Васькой ее.
— Вот-вот, а я о чем? Твой крестник уже на Ирине верхом ездит! А я не «моги обижаться». Мы ж гуманисты, блин! Чужие дети всегда дороже своих собственных. И вот теперь я, вместо того чтобы лететь со своей, подчеркиваю, женой к Нинке, обязан думать, куда пристроить Ваську и как вызволить из каталажки его папашу! Поэтому у меня не просьба, а требование, господин заместитель генерального прокурора.
— Это сейчас не важно. В тебе говорит естественное раздражение, я тебя понимаю. Но ты… держи себя в руках. Между прочим, но это не для оглашения, я предложил генеральному восстановить тебя в должности. Разумеется, после вердикта врачебной комиссии. Но это, я думаю, ты пройдешь. Ты — как? Не сильно возражаешь, надеюсь? А то чего мундир-то таскать и вздрагивать от каждого милиционера? — Костя засмеялся.
— Так-то оно так, — усмехнулся и Турецкий, понимая, что его горячность в отношении Кости не очень уместна. — Я должен подумать, посоветоваться…
— Э-э-э… тогда пиши пропало, Ирина ни за что не согласится, уж я-то знаю. Вот и получается, что нашего полку убыло, а ты спрашиваешь, кто с оборотнями у нас борется? Был такой, Турецкий, тот боролся, и говорят — небезуспешно, да нет его больше… Ладно, я постараюсь выяснить, чем они там думают, — уже сердито закончил Меркулов.
* * *Окружная прокуратура ЦАО тоже еще работала.
— Приветствую, Георгий Авдеевич. Меркулов.
— Добрый вечер, Константин Дмитриевич. Чем обязан столь позднему звонку?
— Пояснить хочу один вопрос. Мне звонили из агентства «Глория», вы, вероятно, в курсе. Задержан их сотрудник по обвинению в двойном убийстве, Плетнев Антон Владимирович.
— А, да, я в курсе. Подписывал…
— Оба постановления?
— В смысле? Не понял, Константин Дмитриевич.
— Да чего ж непонятного-то? Подполковник Устинцев, начальник отделения в Хамовниках, на основании постановления за вашей подписью, задерживает Плетнева, подозреваемого в убийстве двух человек. Его коллеги подъехали в это отделение и выяснили, что вся эта операция с задержанием — обыкновенная подстава. Факты не соответствуют действительности. Плетнева освобождают, извиняются, устанавливают, что заявление было действительно фальсифицировано. Далее, не проходит половины суток, как следователь Никишин задерживает того же Плетнева снова в связи с двойным убийством, но по другому теперь адресу. При этом улика предъявляется лишь одна и та — сомнительная. Не понимаю, что происходит? Сегодня утром на Плетнева напали двое убийц, но у них ничего не получилось, их скрутили, допросили и отправили в МУР. Странная цепь событий тянется, вам не кажется, Георгий Авдеевич? Чей тут особый интерес просматривается, не интересовались?
— Ну, вы сами понимаете, Константин Дмитриевич, что моего интереса тут нет и быть не может. Кстати, об убийцах я не слышал, не докладывали. Не знаю почему.
— А я, представьте, знаю. Думаю, потому, что у вас сидит чей-то «крот». И эти фальсификации необходимы его хозяину. Причины пока и я не знаю, полагаю, ребята из агентства и сами разберутся, совершенно не полагаясь на вашего Никишина. Он-то чего злорадствовал при задержании, когда Плетнев сам явился? Обрадовался, что получил возможность раскрыть тяжкое преступление через час после его совершения? Вам-то он что докладывал?
— Доложил, что улики и свидетельства налицо, я не стал проверять, даже похвалил за оперативность.
— А на то, что речь снова о Плетневе, не обратили внимания?
— Честно говоря, нет, Константин Дмитриевич, каюсь.
— Покаяние — вещь хорошая. А куда его Никишин отправил? Это можно узнать? Адвокат куда должен явиться?
— Одну минуту, сейчас…
Прокурор снял трубку внутреннего телефона и набрал номер Никишина. Тот дисциплинированно, пока не ушел Сам, был на месте.
— Срочно ко мне. Погоди, ты куда Плетнева своего отправил?
— А что? — встревожился следователь.
